Странник (авторский текст) - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 6

— Ну хорошо, — Славик начал отчасти понимать, в чем состоит замысел. — А дальше-то что?

— Имеющий уши да услышит, — Иван разлил шампанское. — За нас!.. Наполеон Бонапарт как-то сказал, будто в простоте — половина победы. Ты хочешь спросить, где мы найдем сотрудников, готовых взяться за работу с «неидентифицированными червоточинами», которые интересуют нас в первую очередь? Представляешь себе, сколько в России талантливой голодной молодежи? Особенно на периферии? Университеты Красноярска, Иркутска, Новосибирска и так далее? Да и старичков, еще помнящих советские времена и академические зарплаты АН СССР, но не сумевших по своему консерватизму выбраться на Запад, тоже хватает. Какова наша задача? Обеспечить тепличные условия для работы — прежде всего технологии и фантастическое по отечественным меркам жалование с гарантированным соцпакетом за наш счет. Живешь в общаге? Работай — купим квартиру или дом. Заболел? Поедешь лечиться хоть в кремлевскую больницу, хоть в Германию или Бельгию. Отпуск? Построим свою горнолыжную базу на Алтае, а если не хочешь — езжай в Гоа или на Таити. Сообразил?

— Красиво, но как осуществить на практике?

— Коррупция, друг мой, коррупция! Спорим, я получу все разрешения вкупе с самым доброжелательным отношением властей за месяц-полтора? Я — русский, менталитет нации знаю как облупленный, почему бы щедро не поделиться с земельным управлением, мэром, комитетом по строительству, и так далее, и так далее? Все зависит от суммы и формы предложения — никто не станет таскать в высокие кабинеты чемоданы или коробки от ксерокса набитые банкнотами. Похабщина какая, давно отживший своё реликт весёлых девяностых! Тоньше, интеллигентнее! Мы же солидные деловые люди, знаем правила игры, услуга за услугу!

— Новая серия «Крестного отца», — усмехнулась Алёна. — Не погорим?

— Никто не убивает дойную корову, — авторитетно сказал Иван. — А мы, до того как крепко встанем на ноги, будем позволять себя доить. В разумных пределах, конечно. Надо будет — так я в «Единую Россию» вступлю, проблем-то!

— Фу-у, — скривился Славик. — Ты же сам говорил: никакой политики!

— Что «фу»? Это не политика, а необходимость. Профсоюзы бюрократов и связанных с ними предпринимателей бывают очень полезны. На определенном этапе. Не бойся, на митингах выступать не стану, а вот профинансировать какой-нибудь глупейший партийный проект, помочь деткам руководства региональной ячейки на халяву съездить на семинар в Лондон, просто оказать любезность — сколько угодно. Мне что, жалко? Расходы мизерные, а пользы хоть отбавляй.

— Главное, чтобы не мешали, — кивнув, подтвердила Алёна. — Как это называется — коррупция или любезность, мне безразлично. На территорию предприятия не должна зайти ни одна чиновная сволочь, вот первое и единственное условие.

— На предприятие — сколько угодно, — ответил Ваня. — Банкеты будем устраивать, пресс-конференции давать, строить умные физиономии и рассказывать об инвестициях в российскую экономику, высокотехнологичное производство и создание новых рабочих мест. Самое то для средств массовой информации и поднятия рейтинга. Причем, что характерно, всё перечисленное — чистая правда. Однако, на закрытую территорию вход закрыт. Есть у меня кой-какие старые армейские знакомства, охрану наберем из числа профессионалов… Впрочем, думать об этом будем значительно позже.

— Значит, Сибирь, — сказал Славик. — Определился, где конкретно?

— Рассматривалось несколько площадок на выбор, думаю следует остановиться на Новосибирске. Все факторы в нашу пользу: развитая транспортная сеть, крупный центр, большой научный потенциал. И собственная Дверь как решающий аргумент.

— Дверь? — Славик выпрямился. — Неужели безнадзорная? Откуда ты узнал?

— Я всегда о ней знал, — Ваня развел руками. — Маленькая семейная тайна. Тебя очень удивит, если я скажу, что аргусом при тамошней «червоточине» состоит некий Проченков Андрей Ильич, тысяча девятьсот тридцать восьмого года рождения, вдовец, не был, не состоял, не привлекался.

— Во-от значит как, — изумленно протянула Алёна. — Всё встало на свои места. Человек совершенно посторонний, не знакомый с самим фактом существования Дверей, никогда не сумел бы достичь вашего уровня знаний и войти в корпорацию Доминика Жоффра. Значит, вы тоже аргус? Наследственный?

— Нет, в этом-то и дело. Талант полностью отсутствует. Напрочь. Я не чувствую вибрации «червоточин», не слышу «зов» и, следовательно, не могу искать новые Двери. Способности аргуса если и передаются генетически, то далеко не всегда. Славик, ты однажды спрашивал, почему я выбрал именно тебя? Необразованного, бестолкового и малоопытного?

— Опять? — угрожающе сказал Славик.

— Да не обижайся, я просто дразнюсь… Хотел получить ответы на вопросы? Получай. Идея создания собственной и абсолютно независимой корпорации возникла давно, как только я осознал, какие возможности предоставляют «червоточины». За десять-двадцать лет мы способны осуществить могучий прорыв, по значению стократ превосходящий «паровую революцию» девятнадцатого века — выход в другие миры. Без боязни, но с осторожностью. Без предрассудков и клановых традиций, но имея перед собой ясную цель.

— Так причем здесь я?

— Ты — чистый лист. Ты не обременен условностями аргусов и не испорчен бездушным прагматизмом Грау. Ты способен решать сам за себя, не подчиняясь писаным и неписаным правилам.

— Наконец-то меня похвалили, — усмехнулся Славик. — Только и слышишь — балбес безрукий, тупица, олигофрен. А то и похуже.

— Обычные воспитательные меры, чтобы не зазнался. Опыта недостаточно? Наработаешь, во Франции короля Филиппа ты держался вполне адекватно, это радует — исходный потенциал пока не раскрыт, но разве мы куда-нибудь торопимся? Зуб даю, когда в твоем распоряжении будет несколько «червоточин», а за спиной — я и вся мощь корпорации, войдешь во вкус. И станешь самым великим аргусом эпохи — чем черт не шутит?

— Как ты сказал? «Мощь»? — ехидно переспросил Славик. — Ты мастер преувеличивать. Нас всего трое. Добавочно Серега, оставшийся сторожить питерскую Дверь. Деньги? В мире полно богатых людей, а толку?

— Богатство не в деньгах, — сказал Иван. — А в уникальной информации, которой мы владеем. Деньги — инструмент. Как стамеска или отвертка, не более.

— Славик, Ваня дело говорит, — перебила Алёна. — Включай логику вместе с самолюбием. У нас может получиться. Твои способности, пассионарность Ивана, моя скромная помощь как специалиста в некоторых малоизвестных большинству областях, практически безграничные финансовые ресурсы. Было бы желание!

— Что характерно, тебя никто не заставляет, — добавил Ваня. — Хочешь прожить жизнь так же, как неродная бабушка, оставившая в наследство Дверь — в полном мире с самим собой, свято храня маленькую тайну и изредка помогая антибиотиками первобытным финнам на той стороне? Тебе достаточно славы «выходящего из ничего» шамана в дельте Невы девятого века? Одного боюсь: однажды не выдержишь, пойдешь ко второй Двери в Репино и сгинешь. Бездарно. Я предлагаю альтернативу.

— Было давно сказано: я с тобой, — твердо ответил Славик. — Выбор сделан. Как ты и говорил, до старости работать на Жоффра? Нет уж, спасибочки… Правда, как-то некрасиво получается: я вроде обещал, а теперь?

— Берусь договориться с мсье Домиником, — Иван криво усмехнулся и в его глазах снова мелькнул синий хищный огонек, который пугал Славика едва не до полусмерти. — Не беспокойся, никакого насилия — я воспитанный человек, а Жоффр не сделал нам ничего дурного. Используем другие методы, наш девиз — гуманизм…

— Не будем отвлекаться, — Алёна постучала по тарелке палочками-куайцзы, получилось звонко: в «Кхэй-Ин» палочки для еды были изготовлены из слоновой кости. — Ваня, что с планированием на ближайшее время?

— Мне нужен еще день — окончательно уладить текущие дела. Завтра вечером можно лететь домой.

— В Париж? — спросил Славик.

— Отставить Париж. Отныне сфера наших интересов лежит в пределах границ Российской Федерации. Едем в Питер. Самый удобный рейс — из Сингапура в Дубай, пересадка и напрямую в Северную Пальмиру. Серега с Натальей заждались. Такого комфорта как на «триста восьмидесятом» не обещаю, но хорошего понемножку. Быстро проверяем как обстановка на той стороне — у нас здесь конец февраля, следовательно там десятые числа июля восемьсот шестьдесят второго года…