Тень Бонапарта - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 9

С окаменевшим лицом Шарль медленно покачал головой.

— Но почему же именно я должен стать вашей жертвой? Почему не Туссак?

— Справься собака с ним, я захватил бы вас обоих. Туссак слишком силен, куда уж мне с ним бороться! Поэтому, Люсьен, ты один обречен стать моим трофеем, и тебе с этим придется смириться!

Лесаж провел рукой по лбу, словно желая убедиться, что не спит.

— Агент полиции! — шепотом повторял он. — Шарль, мой учитель, — агент полиции!..

— Я знал, что это вас изумит!

— Но ведь как раз вы придерживались самых крайних взглядов! Ни один из нас не мог равняться с вами. Сколько раз мы собирались, чтобы внимать вашим философским рассуждениям. И Сибилла с вами! Ради Бога, не говорите мне, что и Сибилла тоже была шпионом!.. Но ведь вы шутите, Шарль. Скажите мне, что вы шутите!..

Черты лица Шарля несколько смягчились, и глаза загорелись лукавством.

— Ваше удивление для меня весьма лестно, — молвил он. — Видать, я хорошо сыграл свою роль. Не моя вина, коль эти разини спустили собаку. За мной, во всяком случае, будет честь собственноручной поимки отчаянного и опаснейшего заговорщика.

Он насмешливо улыбнулся своему трусливому пленнику.

— Император умеет не только награждать друзей, — строго добавил он, — но и наказывать врагов.

До сих пор он держал руку за пазухой, но теперь вынул пистолет.

— Не стоит и пытаться бежать, — бросил он в ответ на испуганный взгляд Лесажа, — живой или мертвый, но вы останетесь здесь!

Лесаж закрыл лицо руками и громко, беспомощно зарыдал.

— Каким же вы оказались негодяем, Шарль, — почти простонал он, — ведь вы заставили Туссака убить того человека с улицы Бас-де-Ларампар, вы заставили нас поджечь его дом! А теперь вы сами же и предаете нас…

— Я сделал это, потому что хотел, чтобы честь раскрытия вашего заговора принадлежала единственно мне. Наконец пробил час!

— Хитро придумано, Шарль, но что подумают о вас, когда я обо всем расскажу? Как вы объясните императору свои поступки? В ваших интересах не допустить, чтобы я скомпрометировал вас.

— В самом деле, друг мой, вы совершенно правы, — сказал тот, взводя курок пистолета, — я несколько перешел границы, исполняя данные мне инструкции, и теперь самое время исправить это. Вопрос в том, оставлять вам жизнь или нет, хотя я лично думаю, что вам лучше умереть.

Страшно было смотреть на Туссака, когда тот боролся с собакой, но эта новая сцена заставила меня содрогнуться. Чувство жалости к несчастному Лесажу, созданному, казалось, для того, чтобы стать ученым или поэтом-мечтателем, перемешалось с отвращением. Было ясно, что слабого Лесажа подчинили себе другие, более волевые люди и навязали ему непосильную роль в нынешнее смутное время. Я забыл уже его вероломство по отношению ко мне, хотя оно едва не стоило мне жизни, забыл, как Лесаж настаивал на том, чтобы убить меня.

Видя перед собой неизбежную гибель, он упал на пол и извивался всем телом в припадке ужаса, а его мнимый друг и учитель стоял над ним с пистолетом в руке и насмешливо улыбался. Шарль играл этим беспомощным трусом, как кошка с мышью, но развязка близилась: еще мгновение, и раздастся выстрел…

Невыразимый ужас охватил меня при мысли о столь безобразном убийстве, я выскочил из своего убежища, намереваясь стать второй жертвой отвратительного старика, как вдруг снаружи донесся гул голосов и послышалось звяканье сабель. С громоподобным возгласом «Именем Императора!» дверь хижины одним ударом оказалась сорвана с петель.

Через дверной проем я увидел большую группу всадников: ветер трепал перья на их киверах, развевались мокрые от моросившего дождя плащи. Свет лампы из хижины освещал морды двух лошадей и тяжелые, с красными султанами кивера стоявших подле них гусар. В дверях показался молодой и высокий гусарский полковник. Я невольно залюбовался им: богатство одеяния, величественная осанка; высокие, доходящие до колен сапоги, ярко-голубая с серебром форма удивительно шли его статной фигуре. У него было бледное с резкими чертами, но все же красивое лицо, из-под медной цепи кивера топорщились усы. Скрестив руки на груди, с ярко блестевшей ножнами саблей, он стоял на пороге и холодным, бесстрастным взором оглядывал залитую кровью хижину и ее обитателей.

— Недурно! — сказал он. — Недурно!

— Это Люсьен Лесаж, — сказал Шарль, пряча пистолет в карман своего коричневого сюртука.

Гусар с презрением взглянул на распростертую на полу фигуру.

— А! Красавчик-заговорщик! — проговорил он. — Поднимайся, презренный трус! Жерар, соблаговолите препроводить его в лагерь.

Позвякивая шпорами, в хижину вошел молодой офицер в сопровождении двух солдат, и те унесли куда-то в темноту жалкое подобие человека, от ужаса лишившееся чувств.

— Но где же тот, другой, где Туссак? — осведомился полковник.

— Убил собаку и сбежал. И Лесаж бы последовал за ним, не придержи я его. Быть бы им уже обоим в наших руках, не спусти вы собаку, но тут уж я ничего поделать не мог. Так что поздравьте меня, полковник Лассаль, с успехом, — сказал он, протягивая руку, но гусар, словно не видя руки, круто повернулся на каблуках.

— Вы слышите, генерал Савари? — сказал он. — Туссак бежал!

Молодой генерал приблизился к двери и попал в полосу света от лампы. Когда он услышал эту новость, на его красивом умном лице отразилось неудовольствие.

— И где же он?

— Только что бежал!

— Он самый опасный из всех заговорщиков-республиканцев. Император сильно разгневается.

— А это кто? — спросил генерал Савари, указывая на меня. — Я понял из вашего донесения, что тут будут только двое, месье Бер…

— Я бы предпочел, чтобы имена здесь не назывались, — резко оборвал его Шарль.

— О, это можно понять, — с насмешкой ответил Савари.

— Я передал вам, что эта сторожка станет местом встречи, но это не было окончательно определено вплоть до последней минуты. Я дал вам возможность поймать Туссака, но вы прозевали его, спустив собаку. Думаю, вам придется отвечать за сей досадный промах перед императором!

— Это уж вас не касается! — в гневе воскликнул генерал Савари. — Вы еще не ответили: что это за личность?

Мне показалось бесполезным сохранять далее свое инкогнито, тем более что в кармане у меня была бумага, удостоверявшая мою личность.

— Мое имя Луи де Лаваль, — не без гордости заявил я.

Признаюсь, только в эту минуту мне стало ясно, что я и мои родственники-эмигранты, сидя в Англии, слишком преувеличивали наши заслуги перед Францией. Нам казалось, что Франция с жадным нетерпением ожидала нашего возвращения, а на поверку вышло, что в быстром ходе событий последних лет о нашем существовании напрочь забыли. Мое аристократическое имя, по-видимому, произвело весьма мало впечатления на молодого генерала Савари, и он совершенно безразлично занес его в свою записную книжку.

— Месье де Лаваль не имеет никакого отношения к этому делу, — вмешался шпион, — он оказался здесь совершенно случайно, и я беру его под свою ответственность, если его потребуют к допросу!

— Несомненно, потребуют, — заверил Савари, — но сейчас у меня каждый солдат на счету, и если вы берете этого господина под свою личную ответственность, то проводите его в лагерь, когда в том явится необходимость. Я не вижу причин не доверить вам этого молодого человека. Когда он понадобится, я сообщу!

— Он всегда к услугам императора!

— Сохранились ли здесь какие-нибудь бумаги?

— Они все сожжены!

— Очень жаль!

— Но у меня есть копии.

— Прекрасно!

— Идемте же, Лассаль! Дорога каждая минута, а здесь нам делать больше нечего. Пусть люди осмотрят окрестности, а мы поедем дальше.

Оба офицера без дальнейших объяснений с моим спасителем покинули хижину; чей-то резкий голос прокричал команду, послышалось звяканье сабель, когда спешившиеся гусары снова вскочили на коней. Через мгновенье раздалось шлепанье подков, быстро замершее вдали, и наконец все смолкло. Шарль подошел к дверному проему и выглянул во мрак. Затем он вернулся и саркастически улыбнулся мне.