Стоунхендж - Корнуэлл Бернард - Страница 106

Дюжина танцующих женщин вышла первыми, подметая землю голыми ветками ясеня, следом за ними шли барабанщики и другие танцоры. Потом шли жрецы, чьи обнажённые тела были в меловых узорчатых рисунках, а на головах были надеты рога оленей и баранов. Последними шла большая группа воинов, все с лисьими хвостами, вплетёнными в волосы и подвешенными на копьях. Сабан никогда не видел, чтобы оружие вносили в храм в день освящения, но предположил, что в этот день ничто не будет как обычно, потому что искривлённый ребёнок будет выпрямлять мир.

У одного из приближающихся жрецов в руках был символ племени, и Сабан видел, как белый череп останавливался и вновь продолжал движение после того, жрецы умиротворяли духов. Они помолились в том месте, где один человек упал замертво, вознесли молитвы богу медведей там, где до смерти был растёрзан ребёнок, потом остановились у гробниц, чтобы рассказать предкам, какое великое событие происходит в Рэтэррине в этот день. Вид черепа напомнил Сабану о его лживой клятве, и он притронулся к паху и стал молить богов о прощении. Позади приближающихся жрецов дым в селении вертикально устремлялся в небо, которое всё ещё было безоблачным, хотя первая слабая тень ночи уже темнела на севере.

Процессия вновь продолжила движение, спустилась в долину, затем поднялась через валы Священной Тропы. Толпа начала танцевать при приближении ударов барабанов, шаркая ногами влево и вправо, выступая вперёд и отступая. Шаги не прекращались до тех пор, пока барабаны не затихли.

Камабан и Орэнна не пришли вместе с процессией. Жрецы встали вокруг храмового рва, а танцоры обмели ветками из ясеня всё вокруг мелового круга, чтобы изгнать злобных духов. Воины, как только меловой круг был выметен, встали в защитное кольцо вокруг мелового рва.

Женщины Рэтэррина запели свадебную песню Слаола. Они танцевали под звуки своих голосов, останавливаясь, когда песня прекращалась, и снова начиная двигаться, когда прекрасная мелодичная песнь возобновлялась. Мелодия была такой протяжной и красивой, что у Сабана выступили слёзы на глазах, и он почувствовал воодушевление. Вся многочисленная толпа вокруг него раскачивалась и передвигалась, голоса повышались и останавливались, понижались и пели. Солнце уже стояло низко, но было всё ещё ярким и не подёрнутым кроваво-красным цветом своего зимнего угасания.

Приглушённый звук голосов раздался позади толпы, и Сабан обернувшись увидел три фигуры, вышедшие из Рэтэррина. Одна была вся в чёрном, другая в белом, третья одета в рубаху из оленьей кожи. В рубахе была Лэллик, она шла между Камабаном и Орэнной, которые были облачены в украшенные перьями плащи. Плащ Камабана был покрыт перьями лебедя, а Орэнна — её волосы так же блестели, как в тот день, когда Сабан впервые увидел её — была окутана перьями ворона. Белое и чёрное, Слаол и Лаханна, и лицо Орэнны светилось от восторженной радости. Она казалась отрешённой от ожидающей толпы, от молчавших жрецов, и даже от возвышающихся камней, потому что её душа уже была в новом мире, который должны возродить камни.

Камабан приказал сложить две новых кучи дров с обеих сторон храма, но подальше от камней, и сотня людей весь предшествующий день восстанавливала то, что сожгла Дирэввин. Теперь всё это подожгли. Пламя сердито поднялось по высоким кучам, в которых были сложены целые брёвна деревьев, чтобы костры могли гореть всю долгую зимнюю ночь. Пламя шипело и потрескивало, и это был самый громкий звук этого вечера, так как бой барабанов, пение и танцы прекратились, когда три фигуры поднялись на Священную Тропу.

Камабан остановился возле Камня Солнца, а Лэллик, послушная его тихому приказанию, встала перед камнем лицом к храму.

— Твоя дочь? — шёпотом спросил Льюэдд.

— Моя дочь, — признал Сабан. — Она будет здесь жрицей.

Он захотел подойти ближе к Лэллик, но ему моментально преградили дорогу двое копьеносцев.

— Не двигайся, — сказал один из них и направил своё копьё в грудь Сабану. — Камабан настаивал, что мы все должны стоять и не шевелиться, — пояснил воин.

Орэнна продолжала идти к длинным теням камней и скрылась в самом храме.

Толпа ждала. Солнце было уже низко, но тень храма ещё не дотянулась до камня солнца. Небо слегка розовело, и камни с южной стороны окрасились этим же цветом, но внутри храма было уже темно. Тень от камней постепенно удлинялась, и рисунок теней становился всё более чётким, и в этот момент из темноты храма Орэнна начала петь.

Она пела долго, и толпа вытягивала шеи, чтобы послушать, так как её голос был тихим и заглушался высокими камнями. Но те, кто стояли ближе всех к копьеносцам, могли услышать слова, и они шёпотом передавали их стоящим сзади.

«Слаол создал мир, — пела Орэнна, — и создал богов, чтобы они оберегали его. Он создал людей, чтобы они населяли этот мир, создал растения и животных, чтобы они кормили и давали приют людям. В начале, когда всё это было создано, существовали только любовь и радость, потому что люди были спутниками богов. Но некоторые из богов завидовали Слаолу, потому что ни один из них не был таким ярким и сильным, как их создатель, а Лаханна завидовала сильнее всех и попыталась затемнить яркость Слаола, проскальзывая перед его лицом. А когда она потерпела неудачу, то убедила всех людей, что может изгнать смерть, если они будут поклоняться ей вместо Слаола. И с этого, — пела Орэнна, — начались страдания людей. Невзгоды, болезни, тяжкий труд, боль и смерть не были побеждены, потому что Лаханна лгала, а Слаол отдалился от мира и чтобы люди смогли осознать его силу, позволил зиме опустошать землю».

«Но сейчас, — пела Орэнна, — мир должен вернуться к своему началу. Лаханна поклонится Слаолу и он вернётся, а на земле закончатся страдания. Больше не будет зимы, не будет горестей, потому что Слаол займёт достойное его место, а умершие уйдут к Слаолу вместо Лаханны, и будут блаженствовать в его бесконечном сиянии. — Голос Орэнны был слабым и пришёптывающим, и казался исходящим из камней от неземного существа. — Мы будем жить в сиянии Слаола, — пела она, — и пользоваться его покровительством». При этих словах тень самой высокой арки дотянулась до Камня Солнца. А Слаол, ослепительный, устрашающий и огромный, висел прямо над своим храмом. Становилось прохладно, и первые дуновения ночного ветра относили в сторону дым от костров.

«Слаол даритель жизни, — пела Орэнна, — единственный даритель жизни, и он вернёт нам жизнь, если мы отдадим жизнь ему». Тень поползла вверх по Камню Солнца. Вся земля между этим камнем и храмом теперь была погружена в темноту, а остальная часть холма зеленела под последним светом уходящего года. «Сегодня вечером, — пела Орэнна, — мы отдадим Слаолу земную невесту, и он вернёт её нам».

Сабан не сразу осознал смысл этих слов и понял назначение Лэллик. То же самое назначение, которое Орэнна избежала в Храме Моря в Сэрмэннине, и он понял, что его клятва возвращена ему таким кровавым образом.

— Нет! — закричал Сабан, нарушив торжественно мрачное безмолвие. Один из копьеносцев ударил его по голове древком копья. Он повалил Сабана на землю, а другой прижал свой клинок к шее Сабана. Камабан даже не обернулся на шум, не пошевелилась и Лэллик. Орэнна спокойно продолжала.

«Мы отдадим невесту солнцу, — пела Орэнна, — и мы увидим, что она возвращается к нам живой, и мы узнаем, что бог услышал нас, что он любит нас, и что отныне всё будет хорошо. — Мёртвые вернутся, — пела Орэнна, — мёртвые будут танцевать, а когда невеста вернётся к жизни, больше не будет слёз по ночам, не будет горестных рыданий, потому что люди будут жить вместе с богами и станут похожими на них». Сабан боролся, пытаясь подняться, но оба копьеносца крепко удерживали его. Он увидел, что солнце уже спряталось за самой высокой аркой и ярко освещает всю внешнюю часть храма.

Камабан повернулся к Лэллик. Он улыбнулся ей. Он вытащил руки из-под своего плаща с белыми перьями и нежно развязал тесьму на горловине её рубахи. Она подрагивала, и тихонько хныкала.

— Ты отправишься в путешествие, — успокоил её Камабан, — но это будет не долгое путешествие. Ты поприветствуешь Слаола лицом к лицу и принесёшь его приветствие обратно к нам.