Герцогиня - Алисон Арина - Страница 35

Мы не афишировали мое замужество, поскольку жена королевского Советника другой страны в качестве главы безопасности вряд ли понравится оппозиции. Хоть слухи и ходили по дворцу, но, пока информация основывается на догадках, она не так опасна. К тому же во все времена замужество редко являлось препятствием для любовных интрижек на стороне. Вот народ и старался меня соблазнить.

— Прекраснейшая! Ваше появление развеяло мрак моей души! Ваш сияющий лик затмевает собой весь мир, а голос заглушает все звуки! — закатывая глаза, каждый раз орал потертый мужичок, стоило только мне показаться на его горизонте.

— Ах, граф! В вашем возрасте уже опасно делать резкие движения. Ваш тонкий слух, не воспринимающий грубые звуки мира, и зоркое зрение, не желающее видеть несовершенство его красок, могут увести вас в такие заоблачные дали, что даже слуги не найдут. При такой утонченности лучше сидеть дома, — стараясь изобразить улыбку, цедил я сквозь зубы.

Пока я оглядывался по сторонам в надежде найти пути к отступлению и свернуть за ближайший угол, этот козел, быстро семеня ногами, мчался ко мне. Если спасительный коридор располагался дальше, чем мне хотелось, граф успевал подбежать и, схватив мою руку, начинал ее целовать, продвигаясь вверх, к плечу.

— Несравненная! Как только я вижу вас, моя душа начинает цвести и пахнуть, как лучшие цветы вашего сада! — с противным завыванием гундосил граф между чмоками.

— Ну что вы, граф! Таких цветов просто не может быть в моем саду! Столь… кхм… изысканный и насыщенный аромат мне просто не пережить. — Все так же натужно улыбаясь, я пробовал вырвать свою руку.

Графу Сорку было лет пятьдесят или больше, но манера одеваться и вечная идиотская улыбка на лице не давали возможности определить его возраст точнее. Напяливая на себя что-то совсем уж немыслимое и пестрое, он пудрил лицо и завивал волосы, как наши дамы, а уж духами от него воняло так, что, находясь рядом, невозможно было дышать. Похоже, старческий маразм разыгрался у него не на шутку. На все мои намеки и конкретные указания адреса, по которому ему следовало бы идти, он не реагировал. Он был похож на тетерева, токующего на лугу и не слышащего ничего вокруг. Старый ловелас был уверен в своей неотразимости и искренне не понимал, почему его ухаживания не достигают цели и я не падаю в его объятия.

Кроме старого маразматика еще несколько мужиков разного возраста активно и с настойчивостью, достойной лучшего применения, гонялись за мной, как маньяки. Перехватывали на лестницах и в коридорах и тут же спешили приложиться к руке. Дальше начинали сыпаться комплименты, от самых изысканных до совершенно тупых и дубовых типа «ваш взор остер, как удар мечом»…

— Ваша походка легка, как у породистой кобылы! — как-то выдал один гвардеец.

На сравнение с лошадью я обиделся и засветил ему в глаз от всей души, на что получил дополнение: «Ваш удар подобен удару копытом!» Чтобы не разочаровывать бедолагу, «лягнул» и по второму глазу.

Но круче всех меня доставал граф Дубской. Этот тип здорово смахивал на поручика Ржевского, образ которого столь любовно описан в наших анекдотах. Лет тридцати, высокий, с лицом и фигурой, нравящимися женщинам, он, завидев меня, с напористостью танка шел на абордаж, стараясь зажать в углу и облапать.

Мое мнение по поводу его ухаживаний, выраженное в качестве фонарей под глазами, он носил, как медали, радостно скаля зубы. Как-то раз, получив наш, совместный с Оррой, намек отстать, был унесен без сознания. Орра повсюду ходила за мной, в качестве оружия таская с собой дубец из дерева твердой породы. Вообще-то она предпочитала лук, но в условиях дворца применение оного было затруднительно. Тем более что убивать кого-либо было нежелательно. Как только ухажеры становились слишком навязчивыми, она, крутанув в руках дрын, давала понять, с чем нахал может столкнуться. Если и это не помогало, то пускала оружие в ход. Основная часть поклонников намек понимала сразу, но на графа Дубского действовал только контактный метод увещевания.

Дня три после этого мы могли свободно передвигаться по дворцу. Однако, придя в себя, граф снова принимался за старое. Не только я, но даже Орра бледнела, завидев этого волокиту на горизонте.

Только сейчас я по-настоящему прочувствовал, каково это быть женщиной. Это же просто кошмар какой-то! Эти… гр-р-р… ухажеры не реагировали ни на намеки, ни на прямое посылание, считая, что таким образом я просто набиваю себе цену.

Помнится, слышал как-то, что почти все красивые женщины несчастны, и был даже немного удивлен такому утверждению. Похоже, если не брать во внимание тех, кто торгует своей внешностью, большая доля правды в этом есть. В литературе всех времен и народов красивые, имеющие статус богатой невесты или занимающие высокое положение женщины были окружены огромным количеством желающих заполучить их в собственное пользование. Заполучатели чаще всего не учитывали мнения невест на этот счет, а методы достижения цели порой были настолько драконовскими, что не всякая девушка могла пережить подобное ухаживание.

Ничего серьезного противопоставить так называемым воздыхателям я не мог. Меня и без того многие винили и ненавидели за казни во время попытки переворота. Даже показания свидетелей, подтверждающие, что нападение было реальным, сработали лишь частично. Среди придворных ходили слухи, что тех заставили поклясться под угрозой смерти.

Если я сейчас попытаюсь более радикально избавиться от ухажеров, это только ухудшит мнение большинства обо мне лично и о Службе безопасности в частности. Если собственный имидж меня волновал мало, то ухудшать и без того нелестное мнение о Службе не стоило.

Свои способности мне тоже нельзя было светить, слишком многие следили за тем, как проходит процесс обольщения. Как только станет известно о моих умениях, нож или стрела из-за угла мне будут обеспечены в самое ближайшее время. Могут и ведьмой обозвать. Хоть в Родэне не столь нетерпимое отношение к магам и колдунам, каким оно было в моем прошлом мире во времена Средневековья, но все же более жесткое, чем в Трании. Вот и приходилось избегать ухажеров естественными путями.

С наступлением весны штат озабоченных моим соблазнением увеличился. Дошло до того, что мы с Оррой начали передвигаться по дворцу перебежками, стараясь избежать встречи с воздыхателями.

На балу, посвященном дню рождения королевы, после многочисленных выступлений приглашенных бардов я вышел на середину зала и потребовал полной тишины. Поздравив от всей души свою сестру, я спел для нее хвалебную песню, написанную Арамисом Лаэрским в стиле, принятом при дворе. После этого, по просьбе Нираны, я исполнил еще несколько песен.

Для одного из выступлений я переоделся в костюм гвардейца и двигался по залу, напевая куплеты прапорщика Ушицы, стараясь копировать походку графа Дубского, для чего слегка прихрамывал на ногу:

В процессе исполнения я подошел к стоявшему в первом ряду графу и, подкручивая воображаемые усы, исполнил припев, глядя прямо ему в глаза:

К моему огорчению, этот солдафон намек не понял и, расправив спину, поглядывал на окружающих с довольным выражением лица, типа, вот, смотрите, какое внимание мне оказывают. Я чуть не взвыл от огорчения.

К началу лета меня все так достало, а от забот и обязанностей уже тошнило, что я стал серьезно подумывать об отъезде. За последний год положение короля стабилизировалось. Не последнюю роль в этом сыграло родство с Кондорами, которые привлекли на нашу сторону многих своих родственников и друзей. Поддержка мелкого дворянства, чьи сыновья сейчас составляли королевскую гвардию, также укрепляла позиции. Благодаря разборкам с заговорщиками казна существенно пополнилась, и Служба безопасности имела средства на увеличение штата шпионов…