Скитальцы - Удовиченко Диана Донатовна - Страница 7

Вспомнил! Заснеженный горный перевал, ледяной ветер, крупа с неба… И огромные чудища, выскакивающие прямо из камня. Скальные черви — кровожадные тупые твари. Я сразу попытался достучаться до их сознания — бесполезно. Червей снедал страшный голод, и они не обратили внимания на мое обращение. Впрочем, даже услышь они призыв, это ничего не изменило бы. Монстры слишком безмозглы, чтобы понять разумных…

Меня ударил скальный червь, и перед падением я долго балансировал на краю пропасти. Но как я умудрился сорваться? Ловкость дана эльфам от природы, и каждый из нас при желании мог бы пройтись по канату, натянутому над бездной… В тот момент на меня налетел порыв ветра — мощный, неожиданный, он, словно чья-то рука, толкнул меня в грудь. Но почему?..

Морт меня раздери! Ну конечно! Как до меня раньше не дошло? Хотя увы, на его месте так поступили бы слишком многие… Я бы с большим удовольствием проткнул подлеца шпагой, но месть придется отложить на неопределенный срок. Да и вообще, иногда жажда возмездия — самый короткий путь к смерти. Не то чтобы я был склонен к всепрощению, но и гоняться за врагом по всему миру, лишь бы воздать ему должное, не стал бы. А вот если когда-нибудь представится удобный случай, обязательно им воспользуюсь. Да и Эр сказал, что мне придется провести в пещере не меньше двух месяцев. Значит, нечего распалять душу злобой, нужно направить все мысли на исцеление.

Птицелюд упомянул, что у меня было смещение позвонков — это очень серьезная травма. Обычно с таким повреждением навсегда лишаются способности ходить. Единственное, что может спасти, — эльфийская магия жизни. Но ведь кроверы обладают только стихийным волшебством. Или я чего-то не знаю? Надо будет спросить Эра…

Он вернулся через пару часов, когда я уже начал сходить с ума от скуки, успел обдумать все, что только можно, даже принялся петь про себя песни. Раньше я представить себе не мог, насколько это мучительно — быть прикованным к кровати.

Эр принес большие куски сырого мяса.

— Горный баран, — пояснил он, ставя на огонь котелок.

Вскоре похлебка весело забулькала, а кровер бросил в котелок какие-то корешки и сушеные травы.

Когда до моего носа дошел аппетитный запах еды, я понял, насколько голоден. Желудок сразу свело судорогой, а рот наполнился слюной. Пока кровер готовил, я чуть не захлебнулся.

Эр покормил меня, поел сам, и у нас завязалась беседа. Точнее, это я начал засыпать кровера вопросами, но ни на один не услышал толкового ответа. По поводу магии жизни птицелюд буркнул что-то вроде: «Я такой же, как ты. Но говорить об этом сейчас не хочу». Тогда я попросил его рассказать о себе, но Эр лишь замотал пернатой головой и сказал, что сначала хочет услышать мою историю.

Отказывать, врать или что-то утаивать я не стал, какой смысл? Не мог же кровер иметь отношение к кому-нибудь из моих преследователей. Да и вообще, это самое малое, чем я мог отблагодарить его за спасение. Рассказывал с самого начала, еще с жизни в Даллирии. Поведал об изгнании, о том, как скитался пять лет по Арвалийской империи, об учебе в академии. Рассказал, как меня подставили и чуть не обвинили в убийстве, как удалось выпутаться, но в итоге за мной стали гоняться все кому не лень. Подробно описал недавнее приключение в Безымянных землях и то, как мне слегка «помогли» совершить полет в пропасть.

Эр слушал мой рассказ внимательно, почти не перебивая, только иногда переспрашивал то, что ему было непонятно или просил что-нибудь уточнить.

После того как я закончил, кровер еще довольно долго молчал, обдумывая услышанное. Тяжело было сказать, о чем размышляет птицелюд. С такими как он вообще непросто общаться: у кроверов отсутствует мимика и голос лишен эмоций. Трудно понять, когда они веселые, когда им плохо или когда они злятся.

Вдруг Эр заговорил, стал рассказывать свою историю. Оказалось, он очень стар — кроверу было уже больше трех веков. Для их расы большой срок: в среднем птицелюды живут две с половиной сотни лет. Почти всю жизнь Эр прожил со своим племенем. У него даже были дети, но теперь отношений с ними он не поддерживал. У кроверов все как у обычных птиц: когда птенец достигает определенного возраста и может сам добывать пропитание, он покидает родителей и заводит собственное гнездо.

Еще Эр рассказал, что с юности занимался магией и алхимией. Но был скорее теоретиком, потому что у него не имелось возможности применять знания на практике. Кроверы ни с кем не воюют, не строят города, не добывают полезные ископаемые. Самыми серьезными стычками в жизни Эра были моменты, когда в пещеры соплеменников прорывали тоннели скальные черви. Но такое случалось редко и только с теми, кто по глупости выбирал пещеры для жилья слишком низко.

Однажды племя решило сняться с насиженных мест и отправиться на другую гору, но Эр был уже стар и отказался перекочевывать. Решил спокойно доживать отпущенный ему срок отшельником…

— Тебе нужно поспать. А я буду готовить твое лекарство, — сказал Эр в завершение речи.

Рассказ его оказался кратким и малосодержательным. Что-то не сходилось, казалось, кровер недоговаривает. Как он излечил такую серьезную травму позвоночника? Если излечил… Как прожил дольше уготованного срока более чем на пол века? Возможно, Эр долгожитель, но тогда, по логике вещей, он уже должен был совсем одряхлеть и пошатываться от каждого дуновения сквозняка. Однако птицелюд до сих пор был силен — чтобы это понять, хватало одного взгляда на его мощные крылья. А откуда взялась баранина в похлебке? Судя по всему, кровер успешно охотился — значит, сохранил скорость реакции и остроту зрения. И как-то он умудрился донести до пещеры тушу горного барана, которую я и то бы поднял с трудом.

Все вставало на свои места, если предположить, что Эр владеет магией жизни. С ее помощью несложно и омолодить организм, продлив отмеренный природой срок до определенных пределов, и исцелить почти любой недуг, в том числе и смещение позвонков. Но как такое возможно? Магией листвы и жизни владеют только эльфы. И как понимать фразу кровера: «Я такой же, как ты»? Мой сородич, что ли? Случайно отрастил перья, крылья и клюв, а уши отвалились? Вопросов все больше, а ответа ни одного…

За этими бесплодными рассуждениями я незаметно для самого себя уснул.

Так начались мои будни пациента и нахлебника в пещере кровера. Боль постепенно отступала. Целыми днями я валялся на ветках — спал и ел, чувствуя, как постепенно восстанавливаются силы. Такое положение вещей меня вполне устраивало. Если есть возможность отдохнуть, почему бы ею не воспользоваться? Благородным рвением помогать всем, оправдывая свое существование, я никогда не страдал. Да и какой из меня помощник, что может делать прикованный к кровати?

Единственное, что сильно огорчало — утрата шпаги, подарка тетушки Полли. Видимо, я потерял ее, когда сорвался в пропасть. Эр сказал, что меня протащило по всему склону и одежда превратилась в лохмотья. Неудивительно, что порвался и пояс, на котором висела шпага. Но с этой бедой я быстро смирился. Главное, сам каким-то чудом выжил, а потерю оружия, которое мне было дорого скорее как память, можно как-нибудь пережить.

Наступил день, когда боль ушла совсем. Сонливости больше не было, я ощущал прилив сил. Ходить я еще не мог, но отдыхать уже надоело. Первую половину дня я всегда помирал со скуки. Бесплодные размышления приелись, разговоры с самим собой быстро утомляли, а книг у кровера не имелось.

Тоскливее всего становилось, когда Эр был занят делами: улетал из пещеры в поисках пищи или каких-нибудь травок для зелий. Вернувшись, он сначала осматривал меня, менял повязки, натирал ушибы и раны лечебными мазями, затем готовил еду. Всю работу кровер делал молча, сосредоточенно, не отвлекаясь и ни на что не обращая внимания. Но когда дела заканчивались, наступало время, которого я каждый день ждал с нетерпением, — беседа с Эром.

Поначалу мы общались мало, но вскоре мне удалось разговорить старого кровера. Оказалось, он обладает поразительными познаниями, его голова была просто кладезем полезных сведений о чародействе. Эру можно было бы смело идти преподавать в любую магическую академию. Казалось, птицелюд знает о волшебстве все. И не только о стихийном. Его знания в области магии листвы значительно превосходили мои. Эру даже были известны некоторые орочьи и гоблинские шаманские обряды. Также кровер хорошо разбирался в истории Вирла.