Любовь опаснее меча - Легостаев Андрей - Страница 38

— Ладно. Убивать нас не собираются — значит мы поборемся. — Он тоже взял со стола аппетитный шмат мяса и оглядел высоту стен — она была явно не более десяти-двенадцати футов. — Триан, если я залезу тебе на плечи, а Ламорак ко мне, то он дотянется до вершины стены. Выберется наружу и скинет нам веревку.

Триан выразительно показал, что веревка осталась там, в овраге, другой нет.

— Ничего, — сказал Ламорак, загоревшийся этой идеей. — Ремни свяжем.

Триан покорно подставил спину. Эмрис залез на него, по ним проворно вскарабкался легкий Ламорак.

— Не дотягиваюсь, — с огорчением произнес он. — Чуть-чуть, какого-то фута не достаю.

Он осторожно спрыгнул на пол.

Триан показал, что можно такой же трюк проделать, встав на одну из кроватей.

— Ты молодец, Триан! — радостно закричал Ламорак. — Давай же, Эмрис, скорее!

Эмрис задумчиво почесал в затылке. Он уже не верил, что они выберутся — слишком бы все просто оказалось. Но проверить не мешает.

— Это не небо, — сказал Ламорак сверху. — Это твердый потолок, который светится как небо.

Когда Триан встал на довольно высокое ложе и они вновь организовали живую пирамиду, лицо Ламорака оказалось совсем близко от края стены — он отчетливо увидел, что здесь им никогда не выбраться. И спустился вниз.

Триан, потирая шею, прошел к столу, взял один из серебряных графинов, придирчиво понюхал содержимое и, удовлетворительно цокнув языком, налил в один из кубков.

— Это все из-за Сарлузы, — не выдержал Ламорак. — Наверняка она услышала как мы побежали, торопясь помочь Уррию, и подстроила нам эту западню.

Эмрис вновь сел за стол и в задумчивости налил себе из графина прозрачного ароматного напитка.

— Почему она просто не испепелила нас? — спросил он. — Или еще каким-нибудь образом не уничтожила? Зачем все эти сложности, зачем все это? — Он обвел рукой накрытый стол и зал с удобными постелями.

— Откуда я знаю? — воскликнул Ламорак. — Может у нее не хватает могущества, чтобы уничтожить нас. Может нас крест святой защищает от смертоносных чар. Вот она и решила оставить нас в подземелье, чтобы мы не выдали ее тайну. Навечно, — подавленно добавил он.

Эмрис залпом выпил вино и встал.

— Тогда у нас только один выход выбраться отсюда, — решительно сказал он.

Ламорак и Триан вопросительно и с надеждой посмотрели на него.

— Надо вернуться к щели в колдовскую пещеру, расковырять мечами лаз, забраться внутрь и дождаться ее. А тогда и поговорим с ней начистоту.

— Правильно! — закричал Ламорак и вскочил. — Пошли немедленно, вдруг она уже там, еще удрать успеет!

При эти словах Триан затолкал в рот весь ломоть жареной говядины, что держал в руке и принялся набивать провизией вместительную сумку на боку.

Дорога до пещеры Сарлузы показалась им в этот раз очень быстрой. Колдовская обитель была пуста и безжизненна, лишь слабый блеск зеркала нарушал недвижимую темноту мрачного помещения.

Эмрис воткнул свой меч в стену на дюйм ниже трещины и всю силу вложил, чтобы загнать его глубже и вывернуть пласт земли. Комья посыпались им под ноги. Ламорак орудовал мечом рядом.

Лишь когда заметная куча земли выросла под ногами, а лбы от усердия покрылись испариной, Эмрис в свете факела Триана отошел шаг назад посмотреть, на сколько они расширили лаз. Ни на дюйм!

Эмрис в сердцах стукнул кулаком в стену.

— Будь все проклято! — выкрикнул он. — Нам не выбраться отсюда!

Ламорак не хотел ему верить, не хотел верить очевидному и втыкал меч в землю, разгребал руками еще четверть часа — совершенно без какого-либо результата. Наконец факел, что держал в руках Триан прогорел окончательно и погас. В подземелье вечная ночь. Но теперь они знали место, где пусть ненастоящее, а намалеванное словно на иконах, но все же голубое небо.

Сэр Бламур не отпустил Уррия одного к Красной часовне. И даже вдвоем с сэром Баном не отпустил. Неизвестно чего опасался сенешаль замка, но Уррия сопровождал эскорт из десяти человек во главе с лучшим фехтовальщиком Британии. Воины были опытные и закаленные в сражении у реки Сейнт, когда войска бриттов остановили безумный рейд пришедших с севера через всю Каледонии варлаков — двухметровых гигантов со сгорбленной спиной и неестественно сильными и длинными руками.

Слухи о вчерашнем приключении Уррия уже расползлись по всему замку и в глазах некоторых бывалых бойцов юноша отчетливо видел насмешливое недоверие.

Ничего, скоро уже и часовня, сами во всем убедятся.

Все утро Уррий вынужден был проторчать в покоях матушки и рассказывать ей происшедшее. Ему приятно было видеть испуганное восхищение в глазах сестер, но он полагал, что реакция графини на рассказ сына и была причиной того, что сейчас сзади, на некотором расстоянии, едут воины из замка и наверняка отпускают ему в спину глупые остроты.

Он направился к часовне с несколькими целями. Во-первых, забрать из Безымянного озера трофейное оружие, во-вторых, похоронить погибших, проявляя благородство (и тут как раз воины пригодятся — не самому же яму копать!), а, в третьих, на месте показать сэру Бану, как развивались события и еще раз заслужить сдержанную похвалу.

Когда же отряд добрался до останков строения на холме у Безымянного озера, то Уррий просто опешил: трупов погибших алголиан на насыпи не было! Значит, он не разрушил-таки подземный храм, кто-то уцелел и похоронил покойников.

Легкий озноб пробежал по спине юноши — алголиане знают, кто виновник вчерашней катастрофы, и они будут мстить. Нет, он не боялся за свою жизнь, но ведь если армия мстителей возьмет приступом замок, то расправа будет жестокой: око за око. Перед глазами Уррия тут же встало восхищенно-испуганное лицо Лионесс, рыжие космы младшей сестрички Маргуты и добрые, усталые глаза начинающей седеть матери…

Вид у насыпи был такой, словно ею не пользовались неделями, словно не вчера на ней были размазаны полтора десятка иноверцев наваждением огромного Чертова камня. Вид сгоревшей часовни был мрачен и уныл, напоминая о вчерашней трагедии.

Когда отряд Уррия, спешившись, подошел к останкам стен оттуда вылетели две вороны и, громко каркая, полетели в сторону озера.

Первым в развалины вошел сэр Бан и, оглядевшись, с удивлением посмотрел на своего ученика. Уррий тоже вошел и огляделся. Спиной он почувствовал, как идущие сзади ратники готовы расхохотаться над ним. Столько вчера наговорил! Столько подвигов себе приписал! А на деле…

Никаких следов подземного храма не было. Не было и следов удивительных картин на одной из которых Уррий увидел себя. Обгорелый пол был завален обломками и — что самое неприятное для Уррия — под обломками, рядом с разрушенным балкой алтарем лежал полуобгоревший труп Фракса — ошибиться было невозможно. И был одет отшельник не в странные вчерашние одежды, а в свои обычные, Уррий даже заплатку на локте вспомнил.

Уррий посмотрел на сэра Бана. Тот хотел ему что-то сказать, но Уррий не стал слушать — он бросился к выходу. Мужчины посторонились давая ему дорогу, провожая его насмешливыми взглядами.

Уррий по насыпи, рискуя упасть и сломать себе шею, помчался к Безымянному озеру. Жуткое предчувствие закралось в душу обжигающей тяжестью.

Предчувствие не обмануло. Удивительных, невероятно острых и легких, изогнутых клинков иноверцев из дамасской — как объяснил сэр Бан — стали в озере не было. Уррий отчетливо помнил место, куда сбросил их призрак Триана — неглубокое дно у берега отлично просматривалось. Уррий обошел почти половину окружности небольшого озера, когда последняя искорка догоравшей надежды окончательно погасла. Он пошел назад вдоль берега, все так же пристально вглядываясь в каменистое дно. Идти вдоль озера было трудно — приходилось огибать кусты и подступившие к самой воде деревья, в первый раз он мог и прозевать спрятанное в воде оружие…

Но нет — все напрасно. Уррий в отчаяньи сел на землю. В глазах всех он теперь прослывет хвастуном и пустобрехом! Жизнь казалась навсегда погубленной…