Последнее пророчество - Легостаев Андрей - Страница 42

Он услышал только страстные хрипы. Напрягая глаза всмотрелся — там, в темноте, спиной к нему сидел человек, равномерно двигаясь. И на спине этого человека — явно женщины, — появлялись черные полосы, которые Варрос не мог спутать ни с чем!

У нее метаморфоза едва лишь началась, он успел вовремя!

Варрос не задавался вопросом, почему у этой женщины превращение началось так поздно — может, эти колдуньи могут перевоплощаться в тигриц лишь во время оргазма, а любовные игры у Силамара затянулись, в отличие от Варроса, всегда шагающего прямо к цели.

Варрос одним движением запрыгнул в фургон, схватил женщину мертвым захватом за горло, второй рукой обхватил за пышную грудь и стащил с распластанного на спине и закрывшего от наслаждения глаза друга.

Тот, почувствовав неладное, мгновенно схватил меч.

— Силамар, это я, Варрос! — забыв о всяческой конспирации, закричал король.

— Ты что, обезумел? — разгневанно проорал Силамар.

— Я спасаю тебе жизнь. Помоги мне выволочь ее наружу.

Женщина в руках Варроса нечленораздельно ревела и хрипела, пытаясь освободиться от мертвой хватки.

Вдвоем они подтащили ее к потухшему костру. Варрос, как и Силамар, был обнажен — некогда одеваться, если другу угрожает смерть. Но меч свой из убитый хищницы он выдернул и даже успел прихватить ножны. Забавное зрелище — нагой король с ножнами на боку. Но кто мог видеть его сейчас?

Женщина уже не вырывалась, обвисла бессильно в его руках, и уже начавшие заостряться уши в свете луны стали приобретать прежнюю изящную форму. Видно, дурацкая мысль, что она способна перевоплощаться лишь во время плотской любви, была близка к истине.

— Разожги костер, Силамар, — попросил Варрос.

— Да что случилось? — не выдержал старый преданный друг. — Ты сошел с ума?

— Ладно, — стараясь успокоиться, произнес Варрос. — Принеси веревки, ремни, что угодно, свяжем ее, потом все объясню.

Силамар покачал головой, но, привыкший за долгие годы доверять Варросу, выполнил просьбу. Король крепко-накрепко, зная, какова сила тигров, связал бесчувственную женщину. Силамар тем временем разжег костер. В ярком свете пламени никаких изменений у нее было уже незаметно.

Она, не открывая глаз, тяжело вздохнула.

— Ты мне объяснишь, что происходит, или нет? — потребовал ответа Силамар.

— Пойдем, — кивнул король, — сам все увидишь.

Он взял из костра разгоревшуюся головешку вместо факела и пошел ко второму фургону.

Возле него лежала в луже крови обнаженная медноволосая, лицо было изуродовано до неузнаваемости.

— Варрос, что с тобой? — воскликнул пораженный увиденным Силамар. — За что ты убил ее? Ты сошел с ума — врываешься голый, с мечом, вяжешь женщину, когда мне было так хорошо…

— Я не хотел, чтобы тебе это» хорошо» стоило жизни, — мрачно произнес Варрос, достал из фургона свою одежду и начал одеваться.

— Ничего не понимаю, — произнес Силамар, опасливо глядя на друга.

— Иди, оденься. Сейчас все поймешь, — ответил Варрос. — Есть у меня одна идея.

Он пошел к фургону вслед за Силамаром и поднял оставленный у костра кубок. Вернулся к фургону с бочками, нашел ту, что неаккуратно вскрыли разбойники, и зачерпнул его доверху.

Обнаженная красавица лежала, открыв глаза, руки были завязаны за спиной. Ничего тигриного в ней сейчас не было.

Варрос, держа в руках кубок с волшебным вином, сел перед ней на корточках и посмотрел ей в глаза. Ее нагие прекрасные формы его совершенно не интересовали.

— Будешь рассказывать, милая? — спросил он и чертыхнулся, поняв, что употребил то же слово, что до того медноволосая Самта. Совершенно в другом значении, но какая разница?

— Что рассказывать? — слабым голосом спросила она. — Не знала, что вы такие… Что можете связать слабую женщину, которая отдала вам свои лучшие порывы…

Варрос рассмеялся.

— Не на твоей ли стройной спине я видел тигриные полосы? Не я ли вовремя сорвал тебя с Силамара, пока ты не растерзала его своими сейчас такими нежными ноготками и зубками?

— Что за чушь ты несешь! Вы… вы оказались еще хуже, чем те разбойники.

— Силамар, посади ее, будь любезен.

Когда Силамар выполнил его просьбу, Варрос поднес к ее губам кубок, левой рукой взяв женщину за подбородок.

— Вот здесь вино из ваших бочек, — почти ласково произнес король. — Если ты мне сейчас не расскажешь перед моим другом всю правду, клянусь Зирива-ванатом и Сугнуной, я волью в тебя всю эту мерзость до последней капли. У меня на спине остались раны от когтей тигрицы, в которую превратилась Самта! Ну, говори! Кто вы такие. Ну!

Варрос ткнул ей кубком в губы. Не так, как утром ему Харкл-Паук, а аккуратно, чтобы ненароком не причинить лишнюю боль. Варрос не привык бить женщин, негде было научиться.

Глаза ее расширились от ужаса. Она инстинктивно отшатнулась.

— Ты не сделаешь этого, — пролепетала женщина.

— Еще как сделаю! — заверил Варрос. — Вы совершенно равнодушно отнеслись к гибели четверых ваших солдат, вы, притворно улыбаясь, обрекли на жуткую смерть десяток человек, пусть разбойников, жалости не достойных. И твоя подруга чуть не убила меня, превратившись в тигрицу. Так что можешь не сомневаться — я волью в тебя это пойло до последней капли, если не будешь меня слушаться. Ну?

— Убери это от меня, — с трудом произнесла она и закрыла глаза, словно сдаваясь. — Я все расскажу. Развяжите мне руки и дайте одеться.

— Ничего, потерпишь. Днем стояла перед грабителями голой, не стеснялась. А руки развяжу, если будешь говорить правду.

— Я буду говорить правду, — сказала она, не открывая глаз. — Спрашивайте.

— Кто вы такие? — сурово спросил Варрос. — Зачем и кому везете это волшебное вино в Грелиманус?

Уже одетый Силамар с недоумением переводил взгляд с Варроса на нагую, связанную женщину, которая совсем недавно дарила ему любовь. Он еще до конца не верил, что благодаря Варросу избежал смертельной опасности.

— Я и Самта, — начала рассказ женщина, — из монастыря Тигра, в далекой южной стране Харкулии. Мы с ней — родные сестры, из почти вымершего сейчас племени людей-тигров. Да, мы перевоплощаемся, только когда познаем любовь, потом перегрызаем горло возлюбленному и обращаемся обратно в людей, но мы ничего не можем сделать против этого — желание пожирает нас.

— Поэтому с вами было всего четыре стражника? — спросил Варрос. — С остальными вы предавались любви и убили их?

— Да, — после некоторого молчания призналась она. — Мы ничего не могли поделать, это сильнее нас. Это зов нашего древнего племени.

— Хорошо, — кивнул Варрос, — но как вы оказались в Лунгарзии?

— В нашем монастыре около дюжины таких, как мы с Сам-той, — ответила женщина-тигрица. — И нам все время нужны рабы для любовных утех. Они стоят денег. Настоятельница, тоже из нашего племени, приказала нам отправиться в Лунгарзию, в Храм Мертвых Богов, что у самой тропы, по которой мы ехали… Он расположен…

— Мы знаем сгоревший Храм, проезжали мимо много раз, — кивнул Варрос, — продолжай дальше.

— Простые люди обходят это место стороной, оно считается проклятым. Действительно, над Храмом властвуют могучие силы, нам неизвестные, никому не подчиняющиеся. Почему-то только люди моего племени, которых осталось не так и много и все живут в нашем монастыре, могут подолгу находиться в Храме Мертвых Богов. Видно, те боги были покровителями моего народа — умерли боги, почти вымерло все племя, уцелевшие скрываются в заброшенном монастыре, в труднопроходимых джунглях Харкулии. Если обыкновенное вино простоит в Храме Мертвых Богов, в подвале, тринадцать раз по тринадцать дней, оно превращается в кровь умерших божеств. Если всего лишь каплю капнуть этого вина в воду или во что угодно и дать выпить, — она с опаской покосилась на кубок, который Варрос по-прежнему держал наготове, — то человек становится послушным рабом того, кто с ним заговорит первым. Или (правда, это не в моих силах) вино можно заговорить — для этого нужен опытный чародей. А если вино просто выпить неразбавленным… Вы видели, что происходит.