Любовь сильнее меча - Легостаев Андрей - Страница 31

— Нет, вовсе нет, — неожиданно улыбнулась она и в улыбке этой не было ни тени презрения, легкомысленности — лишь искренняя дружелюбность. — Ты мне очень даже нравишься. Но я принадлежу Радхауру.

— Тому, кто не ценит то, что имеет, — с горечью произнес король. — Вы с ним даже не обручены — ни по нашим законам, ни по обычаем твоей страны. Ты для него — никто.

— Мы обручены смертью, — все так же спокойно вымолвила женщина. — Если он погибнет, мне тоже не жить. Он вырвал кинжал из моего сердца, и пока он жив — жива я. И мне не надо ничего другого.

То ли от выпитого эля, то ли от долго сдерживаемой страсти или простой усталости после нескольких дней, проведенных в седле, у Этварда начало мутиться в голове.

— Зачем? Зачем тебе Радхаур? — закричал он. — Даже если он не погибнет в этот раз, то рано или поздно отправиться невесть куда за следующей частью своего бога. И тебя не возьмет! Долгие дни ты будешь ждать его в Рэдвэлле, а он будет в чужих странах любить других красоток. Знаешь, сколько раз он уже влюблялся? Знаешь… Зачем тебе все это? Ведь ты же видишь — я принадлежу тебе, я люблю тебя, Марьян!

Этвард замолчал, роковые слова произнесены, нет путей для отступления — Радхаур обязательно узнает об этом от Марьян. Узнает, если он сейчас не дойдет до победы полной и окончательной, если не разрушит сейчас ее готовую рухнуть крепость безответной любви.

Он решительным ударом отбросил в сторону разделявший их, точно барьер, столик и обнял ее, прижал к себе.

— Я люблю тебя Марьян! И ты… ты будешь принадлежать мне!

Она резко отстранилась от него, от неожиданности он ослабил объятия. Она отскочила в сторону, в руке блеснул узкий кинжал — тот самый, которым она пронзила себе сердце в Храме Каменного Зверя.

— Этвард, ты признался в любви, а я говорю, что принадлежу только Радхауру, но ценю твои чувства. Давай остановимся на этом. Давай останемся друзьями.

— Марьян! — взмолился он. Встретившись в полумраке с ее сверкнувшим взглядом, он сделал шаг вперед. — Я не боюсь смерти! Лучше умереть от твоей руки, чем всю жизнь вот так вот страдать. Вонзи мне в грудь свой кинжал и закончим на этом!

— Не забывайте, ваше величество, вы — верховный король Британии, ваша жизнь вам не принадлежит, — спокойно произнесла Марьян, отступив к самой стене шатра. — А кинжал я вонжу в сердце себе, он уже был там однажды.

Этвард понял, что она говорит серьезно. Ему казалась, что голова сейчас лопнет от невозможности вместить все мысли, что сердце остановится, потому что не в состоянии биться так сильно.

Но она права, он — король. И не вправе забывать об этом.

— Хорошо, — глухо сказал Этвард. — Будем считать, что я ничего не говорил. Я больше не посмотрю в твою сторону, но я не смогу вырвать любовь из своего сердца… Останемся друзьями.

Он резко развернулся и выскочил из шатра.

Марьян медленно убрала кинжал и наклонилась поднять еще горевшую на земле свечу (вторая при падении потухла), чтобы пламя случайно не перекинулось на что-нибудь и шатер не запылал. Она права: не нужен ей никто, кроме Радхаура, как не нужна она была Этварду там, в Храме Каменного Зверя.

А Этвард чуть ли не бегом ворвался в свой шатер и свалился на кровать, впившись зубами в руку, чтобы не зарычать как дикий зверь.

Он лежал в темноте, пытаясь унять бешеную злобу и отчаянье, пытаясь успокоиться, пытаясь вызвать в памяти, чтобы затмить Марьян в своем сердце, образ той девушки из алголианского каталога, с которой в Бретани провел три ночи.

Ничего не получалось.

Даже не удавалось забыться сном усталости и безнадежности.

Наконец он принял решение и быстро встал, вышел из шатра. Он хотел найти служанку Марьян, любую — безразлично кого именно, хоть и ту, пожилую, — сказать ей:» Идем со мной!»и в ближайших кустах овладеть ею.

— …я ей и говорю: ты самая красивая в королевстве, а я — самый храбрый рыцарь, идем со мной! — донесся до него от костра, вокруг которого собрались за вечерним кубком эля воины, голос сэра Тауласа.

Этвард резко остановился. Постоял, успокаивая дыхание. Его поразило совпадение слов, что хотел сказать он сам, и тех, что сказал когда-то неизвестно какой красотке бывший отшельник.

Этвард стукнул кулаком о ладонь и повернул к костру.

Он — король, и должен помнить об этом всегда, Марьян права. И должен добиваться желаемого — если не возможен прямой штурм, то применительна долгая осада с хитроумными минами. А при осаде необходимы терпения и холодная голова.

Он — король и обязан доказать это самому себе.

Радхаур и Ламорак шли быстро, почти не разговаривая. Солнце стояло в высшей точке, теней на потрескавшейся земле практически не было. До горы, казалось, оставалось столько же, или совсем чуть меньше, чем когда они вступили в эту безликую пустошь. Радхаур даже начал подумывать — не придется ли им заночевать прямо на этой безжизненной глине? Ночью здесь, наверное, так же холодно, как сейчас, под палящим солнцем, невыносимо жарко.

Они разыскали вчера воду — чистый бьющий из земли ключ — довольно быстро. И сочли это подарком за спасение дракончика. Напившись и наевшись, они заснули, чтобы встать с рассветом. Покидали лес без тени сожаления — мертвая глина не пугала, далекая гора манила неизвестностью, зов Алвисида был настолько силен, что почти ни о чем другом Радхаур не думал. Он еще раз предложил Ламораку подождать его здесь, на границе леса и пустыни, но Ламорак вновь отверг его предложение — а вдруг красный дракон спит сейчас именно на той горе?

Ламорак нес копье на плече, словно палку. Да это и была простая палка, но при необходимости она могла легко превратиться в грозное оружие.

— Интересно, чем сейчас Этвард занят? — спросил Радхаур.

— Да чем он может заниматься? — с готовностью откликнулся Ламорак, которому давно хотелось поговорить, но он боялся отвлечь друга от каких-нибудь важных мыслей. — Слушает, наверное, твою Марьян про каких-нибудь очередных ванов. Слушай, Радхаур, все хотел тебя спросить — а чего там, в первый день, ну, когда ты уехал, у развилки Гуул стоял с какими-то неизвестными людьми?

— Да? С неизвестными людьми?! — весело переспросил Наследник Алвисида. — И много их было?

— Человек шесть или семь…

Радхаур остановился и обернулся назад. Там простиралась та же пустыня, что и впереди, лес уже скрылся за горизонтом.

— Это были алголиане, — объяснил он другу, вновь отправившись вперед. — Фоор поручил им всюду тайно следовать за мной, они даже перед друг другом не должны раскрываться. Нет, кажется никто за нами не идет… Знаешь, Ламорак, все ж у меня на душе не спокойно — мне надо к торсу идти одному. Не хочется погибать зря… Давай договоримся, что у самой горы, чуть не доходя, ты останешься и будешь ждать.

— А если там мой дракон?

— Мы его увидим, — заверил Радхаур. — В крайнем случае, я тебе крикну. Но вообще-то, если он там, то он сам тебя найдет… Ламорак! Да осторожней, ты! — последние слова явно запоздали.

Ламорак с криком боли растянулся на земле, выронив из руки самодельное копье.

— О, проклятье! — не сдержался он.

— Ну как же ты так! — расстроенно воскликнул друг. — Ведь надо было осторожней!

Хотя чего там сетовать теперь. Нога Ламорака попала в невесть откуда взявшуюся здесь ямку или звериную нору. Радхаур склонился над другом, попытался снять сапог. Ламорак протестующе замахал руками:

— Подожди, подожди! Сейчас, может, пройдет.

Радхаур почему-то почувствовал, что — нет, не пройдет. Он со вздохом снял со спины мешок, развязал веревку, достал кабанье мясо.

— Есть будешь?

— Да, сейчас, подожди немного, — Ламорак морщился, стараясь перетерпеть боль.

Радхаур отрезал ему кусок, стал есть сам. Очень захотелось пить, но он не стал просить у друга флягу. Надо было решить, что делать.

— Что теперь будем делать? — спросил Ламорак.

— Идти ты не сможешь? Если сделать из копья костыль, то…

— Я даже думать сейчас не могу, чтобы ступить на ногу, — сообщил сегонтиумец.