Бледный всадник - Корнуэлл Бернард - Страница 6

Гнев, который накануне толкнул меня на столь безрассудное поведение во время королевского богослужения, снова вскипел в моей груди. Было ясно, что Освальд потихоньку ворует хозяйский лес и выручает за него деньги. Вообще-то мне следовало бы отдать его под суд за воровство, чтобы присяжные решили, виновен он или нет. Но у меня было не то настроение, чтобы затевать судебный процесс. Я вытащил Вздох Змея и послал лошадь вперед. Милдрит протестующе вскрикнула, но я не обратил на нее внимания.

Освальд бросился бежать, и это было с его стороны ошибкой, потому что я мигом его догнал. Вздох Змея легко раскроил негодяю череп, так что я увидел его мозги, когда он рухнул, обливаясь кровью, и задергался на опавших листьях. Я заставил лошадь слегка отступить назад и пырнул управляющего в горло.

— Это убийство! — закричала Милдрит.

— Это правосудие, — прорычал я, — как раз то, чего нет в Уэссексе!

Я плюнул на Освальда, который все еще дергался.

— Этот негодяй обворовывал нас!

Милдрит пришпорила лошадь, за ней вверх по склону холма последовала нянька с нашим ребенком. Я дал им уехать.

— Отвезите ствол домой, — приказал я рабам, которые погоняли волов. — Если он слишком велик, чтобы втащить его на холм, распилите его на доски прямо здесь и привезите доски к дому.

Тем же вечером я обыскал жилище Освальда и обнаружил пятьдесят три шиллинга, закопанных в земляном полу. Я забрал у него все: серебро, горшки, вертел, ножи, пряжки и плащ из оленьей шкуры, а потом выгнал жену и троих детей бывшего управляющего с моей земли.

Хозяин вернулся домой.

Глава вторая

Убийство Освальда не утолило мой гнев.

Смерть негодяя управляющего не возместила чудовищной несправедливости. Сейчас Уэссексу не угрожали датчане, но лишь потому, что я убил Уббу Лотброксона, а в награду за это получил унижение.

Бедная Милдрит. Теперь эта добросердечная, миролюбивая женщина, хорошо относившаяся к каждому встречному, поняла, что вышла замуж за вспыльчивого и жестокого воина. Представляю, как тяжело было на душе у моей жены. Ее пугал гнев Альфреда, ее ужасало, что церковь может наказать меня за то, что я помешал богослужению, и беспокоило, что родственники Освальда потребуют от меня виру.

Именно так они и поступили.

Вирой называлась плата за смертоубийство — цена крови любого, будь то мужчина, женщина или ребенок. Убей человека — и тебе придется заплатить за это или самому умереть. Я не сомневался, что семья Освальда отправится к Одде Младшему, которого назначили олдерменом Дефнаскира после того, как его отец был ранен так тяжело, что уже не мог сам исполнять эту должность. Одда Младший прикажет шерифу разобраться и отдать меня под суд, но мне было на это плевать.

Вернувшись в поместье, я охотился на кабанов и оленей, предавался хандре и ждал новостей от торговцев из Эксанкестера. Я надеялся, что Альфред заключит с датчанами мир и таким образом развяжет им руки. После чего сам я отправлюсь на помощь Рагнару.

И вот, ожидая всего этого, я нашел своего первого вассала. Он был рабом, когда в один прекрасный весенний день я увидел его в Эксанкестере. Там устраивалась специальная ярмарка, на которой хозяева искали работников в хлопотливые дни жатвы и сенокоса. Как и на всех ярмарках, на этой тоже имелись жонглеры, рассказчики историй, люди, расхаживавшие на ходулях, музыканты и акробаты.

А еще там был высокий седой старик с серьезным морщинистым лицом, который продавал волшебные кожаные мешки, якобы превращавшие железо в серебро. Он показывал, как это происходит, и я своими глазами видел, как он положил два обычных гвоздя в такой мешок и мгновение спустя достал гвозди из чистого серебра. Торговец сказал, что сначала нужно положить в мешок серебряное распятие, а потом проспать одну ночь, привязав мешок на шею, после чего волшебство обретет силу. Я заплатил ему три серебряных шиллинга и приобрел мешок, который так никогда и не стал действовать. Потом я много месяцев искал этого человека, но не нашел.

Я и сейчас время от времени натыкаюсь на подобных обманщиков, мужчин и женщин, продающих «волшебные» мешки и шкатулки, но теперь я предаю их бичеванию и выгоняю со своей земли. Однако тогда мне было всего двадцать лет, и я верил в то, что видел собственными глазами.

Помнится, тот человек собрал вокруг себя множество зевак, но еще больше народу толпилось возле церковных ворот, из-за которых каждые несколько минут доносились крики.

Я верхом протиснулся в передние ряды, причем люди, знавшие, что я убил Освальда, награждали меня сердитыми взглядами. Но никто не осмелился открыто обвинить меня в убийстве, потому что при мне были Вздох Змея и Осиное Жало, мои верные меч и кинжал.

Возле церковных ворот стоял молодой человек, голый по пояс и босой. Вокруг его шеи была обмотана веревка, привязанная к воротному столбу, в руке он держал короткий прочный шест. Я внимательно рассмотрел юношу: длинные распущенные светлые волосы, голубые глаза и упрямое выражение лица; его грудь, живот и руки были окровавлены. Возле него полукругом стояли трое — тоже голубоглазые и светловолосые. Они громко выкрикивали с каким-то странным акцентом:

— Подходите и деритесь с язычником! Три пенни за то, чтобы пустить засранцу кровь! Подходите и деритесь!

— Кто он? — спросил я.

— Датчанин, мой господин, язычник и безбожник! — Тот, кто мне ответил, сдернул шляпу, а потом снова повернулся к толпе: — Подходите и деритесь с ним! Отомстите своему врагу! Пустите датчанину кровь! Будьте добрыми христианами! Пустите кровь язычнику!

Трое светловолосых были фризами[1]. Я подозревал, что они состояли в армии Альфреда, который теперь предпочитал вести переговоры с датчанами, а не биться с ними, так что эти трое остались не у дел. Фризы явились сюда из-за моря по единственной причине — желая разбогатеть. Эти трое каким-то образом взяли в плен датчанина и теперь собирались извлекать из него выгоду столько времени, сколько тот сможет продержаться. И пожалуй, получат они не так уж мало, потому что дрался датчанин хорошо.

Какой-то сильный молодой сакс заплатил три пенса, получил меч и начал дико размахивать им перед пленником, но датчанин парировал каждый удар. Щепки летели от его шеста во все стороны, а когда сакс приоткрылся, пленник стукнул его по голове так сильно, что из уха сакса потекла кровь. Оглушенный сакс, шатаясь, отступил, датчанин ткнул его палкой в живот, а когда противник согнулся, хватая ртом воздух, нанес свистящий удар, расколовший бы саксу голову, как яйцо… Но фризы потянули за веревку так, что датчанин упал на спину.

— Найдется еще один герой? — крикнул фриз, когда молодому саксу помогли подняться и уйти. — Давайте, парни! Покажите свою силу! Искромсайте датчанина!

— Я его побью! — Заявив это, я спешился и протиснулся сквозь толпу.

Передав поводья мальчику, я вытащил Вздох Змея и хотел было заплатить фризам три пенса. Но один из них возразил:

— Нет, господин, так не пойдет.

— Что такое?

— Нам ведь не нужен мертвый датчанин, верно?

— Еще как нужен! — крикнул кто-то из толпы.

Местные жители не жаловали меня, но еще меньше они любили датчан и сейчас возликовали при мысли о том, что у них на глазах искромсают пленника.

— Ты можешь только ранить его, господин, — сказал фриз. — И ты должен будешь драться нашим мечом. Таковы условия.

Он протянул мне оружие, и я презрительно плюнул при виде тусклого клинка, возмутившись:

— Вы еще ставите мне условия, вот как?

Фриз не захотел спорить.

— Ты можешь только пустить ему кровь, господин, — повторил он.

Датчанин отбросил волосы с глаз и посмотрел на меня, низко держа свою палку. Я видел, что он нервничает, но страха в его глазах не было. Небось сражался в сотнях битв перед тем, как его взяли в плен фризы. Но сейчас датчанин догадался, что перед ним бывалый воин. Его тело украшали синяки и кровавые царапины, он наверняка приготовился получить новые отметины от Вздоха Змея, но был полон решимости драться.