За горным туманом (ЛП) - Монинг Карен Мари - Страница 62

“О, прекраснейшее из сказаний! Эпическое, великолепное приключение”, похвалился Адам, притягивая ближе элегантных придворных.

Эльфы любили хорошие сказания, чем изобильней были ухищрения, чем насыщенней накал страстей, тем быстрей просыпался двор. Они давно устали от счастливых концов; будучи сами неуязвимыми для страданий, они сходили с ума от восторга от несчастий и борьбы смертных. Сама Королева была особенно неравнодушна к трагикомедиям из-за заблуждений, а этот рассказ очень хорошо подходил к её любимому жанру.

“Расскажи нам, шут, спой и сыграй для нас!”, кричал двор Туата Дэ Данаан.

Улыбка Адама ярко сверкнула. Он встретил взгляд своей Королевы и долго удерживал его. “Жил однажды один смертный мужчина. Мужчина такой прекрасный, что даже сама Эльфийская Королева заметила его…”

Глаза Королевы ярко сверкали, пока она слушала, сначала с увлечением, чуть позже с очевидным беспокойством, и наконец с чувством, что смутно напоминало раскаяние.

Глава 32

Лидия вздыхала, пока перебирала семена. Новый Год медленно прошёл мимо них, словно путешествовал на округлой спинке улитки. Она даже не хотела вспоминать мрачную сцену, что случилась на Рождество. Зима спустилась на Далкейт во всю свою мощь – сосульки, непристойно сплетаясь, свисали со ставень, а проклятая дверь у передних ступенек примёрзла закрытая, в сущности заперев её в своём собственном доме.

Лидия могла вспомнить время, когда она любила зиму. Когда наслаждалась любым временем года и теми присущими им удовольствиями, что они приносили с собой. Рождество когда-то было её любимым праздником. Но сейчас… ей не хватало Адриана и Илис. Возвращайтесь домой, дети. Вы мне нужны, молча молила она.

Звук раскалывающегося дерева резко раздался в воздухе, заставив её невольно поднять голову резким движением, отчего её драгоценные семена разлетелись.

Чертовски опрометчиво с их стороны колоть дрова прямо за окном.

Лидия смахнула раздражённо волосы и принялась собирать разбросанные семена. Она мечтала о цветах, которые посадит – если весна когда-нибудь снова придёт.

Другой оглушительный треск сотряс Главную комнату. Она удержалась от совсем неженского ругательства и отложила свои семена в сторону. “Прекратите это там! Человек пытается хоть немного думать!”, закричала она.

Но гулкий грохот продолжался. “Мы не так уж и нуждаемся в дровах, парни!”, зарычала Лидия в замёрзшую дверь.

Её слова были встречены ужасным грохочущим шумом.

“Ну конечно же. Ну конечно же!” Она вскочила со стула, вскипев от злости. Последний раз он, казалось, донёсся… сверху?

Она вскинула голову.

Или кто-то решил, что было слишком холодно колоть дрова на улице или вместо этого вполне усердно превращал мебель в растопку.

Треск сопровождался звоном разбитого стекла. “Дерьмо!!”, пробормотала Лидия, как предложила бы дерзко её прекрасная невестка. Она крутанулась на пятках, подхватила юбки и помчалась по ступенькам как двадцатилетняя девчонка. Прижав руку к сердцу она летела по коридору, скользя мимо вытаращивших глаза служанок и напрягшихся воинов. Как много людей стояло и слушало это безумное разрушение, пока она сидела внизу?

Только не детская, молила она, всё, что угодно, только не это.

Её сын никогда не уничтожил бы эту комнату мечты. При условии, что он был немного не в духе, но всё ещё… Нет. Он определённо не сделал бы нечто столь ужасное. Не её сын.

Но ради всего святого, о да он сделал бы. И он сделал.

Дыхание обжигало ей лёгкие, пока она смотрела в потрясении. Её сын стоял в детской, окружённый искорёженной грудой ужасно изломанных кусков дерева. Он буквально разорвал на части любовно изготовленную своими руками мебель. На нём был только килт, и его торс блестел от пота. Вены на предплечьях вздулись, а руки были изранены и окровавлены. Его волосы цвета воронового крыла свободно падали, но были сплетены в две военных косы у обоих висков. Святые угодники, осталось только разрисовать его лицо в синий цвет, и она не признала бы в нём своего сына! Подумала Лидия.

Ястреб молча стоял с диким глазами. На его лице были пятна крови в местах, где он вытирал пот. Лидия смотрела, замерев от ужаса, как он наклонил чашу с маслом, сбрызгивая её содержимым обломки мебели, игрушек и книг, изумительных кукольных домиков, безнадёжно раздавленных его зверской яростью.

Когда он уронил свечу, из её рта вырвался тихий крик.

Языки пламени скакали, жадно пожирая осколки, разбитых в дребезги мечтаний Хоука и Лидии. Содрогаясь от боли и ярости, Лидия прижала руку ко рту и проглотила рыдание. Она отвернулась, прежде чем зверь, что когда-то был её сыном, смог увидеть её слёзы.

*****

“Нам надо что-то делать”, безжизненно бормотала Лидия, беспомощно глядя на очаг в кухне.

Тэвис шагнул близко к ней, его руки повисли в воздухе прямо у её талии. Он наклонил голову вперёд и глубоко вдохнул её запах. “Я поговорю с ним, Лидия…”

“Он не будет слушать”, выдавила она, повернувшись кругом. “Я пыталась. Господи, мы все пытались. Он как какой-то бешеный пёс, рычащий и брызгающий слюной, и ох, Тэвис! Моя детская! Мои внуки!”

“Я ещё даже не пытался”, сказал спокойно Тэвис, опустив свои руки, чтобы обнять за талию.

Лидия подняла голову, изумлённая скрытым авторитетом его слов. Ему удалось удивить её снова, этому благородному мужчине, который терпеливо оставался рядом с ней уже так долго.

“Ты поговоришь с ним?”, с надеждой отозвалась она эхом, её глаза сверкали от непролитых слёз.

“Да”, убедил он её.

Сила и уверенность звучали в его ответе. Почему так много времени ей понадобилось, чтобы увидеть ясно этого мужчину?

Видимо какая-то часть её удивления отразилась в её взгляде, потому что он подарил ей терпеливую улыбку и нежно сказал, “Я знал, что однажды ты откроешь свои глаза, Лидия. Я также знал, что это будет стоить каждой минуты ожидания”, добавил он тихо.

Лидия с трудом сглотнула, когда смесь жара, надежды и пьянящей, волнующей любви растеклась по ней волной. Любовь. Как долго уже она любила этого мужчину? безмолвно спрашивала она себя.

Тэвис коснулся её губ своими, лёгкое касание, что обещало так много всего. “Не волнуйся. Я беспокоюсь о нём, как о моём собственном, Лидия. И если он как будто бы мой, настало время нам основательно поговорить, как отцу с сыном”.

“Но что, если он откажется слушать?”, волновалась она.

Тэвис улыбнулся. “Он послушает. Ты можешь взять слово с Тэвиса МакТэрвита на этом, скажу я”.

*******

Ястреб пристально смотрел в огонь, наблюдая за призраками, яростно танцующими в пространстве между языками пламени. Они были рождены памятью и связаны с адом, несомненно как он сам. Но чистилище – если не небеса – было в пределах досягаемости, аккуратно захваченное в бутылку, и так он сжигал призраков, предавая их забвению.

Он подхватил другую бутылку с виски и повертел её в руке, изучая его насыщенный янтарный цвет с пьяной признательностью. Он поднёс бутылку к своим губам, его рука сжимала в кулаке горлышко, и выдернул пробку зубами. На мгновенье он вспомнил, как так же открывал флакон с цыганским зельем. Вспомнил, как накрывал тело жены своим собственным и вкушал, трогал, целовал… Тогда он был достаточно глуп, чтобы верить в любовь.

Ба! Адам! Это всегда был он. С первого дня, как он увидел её. Она стояла, прижавшись к стволу дерева и глядя на проклятого кузнеца голодными глазами. Он хлебнул ещё глоток виски и подумал о том, чтобы вернуться ко двору. Обратно к Королю Джеймсу.

Искажённая, горькая улыбка искривила его губы. Даже когда он представлял себя рыскающим по будуарам Эдинбурга снова, другая часть его разума вспоминала волнующий густой пар, поднимающийся с ароматной воды, блеск масла на её коже, когда она откинула голову назад, подставляя свою прекрасную шею его зубам. Обнажаясь вся для него, так он тогда думал.

Эдриен… Вероломная предательница, лживая неверная сука.