Богам – божье, людям – людское - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 52

То, что сейчас исполняли отроки, как раз и было первым Мишкиным опытом в роли поэта-песенника. В голове тогда крутился мотив «Yellow submarine», и Мишка решил, что он подойдет – мелодия простая, но прилипчивая, строки короткие, так что со всякими ямбами и хореями особенно заморачиваться не придется.

Так и родились первые строчки: «Сталь звенит, и враг бежит». Дальше пошло легче: меч разит, конь летит, стрела свистит, а враг соответственно бежит, дрожит, разбит, лежит и даже смердит. И по этому поводу «Тверже шаг, смелей вперед!», потому что воевода-батюшка, невзирая на сложности бытия, исполняет свои обязанности надлежащим образом, а на знаменах блещет православный крест. Особенно «удался» припев – в духе православного воинства, твердо и недвусмысленно:

Мишка перечитал плоды поэтического вдохновения, почесал в затылке, несколько раз матюгнулся и… решил, что сойдет – длинно, воинственно и идеологически выдержано. То, что и требуется!

Песня прижилась. Личный состав тоже внес свою лепту в текст (по слухам, с подачи Роськи) – в паузе после двукратного исполнения припева, отроки дружно орали: «Аллилуйя!!!» Так и закрепилось.

Теперь, проходя через Ратное, Младшая стража лихо драла сотню глоток, компенсируя громкостью огрехи исполнения:

Встречные ратнинцы останавливались и слушали, кое-кто даже раскрыв рот. Из-за заборов и из дверей высовывались любопытные лица.

Горланили отроки, не забывая, в полном соответствии с Мишкиной инструкцией, подмигивать девкам. Те хихикали и стреляли глазками, на минутку забывая о том, что Ратное готовится к обороне.

На четвертом припеве строй конных отроков добрался до церкви. Отец Михаил, что-то объяснявший окружившим его женщинам, прислушался, разобрал слова и, просветлев лицом, размашисто благословил проезжающих мимо отроков.

– «Аллилуйя!!!» – грянула Младшая так, что сразу в нескольких дворах заполошно загавкали собаки. «Премьера песни» в пункте расположения резиденции Погорынского воеводы удалась!

– Господин воевода! Младшая стража, числом сто десять отроков, по твоему приказу явилась конно и оружно!

– А еще песенно! – подкусил десятник Фома. – Так орали, что чуть крышу… – Уловив, что никто из собравшихся его настроения не разделяет, Фома не закончил фразу, а лишь криво ухмыльнулся.

За столом кроме Корнея и десятников ратнинской сотни сидели еще двое погостных десятников и староста Аристарх. Вид у всех был серьезный, а у Корнея, несмотря на видимое спокойствие, Мишка заметил признаки недовольства и даже злости.

– Почему только сто десять? – жестко вопросил воевода. – Должно быть больше!

– Шестеро в походе погибли, один убит в поединке, двое казнены. – Мишка краем глаза уловил, как удивленно обернулись на него погостные десятники. – Четверо от ран не оправились, двое больны, Кузьма и двое отроков, которых он себе в подмастерья взял, приедут с обозом.

– Двое, значит, казнены? Кхе!

– Отрок Амфилохий за участие в поединке, закончившемся смертью его противника, казнен мной на месте преступления! – столь же жестким тоном, как и у деда, доложил Мишка. – Отрок Борис повешен по твоему приказу!

Погостные десятники дружно отвели глаза от плотоядно оскалившегося Фомы и переглянулись между собой.

– Во, во! Полупайте глазами, полупайте! – тут же окрысился на них Корней. – Это вам не рухлядь в кладовках пересчитывать! Здесь, – воевода пристукнул костяшками пальцев по столу, – воины живут!

Посверлив несколько секунд пристальным взглядом совсем затосковавших погостных десятников, дед поднял глаза на пришедших.

– Леха, проходи, садись, ты, Глеб, тоже… Евстратий, ты, я вижу, все же лягухой вырядился! – Корней осуждающе уставился на камуфляжные штаны и рубаху, в которых Стерв явился пред начальственным оком. – Я же запретил!

– Ты отрокам запретил, – Стерв с безмятежным выражением лица запустил руку за спину и поскреб поясницу, – а я не отрок! В таком наряде ты меня в лесу и с собаками не сыщешь! Польза есть, а потому ругайся ты иль не ругайся, а десятку разведчиков боярыня Анна повелела такой же наряд пошить… по моей просьбе, конечно. А чтоб тебе глаза лишний раз не мозолить, они его только в дело надевают.

– Польза, польза… Кхе! Ладно, проходи, садись.

Стоять остались только Мишка и Дмитрий.

– Так, добры молодцы, слушайте приказ! – обратился к ним Корней. – Доверяю Младшей страже оборону Ратного. Поставите своих стрелков на заборола, а кто не поместится, тех разместите на крышах. Аристарх накажет хозяевам домов, чтобы помогли им устроиться. И смотрите мне, чтоб ни один ворог до тына не дошел! Понятно?

– Так точно, господин воевода! – дружно гаркнули Мишка и Дмитрий.

– Кхе! Да погодите вы орать-то, не все еще. Ратнинская сотня и эти… – дед скривил лицо в сторону погостных десятников, – уйдут из села в лес, туда, где учебная усадьба. Когда вы ляхов перед тыном остановите да побьете их… сколько получится, короче, когда ворог в смущение придет, мы ударим им в спину. Ясно?

– Так точно, господин…

– Да не орите вы, вот привычку взяли, едрена-матрена! Слушайте дальше. Третий и четвертый десяток я у тебя, Михайла, заберу – тогда, на переправе, они показали, что здорово помочь нам могут, вот и тут пусть помогают… Опричники пусть тоже будут готовы в седло сесть и нам на помощь выехать, чтобы ляхов со всех сторон прижучить. Понятно?.. Молчать!!! Кхе! За старшего над вами от ратнинской сотни оставляю ратника Арсения, больно уж он вашу стрельбу нахваливал, даже вроде бы и своих семейных собирается самострельному делу обучить… вот пусть за вами и присматривает.

Теперь ты, Глеб. Пятый десяток опять без десятника остался – Тишка обгадился по самые уши. Давай-ка принимай его снова под свою руку… Не сметь перечить, тебе сотник приказывает!!!

Глеб собирался что-то сказать, но после окрика Корнея вроде бы сначала передумал, а потом, вскочив с лавки, выпучил глаза и рявкнул, на манер Мишки с Дмитрием:

– Слушаюсь, господин воевода!!!

Первым прыснул десятник Фома, за ним рассмеялись и остальные, только погостные десятники пялились, будто попали в театр абсурда.

– Будет ржать-то, жеребцы стоялые! – Было заметно, что дед сам с трудом сдерживает улыбку. – Что-то я еще хотел… Да! Михайла, Прошка с тобой?

– Нет, с обозом подъедет.

– Угу, пусть сразу к Листвяне идет. У нее почти два десятка девок с самострелами, пускай присмотрит, чтобы не случилось чего непотребного. Раз уж у него талант такой с бабьим сословием управляться, то пусть и управляется.

– Как это?.. – проявил неуместное любопытство один из погостных десятников. – С бабами…

– А ну, заткнись!!! – снова взъярился Корней. – Своих баб не сберегли, теперь об наших любопытствуешь?!!

– Да нас же всего двадцать… – попытался оправдаться ратник боярина Федора, но Корней не дал ему договорить:

– Нас тоже чуть больше полусотни, но какую мы себе смену растим! – Указательный палец воеводы уставился на Мишку с Дмитрием: – Видали в Отишии, на что они способны? Видали, я спрашиваю?