Большое время - Лейбер Фриц Ройтер - Страница 13

В это самое мгновенье одно из этих щупалец скользнуло по моему лицу, как будто пуховка, благоухающая нежными духами, и я сказала:

— Илли, дружок, сколько лет, сколько зим… — и провела пальцами по его морде. Приходилось все же контролировать себя, чтобы не надавить слишком сильно, и я бережно прикоснулась к сломанному щупальцу. Однако он тут же отвел его в сторону и маленький громкоговоритель, прицепленный у него на боку, заскрипел:

— Глупышка. Папа сам сумеет справиться со своими делами. Греточка, ты хоть земных-то осьминогов когда-нибудь перевязывала?

Вообще-то я перевязывала одного. Он был разумным, из эпохи в четверть миллиона лет после Рождества. Но Илли я не стала об этом сообщать. Я стояла, а он «разговаривал» со мной, водя своим щупальцем по моей ладони. Я не очень разбираю этот щекотный язык, но все равно приятно, хотя меня всегда занимало — кто же обучал его английскому. Беседуя таким образом со мной, он одновременно двумя другими щупальцами достал из своей сумки нечто вроде перевязочного пакета и сам обработал рану.

Тем временем сатир опустился на колени перед бронзовым сундуком, который был украшен маленькими изображениями черепов, крестиками с петлями наверху и свастиками — выглядящими куда древнее, чем нацистская. Обращаясь к Сиду, он сказал:

— Быстар сабражашь, шеф, кагда видил, что Дверь явилась высокий, так сразу слабить гравитация. А сечас мне не помочь, а?

Сид протянул руку к Малому Хранителю и всем нам сразу стало очень легко, а мой желудок со всем содержимым взмыл вверх. Сатир свалил на сундук одежду и оружие, которые тащил Илли, прогарцевал со всем этим скарбом к концу бара и бережно там опустил. Вот бы посмотреть на того инструктора, который обучал сатира английскому. Интересная личность, должно быть. Познакомиться бы с ним (или с ней?).

Сид поинтересовался у Илли, не предпочитает ли тот, чтобы в одном секторе была лунная сила тяжести, но мой мальчик любит смену впечатлений и, раз он такой легкий, земная сила тяжести его не беспокоит. Однажды он сказал мне: «Греточка, разве жуку не все равно, какое притяжение на Юпитере?

Я попросила Илли рассказать о сатире, и он проскрипел, что того зовут Севенси, и до этой операции Илли его никогда не встречал. Я знала, что сатиры — из эпохи, удаленной в будущее на миллион лет, так же как луняне жили миллион лет назад, и я подумала — О Крест ос! — что операция, похоже, чрезвычайно важная, раз для этого дела Пауки вытащили этих двоих, разделенных двумя миллионами лет — разница во времени, которая вызывает на мгновение чувство священного трепета.

Я начала было расспрашивать Илли, но тут как раз примчался Бур с большим красно-черным керамическим кубком вина — мы стараемся держать в запасе различные сосуды для питья, чтобы ребята чувствовали себя как дома. Каби тут же выхватила кубок у него из рук и осушила одним глотком, а потом грохнула его об пол. Она частенько так поступает, хоть Сид и пытался обучить ее манерам. А потом она настолько погрузилась в свои размышления, что глаза ее закатились, рот приоткрылся, зубы оскалились и в ее облике осталось меньше человеческого, чем у внеземлян. Она была подобна фурии, как их изображают. Лишь путешествующие во времени знают, насколько эти древние бывают похожи на свои фрески и наскальные рисунки.

У меня зазвенело в ушах и волосы встали дыбом, когда она воскликнула, изо всей силы стукнув кулаком по дивану:

— О богиня! Неужели мне суждено видеть Крит разрушенным, воскрешенным, а теперь снова поверженным? Это чересчур много для твоей рабыни!

Если кого-то будет интересовать мое мнение, то я скажу, что Каби могла бы вынести и не такое.

Когда она сказала про Крит, обрушился шквал вопросов — один из них был мой, потому что новость действительно напугала меня — но она, повелительно взмахнув рукой, восстановила тишину, глубоко вздохнула и начала.

— Исход битвы повис на волоске. Воя, как черные гекатонхейры, дорийцы на своих скорлупках набросились на наши бесчисленные корабли. На правом берегу, спрятавшись меж камней, мы с Севенси стояли у игольчатой пушки, готовые нанести черным лодчонкам незаметные пробоины. Позади был Илилихис, выряженный в морское чудище. Но затем… затем…

И тут я увидела, что Каби перестала быть каменным истуканом, голос ее прервался, она начала дрожать и судорожно всхлипывать, хотя лицо продолжало оставаться маской ярости, а потом ее вырвало вином. Сид шагнул вперед и вынудил ее замолчать — я чувствовала, ему давно хотелось это сделать.