Охотник - Бодров Виталий Витальевич - Страница 41

– Не откажусь, – отвечаю.

В самом деле, интересно же посмотреть, столица и все такое. И театры там у них есть, и амфитеатры (хоть убей, не знаю, чем они отличаются, но есть же и те, и другие), и ипподром (ну, это я видел уже, он же не только в столице есть. Ничего особенного, кони скачут, люди орут), и музеи всякие, а главное, кабаков прорва. В Тритраме, что близ нашей деревни, кабаков всего три, и два из них двери передо мной закрыли. За дело, чего уж там.

– Вернемся, приезжай в гости, приглашаю, – улыбается Релли.

Это я по голосу чувствую, что улыбается, потому как темно в комнате и вдобавок смотрит она в другую сторону (это я тоже по голосу определяю).

– А чего, приеду, – говорю я и сам себе в этот момент верю.

Хоть и знаю, что лень мне будет в такую даль тащиться и дела так просто не отпустят, а все равно – верю. Потому что хочется так вот сорваться с места и умчаться абы куда.

– Приезжай, – говорит настойчиво. – Не пожалеешь, обещаю. Через лень, в ущерб делам – приезжай. Потому что, сдается мне, судьба твоя – там. В Интуле.

Она не видит, как я улыбаюсь. Здесь судьба моя, в Злом лесу. Или в Руине, если не выгорит у нас и выбраться не свезет. Но уж точно не в далеком Интуле с его театрами и кабаками. Хотя, поди, красиво – флейты там разные играют, барабаны…

Барабаны грохотали не в далеком Интуле. В Руине, неподалеку от нас.

Глава 25

– Гоблины, – тревожно шепчу я.

Вот уж не было печали, словно нам нежити мало да жутких герров, что любой нежити страшнее. Так нет, еще и гоблины пожаловали! Что они тут забыли, ума не приложу.

– Опять? – Госпожа ректорша вовсе не испугана, она в ярости.

Дай ей волю, такое сотворит, что мертвяки от обжорства лопнут (я так полагаю, объяснять, чем их госпожа ректорша кормить собирается, нужды нет).

Вслушиваюсь получше и понимаю, что обманулся. Не так уж близко барабаны бьют, за городской стеной где-то. Не такие уж дураки зеленые, чтобы ночью в Руину переться. Нас тут и так с лихвой собралось, куда уж больше?

– Поутру могут и сунуться, – отвечает на мои мысли девушка.

Тоже мне, беда! До утра нас, может, десять раз сожрать успеют, стоит ли загадывать? А может, и не успеют, вспоминаю я про стрелятель. Звел даст – отобьемся.

Лежу, вслушиваюсь в барабанный бой, что постепенно затихает. Видно, умаялись двужильные гоблины, то ли после битвы, то ли после похода долгого. Обычно барабаны их так быстро не смолкают…

– Ты спишь? – голос Релли выдергивает меня из полусна. Эх, только засыпать начал!

– Нет. Случилось что?

– Что-то назревает, я чувствую. Вот-вот начнется.

Прислушиваюсь к себе – чувство опасности молчит. Ворочается сонно, зевает, но молчит. Что бы госпожу ректор ни тревожило, случится оно не сейчас.

– Не называй меня госпожой ректоршей, – тихонько просит она. – Даже мысленно.

– Постараюсь, – говорю.

А что тут еще скажешь? Приподнимаюсь, обнимаю ее, целую, она отвечает. Словно и впрямь нет никакой госпожи ректор, только охотник Барго да несмышленая девчонка Релли.

В окно заглядывает бледная луна. Скучно ей там, на небе, скучно и одиноко. Священник рассказывал предание, как Луна с Землей поцеловаться решила и как род людской от этого едва не вымер. Тогда-то и появились эльфы, сошли с Луны да и остались навеки. Сами эльфы другое говорят, что они в этом мире изначально жили, а потом уже люди появились. Как появились, откуда – не объясняют. Потому и верю я больше старенькому священнику…

– О чем ты думаешь? – шепчет Релли, но ответить я не успеваю.

Сильнейший грохот сотрясает землю, за окном становится светло, как днем.

– Что это? – почти кричу, чтобы она меня услышала, забыв о том, что девушка легко может читать мои мысли.

– Герры. – Довольная улыбка скользит по ее губам. – Вот они и проявились. Сейчас засеку направление…

Не знаю, успела ли она сделать то, что собиралась. Потому что громыхнуло уже совсем рядом, чуть ли не за стеной.

– Моя ловушка! – Релли змеей выворачивается из моих объятий. – Тревога! К бою!

Я выскакиваю из комнаты, мгновенно оказываюсь возле лестницы. Темно, ничего не видно, зато запах такой, что меня чуть не выворачивает. Внизу что-то копошится, слышу бессвязные неразборчивые слова. Не иначе отрубы пожаловали.

Стреляю наудачу огнебоем, пламя ревет, разгоняя тьму. Точно, отрубы. Десятка полтора, а сколько еще на улице? Ничего, они неповоротливы, продержимся. Если еще не подтянутся со всего Нижнего города.

Приглушенный грохот заставляет меня на миг замереть.

– Вторая ловушка! – кричит Релли, она уже рядом со мной, и на пальцах ее танцуют искры.

Девушка вытягивает руки, и две огненные змейки скользят по лестнице навстречу мертвякам. Те стараются увернуться, но на лестнице тесно, начинается давка. Живым бы не поздоровилось, а этим хоть бы что. Спокойно сгорают, без воплей и шума. Еще бы без запаха, вообще хорошо было бы.

Лестницу застилает дым, хорошо, каменная, нам сейчас только пожара не хватало.

Рядом возникают господин Излон и Дон.

– Дверь держите, – говорю им, оба слаженно кивают.

Отрубы, идущие со второй лестницы, еще не подоспели, но будут здесь с минуты на минуту.

Среди клубов дыма появляется одинокий отруб, в которого с ревом устремляется огненный шар. И тут происходит невероятное – отруб резко падает, пропуская его над собой.

– Кукловод! – кричит господин Излон. – Где-то на улице кукловод!

Отрубы, сказать по правде, особой опасности не представляют, разве что толпой. И даже в этом случае от них легко убежать или спрятаться, словом, обвести вокруг пальца. Потому как достаточно медлительны и совершенно лишены сообразительности.

Все меняется, если к толпе отрубов присоединяется кукловод. Такой же мертвяк, разве что побыстрее и поумнее, он обладает одной противной способностью: направлять костяков и отрубов, создавать из бессмысленной толпы единое целое. Вся стая с кукловодом во главе действует как единая тварь, огромная, живая и крайне опасная.

Так мне рассказывали. Сам я до сих пор кукловода не видел и нисколько о том не жалел.

Снизу прилетает булыжник, врезается в стену за моей спиной. Кукловод смотрит глазами отрубов, но из-за дыма мало что видит. Как, впрочем, и мы. Но под градом камней нам точно не выжить.

Релли поднимает столб пламени у подножия лестницы, превращая в факелы несколько отрубов. В ответ свистят булыжники, пока еще мимо, наугад бросают. Одиночный отруб возникает прямо передо мной, получает стрелу в прогнившую башку и с грохотом обрушивается вниз.

Эльф кошачьим движением скользит мимо меня, запускает руку в сумку и бросает что-то на лестницу. Толку на первый взгляд никакого, но я знаю, что сейчас произойдет, приходилось уже видеть. Сейчас он споет Песнь Жизни…

Дон начинает петь, и я глохну от звона в ушах. Ощущение такое, что голова вот-вот взорвется. Отрубы останавливаются, бестолково мечутся на лестнице. Думаю, кукловоду еще неуютнее, чем нам сейчас. Долго эльф не продержится, но это и не нужно. Потому что брошенные им семена стремительно разрастаются в развесистые кусты, цепляющиеся корнями за камень лестницы.

В этот момент мощный удар срывает с петель дверь в коридор. Эльфа отбрасывает в сторону, Песнь Жизни прерывается, боевые кусты так же стремительно увядают.

Отрубы лезут уже с двух сторон, отчаянно отбиваемся, отступая. Стрела с огнебоем разбрасывает мертвяков в разные стороны, разрывая гнилую плоть, но те продолжают бездумно атаковать, не обращая внимания на мелочи вроде оторванной руки. Из пола вылетают ледяные шипы, пригвоздив к потолку сразу троих мгновенно заледеневших отрубов, Дон с мечом в руке не подпускает мертвяков ближе. Крутится, как мельница, только гораздо быстрее.

Стреляю, целясь в головы отрубов. Эльфу приходится уже отступать, слишком много тел набросали мы в коридоре. Мертвяков это не смущает, новые и новые упорно лезут вперед, отжимая нас в комнату. Где-то ревет от нетерпения кукловод, посылая своих кукол в атаку.