Да скроется мгла! - Лейбер Фриц Ройтер - Страница 44

— Что за информация? — спросил Гонифаций.

— Вот в этом-то и странность, ваше преподобие. Имя. Все время повторялось имя одного простолюдина. Нолес Сатрик.

Гонифаций находился в состоянии, похожем на транс и совершенно не почувствовал страха. Он понял, что так и должно было случиться. Итак, он понял, куда должен идти: в свои покои. Он думал, что предполагаемое путешествие будет намного дольше. Его лишь немного удивило, что задающий вопросы голос был его собственным

— Ты говоришь, что слышал мой голос, доносившийся из моих комнат? А не видел ли ты моего лица на экране телевизора?

— Нет, ваше высокопреосвященство. Но я видел кое-что такое, отчего и сейчас пребываю в замешательстве. Я включу вам экран, если вы не возражаете.

Лицо младшего священника исчезло. Некоторое время экран был пуст, а затем Центральный пульт соединил Гонифация с его апартаментами. Весь экран заняло изображение продолговатого листа серой бумаги, которой обычно пользуются простолюдины. На ней Гонифаций смог разглядеть те же черные руны, которые уже отпечатались в его сознании: «Нолес Сатрик».

Гонифаций встал и жестом приказал брату Джомальду на время заменить его у Контрольного пункта. Он был спокоен и решил, что сейчас ему нужно пойти в свою комнату и взглянуть, что написано на обратной стороне этой бумаги. Это было более чем естественное желание. Неизбежное. Предопределенное.

За дверями галереи его ждал эскорт, чтобы сопровождать его, но он отослал их кивком головы.

Это его путь. Никто другой здесь не нужен.

Идя по коридидору без сопровождения, он ощутил себя в потоке времени, совершенно оторванном от спешащих озабоченных священников. То был поток времени, направленный в прошлое.

«Ты возвращаешься, Нолес Сатрик. Ты замыкаешь, свой круг. Это был долгий путь, но теперь ты вернешься домой».

Гонифаций вошел в свои апартаменты. Комната была погружена в полумрак. Он приподнял лист серой бумаги, лежащий у экрана телевизора. Обратная его сторона была чистой. Тогда он поднял глаза. В дверях, ведущих во внутренний покой стояла женщина в шерстяном домотканном платье, какие носят простолюдинки. Несмотря на полумрак, он мог отчетливо рассмотреть ее. Казалось, от этой женщины исходит сияние. Это была колдунья Шрлсон Нория. И теперь уже можно было без сомнения сказать, что сходство, о котором он столько думал, не было случайным. Это была его сестра Джерил. Спокойствие Гонифация мгновенно сменилось настороженностью.

Что происходит? Он попал в ловушку Нового колдовства. Теперь в нем снова властно заговорил Верховный Иерарх. Значит, вот каким образом колдовское братство надеялось испугать его и заставить сдаться? Это действительно хитрая психологическая ловушка. Но она не достаточно хороша для такого человека как он.

Фиолетовый луч вспыхнул из его протянутой руки. В какое-то мгновение ему показалось, что фигура женщины осталась целой и невредимой. Потом вспыхнуло домотканное платье, ее лицо обуглилось и почернело. Изуродованная, она исчезла во внутренних покоях, а до него донесся запах обгорелой плоти. На мгновение он ощутил, как его охватило ликование. Будто то, что он сделал сейчас, было небывалым триумфом. Будто он сжег свое прошлое, которое пришло, намеревавшееся поглотить его.

С некоторым опозданием, но теперь уже наверняка, он совершил последнее убийство. Его прошлое исчезло навсегда. Голос, который, казалось, звал назад, в прошлое, замолчал. Но одновременно с этим он понял, что эта победа — лишь на время. Да и победа ли?

Это был его Неоделос. Последний взрыв прежней энергии, которая теперь стремительно убывала.

Будто в подтверждение этому, из внутренних покоев, нетронутая испепеляющим пламенем, вышла Джерил все в том же домотканном платье. За ней двигалась странная процессия: изможденная старуха на костылях, старый священник с обвислыми дряблыми щеками, которые были когда-то очень пухлыми, мужчина немного постарше Гонифация с мрачным выражением на тупом лице, еще один священник и несколько простолюдинов, которые тоже были очень старыми.

«Ты завершил свой путь, Нолес Сатрик. Ты прошел его до конца. Все кончено, будто ничего и не было».

Эта молчаливая процессия состояла из тех, кого он убил в прошлом. Но они были не такими, какими он их помнил. Если бы они не погибли тогда, он мог бы заподозрить, что сам сделался жертвой какой-то коварной мистификации. И тогда он нашел бы в себе силы разобраться в этом.

Но, как и Джерил, они выглядели так, будто продолжали жить вплоть до настоящего времени и состарились с годами. Это были не призрачные тени, а непроницаемо-плотные фантазмы материалистического ада. Ада — бегущего потока времени, который стремился поглотить его. Он вообще не убивал их! Все это было кем-то подстроено. Он убил их, а они все равно продолжали жить где-то в другом месте.

Асмодеус был прав. Это было большее, чем маскарад. Они окружили его плотным кольцом, обступив стол, за которым он сидел. Они разглядывали его с холодным равнодушием, лишенным ненависти. Гонифаций обратил внимание на то, что темные очертания комнаты изменились и отбрасываемые предметами тени стали другими. То была последняя, отчаянная вспышка надежды. Это могли быть искусственно созданные телесолидографические проекции. И тогда, сделав последнее усилие, он коснулся ближайшего призрака рукой. Это был призрак Джерил. И тотчас он ощутил прикосновение к живой плоти. Вот когда ад разверзся перед ним.

Все было кончено — будто за ним защелкнулся замок тюремной камеры. Он попал в адскую ловушку, откуда нет выхода, так же, как нет выхода из камеры смертников.

Он не испытывал страха или вины, хотя в какой-то мере оба этих чувства были ему не чужды. Он понимал только, что обречен. Его сила воли была полностью парализована, потому что столкнулась с силами, превосходящими его понимание.

В темноте вспыхнул небольшой квадрат света. Прошло некоторое время, пока он не узнал лицо брата Джомальда, появившееся на телевизионном экране. Но затем прошло еще время, прежде чем он вспомнил, кто такой этот Джомальд. Да и потом, у него было такое чувство, будто он смотрит на изображение человека, который лишь напоминает кого-то, кто был ему известен очень давно, в другой жизни.

— Ваше преосвященство, все мы очень счастливы видеть вас целым и невредимым. Никто из нас не был осведомлен о вашем местонахождении. Когда вы вернетесь в Главный Координационный центр? У нас тут непредвиденное происшествие.

— Я останусь там, где я сейчас нахожусь, — ответил Гонифаций, еле сдерживая гнев. До чего болтлив и зануден этот призрак! — Задавайте вопросы.

— Слушаюсь, ваше преосвященство. Ситуация в Неоделосе опять ухудшилась. Теперь уже нет такой уверенности в победе, как после первых успехов. Над Энергетическим центром вновь нависла угроза. А тем временем Мезодельфию и Неотеополис занял противник. В связи с происшедшим в Неоделосе, надо ли отдать приказ о начале контратак на Святилища этих городов?

С трудом Гонафаций вникал в проблемы призрачного потока времени, в котором умирала Иерария. Они казались ему такими же далекими, как проблемы других миров. Он посмотрел на состарившиеся лица окруживших его призраков. Те, не произнося ни слова, кивали головами. Особенно бросилось ему в глаза усилившееся с годами нервное подергивание изможденного лица его матери.

Они были правы. Иерархия постепенно угасала в потоке времен, также как угасал и он сам. И лучше было бы угаснуть ей побыстрее.

Затем последовал бессмысленный и утомительный для Гонифация спор с призраком брата Джомалъда. И все-таки Гонифаций настаивал, потому что чувствовал, что конец Иерархии неизбежен и будет следствием его собственного конца. Она тоже должна замкнуть свой круг и вернуться к своему началу. Слушая протесты и возражения Джомальда, он в тоже время смутно, будто находясь в какой-то другой жизни, испытывал пугающее и утомительное желание прекратить борьбу. Гонифаций мысленно благодарил судьбу за приближение конца.

Наконец Джомальд сказал: