Стоунхендж - Корнуэлл Бернард - Страница 101

Этот храм не был незначительным, в отличие от жалких камней из Сэрмэннина. Он занимал достойное его место, и на него не давили небо и обширный травянистый склон холма. Посетители, некоторые из них приходили из неизвестных стран из-за моря, часто падали на колени при виде храма. А рабы начали во время работы разговаривать приглушёнными голосами.

— Он оживает, — однажды сказала Сабану Килда.

Последнюю колонну Небесного Круга, шириной в два раза меньше, чем остальные, потому что она представляла половину дня лунного цикла, установили в день Середины зимы. Она встала с лёгкостью и Камабан, пришедший посмотреть, как её устанавливают, остался в храме до захода солнца. Был прекрасный день, холодный, но ясный, и небо на юго-западе было нежно подёрнуто тонкими облаками, превращающимися из белых в розовые. Стая скворцов, похожих на кремневые наконечники стрел, кружила над храмом. Птицы казались неисчислимыми и чёрными на фоне высокой пустоты неба. Они взлетели все вместе, одновременно сменили направление полёта, и это зрелище вызвало у Камабана улыбку. Очень давно Камабан не улыбался с таким удовольствием.

— Всё соответствует рисунку, — тихо сказал он.

Солнце садилось всё ниже, удлиняя тени храма, и Сабану стало казаться, что камни шевелятся. Теперь они выглядели чёрными. Они с Камабаном стояли рядом с Камнем Солнца на Священной Тропе, а тени незаметно подбиралась к ним. По мере того, как солнце спускалось всё ниже, храм становился всё выше, а его камни становились всё громаднее и чернее. Потом солнце исчезло за перемычкой самой высокой арки, и первая темнота ночи накрыла братьев. Позади них, в Рэтэррине зажглись костры Середины Зимы, и Сабан предполагал, что Камабан вернётся, чтобы возглавить сегодняшний праздник, но вместо этого он чего-то ждал, с нетерпением вглядываясь в затенённые камни.

— Скоро, — шептал он, — очень скоро.

Спустя несколько мгновений нижний край самого высокого камня-перемычки окрасился багрово-красным, а затем солнце блеснуло через щель между самыми высокими колоннами, и Камабан от радости захлопал в ладоши.

— Всё получилось! — закричал он. — Получилось!

Земля вокруг них была полностью погружена во мрак, так как тени колонн Небесного Круга все вместе отбрасывали обширный покров теней на Священную Тропу, но в центре этой огромной тени сиял луч света. Это был свет угасающего солнца, последний луч света в этом году, и он пронзил горизонт над лесами, над лугом и через арку ослепил Камабана, стоящего возле Камня Солнца.

— Сюда! — кричал Камабан, ударяя себя в грудь, словно привлекая внимание Слаола. — Сюда! — снова закричал он, и в состоянии восторга внимательно смотрел, как солнце скользнуло за камни, и тень от камней превратилась в одну обширную темноту, поглотившую луга.

— Ты видел, что мы создали? — возбуждённо спросил Камабан. — Угасающее солнце увидит камень, отмечающий его самую великую силу, и снова затоскует по этой силе, и освободится от своей зимней слабости. Всё получится! Всё получится! — он повернулся и охватил Сабана за плечи. — Я хочу, чтобы он был готов к следующей Середине Зимы ко Дню Зимнего Солнца.

— Он будет готов, — пообещал Сабан.

Камабан посмотрел Сабану в глаза и нахмурился.

— Ты прощаешь меня, брат?

— Что прощаю тебе? — спросил Сабан, прекрасно понимая, о чём спрашивает Камабан.

Камабан скривился.

— Слаол и Лаханна должны быть вместе, — он отпустил плечи Сабана. — Я знаю, что это тяжело для тебя, но боги жестоки к нам. Они жестоки! Иногда ночами я молился, чтобы Слаол выбросил свою плеть, но он заставлял меня истекать кровью. Он заставлял меня истекать кровью.

— А Орэнна дарит тебе радость? — спросил Сабан.

Камабан отшатнулся, потом кивнул.

— Она дарит мне радость, а то, что сделал ты, брат, — он кивнул в сторону храма, — подарит нам всем такую радость. Заканчивай его. Просто заканчивай его.

Он ушёл.

Колонны, обрамляющие вход, принесли к проходу и вернули на свои места, и теперь всё, что необходимо было сделать, это поднять последние камни-перекладины на Небесный круг. Сабана беспокоило, что у последних колонн не будет достаточно времени, чтобы устояться в земле, но Камабан теперь не терпел отсрочек.

— Он должен быть завершён, — настаивал он, — он должен быть готовым.

Готовым для чего? Иногда, когда Сабан долго смотрел на затенённые камни, ему начинало казаться, что у них на самом деле своя собственная жизнь. Когда он был усталым, а освещение тусклым, камни казались двигающимися, словно огромные танцоры, но если он поднимал голову и смотрел прямо на камни, все они были неподвижны. И всё-таки боги ходили среди камней, в этом он был уверен. Храм ещё не был освящён, но боги уже нашли его. Они размышляли над высокими камнями. Иногда по ночам он молился им. Килда нашла его за этим занятием однажды вечером. Она присела и стала дожидаться, когда он закончит, а потом спросила, о чём он молил богов.

— Я постоянно молюсь, чтобы они сохранили жизнь моей дочери.

— Твоя дочь теперь Ханна. И моя тоже.

— Ты думаешь, Дирэввин мертва?

— Я думаю, что она жива, но я думаю, что ты и я всегда будем родителями для Ханны.

Сабан кивнул, но он всё равно молился за Лэллик. Она будет здесь жрицей, а он был строителем этого храма. «В своё время, — решил он, — она перестанет бояться, и будет доверять ему, потому что непременно увидит, какое это прекрасное место — дом для богов, и его построил её отец».

И теперь он почти окончен.

Быки-танцоры скакали в Середине лета. Костры распугивали злобных духов, и на рассвете в самый первый раз восходящее солнце отбросило тень Камня Солнца через кольцо колонн Небесного Круга в сердце храма, где лежали кости Хэрэгга.

Последним камням-перекладинам придали нужную форму. У одного из этих камней углубления оказались слишком близко друг к другу, потому что Камабан настоял, что будет быстрее делать выемки до поднятия камня, и Сабан приказал выдолбить третье углубление. Это будет, молился он, последней задержкой.

Урожай был собран. Женщины танцевали на молотильных участках, а жрецы обмолотили первые зёрна. Рабы больше не ходили в Каталло, так как было мало работы и для работающих в храме, но Камабан всё отказывался освободить их.

— Мы будем кормить их до освящения храма, — сказал он. — Они строили его, они должны увидеть его законченным, а потом они будут свободны.

Наступила зима, и люди надеялись, что это будет самая последняя зима на земле. У Килды был выкидыш, и она рыдала целыми днями.

— Я всегда хотела ребёнка, — сказала она Сабану, — но боги не дают мне его.

— У тебя есть Ханна, — сказал Сабан, пытаясь утешить её, так же как она пыталась утешить его.

— Она почти взрослая, — сказала Килда, — и её судьба уже близко.

— Её судьба?

Килда пожала плечами.

— Она дочь Дирэввин. В ней кровь Санны. У неё есть судьба, Сабан, и она скоро наступит.

Она пришла на следующий день. Был мороз, и камни подёрнулись инеем. Осталось поднять только два камня-перемычки, и Сабан начинал платформу, когда из селения пришёл Леир. Он был одет в убранство воина Рэтэррина с лисьими хвостами, вплетёнными в волосы, его грудь была синей от татуировок. В руках он держал копьё с подвешенными на нём ценными перьями орлана-белохвоста, которые были частью дани, принесённой в Рэтэррин восхищённым вождём с отдалённого побережья. Леир пересёк тропинку через ров и осмотрел камни.

— Храм будет готов в Середине зимы? — спросил он отца.

— Конечно, — сказал Сабан.

Леир криво улыбнулся, потом кивнул в сторону Священной Тропы, предлагая пройти туда. Сабан озадаченно последовал за сыном обратно по ту сторону рва.

— Камабан говорит, что костям Хэрэгга нужна кровь, — решительно начал Леир.

Сабан кивнул.

— Постоянно.

Этим утром Камабан приходил со связанным лебедем, который шипел на камни, пока ему не перерезали шею. Храм пропах кровью, потому что не успевала высохнуть кровь от одного жертвоприношения, как к костям Хэрэгга приносили и убивали другое животное или птицу.