Выстрел в Опере - Лузина Лада (Кучерова Владислава) - Страница 17

– Я освобожден от всех экзаменов. Но буду рад помочь тебе чем-то.

Он смотрел на нее.

Взгляд свидетельствовал, насколько ему наплевать на все экзамены в мире, на мир, на все, кроме Маши.

И оптимизм Ковалевой тут же иссяк.

«А стоит ли идти на экзамен? Ольга Марковна опять согнется при всех…»

«Какой экзамен? Послезавтра Суд! Мы проиграем. И мне некуда будет идти. Зато я смогу пойти на экзамен. Если мы проиграем, Марковна уже не будет мне кланяться…»

«Жаль, что экзамен завтра, а Суд – послезавтра. Лучше б наоборот, тогда бы я знала, что, проиграв, могу хотя бы пойти на экзамен».

Колеблясь, студентка разложила на столе конспекты и книги. Пробежалась по экзаменационным вопросам. Разрезала бумажки-шпаргалки.

Взгляд Мира, убежденно-влюбленный, буравил ей спину.

– Не смотри на меня, – взмолилась она.

– Хорошо.

Мир достал из приглашающе распахнутого чемодана пачку снимков, сел на пол, принялся рассматривать их.

Искоса взглянув на него, Ковалева увидела: Мир смотрит на нее фотографическую – семилетнюю, с двумя куцыми косами.

– Ты здесь такая хорошенькая!

Маша, потянувшаяся рукой к очередному учебнику, быстро отдернула руку.

Хорошенькой она не была – ни теперь, ни в детстве. Зато была умной. И Машину умную голову посетил запоздалый, но логичный вопрос:

«А почему, собственно, он все еще любит меня?»

Он выпил Присухи. Присуха действует тринадцать часов. Прошло трое суток! Он должен был давным-давно отсохнуть и разлюбить.

Но не разлюбил.

«Выходит… любит на самом деле?»

– А когда выросла, стала настоящей красавицей!

Этого Маша вынести уже не смогла.

Мир Красавицкий, первый парень их группы, вот кто был настоящим – по красоте он мог бы поспорить даже с изумительной Катей.

Черные волосы. Черные брови. Надменный профиль. Глаза… Такие бездонно-огромные, похожие на темные колодцы глаза любил писать Миша Врубель.

Маша решительно отложила конспект. В книге Киевиц должна быть Отсуха – отворот. Этот абсурд пора ликвидировать!

– А что это с вашей картиной? Почему весы так скособочены? – спросил Красавицкий. – Они были другими, я помню.

– Ничего страшного.

Киевица открыла черную Книгу. Глава с веселым названием «Отсушки» была где-то в самом начале.

– Мне очень жаль, – сказал Красавицкий, – но ты не сможешь мне врать.

– Почему? – уточнила она рефлекторно.

– Потому что я люблю тебя. Я тебя чувствую. Мне плохо, когда тебе плохо. Больно, когда тебе больно. Можешь не верить, но… Тебе было жутко, когда ты сказала мне про ребенка. Потом попустило. А сейчас. Сейчас тебе…

– Все в порядке. – Ковалева бездумно перевела взгляд на измеритель равновесия в руках Киевицы Марины. – О Господи!!!

За время их отсутствия левая чаша Весов успела опуститься еще ниже.

Ниже – некуда!

Ниже был уже апокалипсис!

Василиса Андреевна застала Екатерину Михайловну за престранным занятием.

Держа в руках большую корзину, Дображанская деловито посыпала пол одного из своих супермаркетов лепестками роз.

– Красиво, – похвалила Василиса.

– Это не для красоты, – сказала Катя.

– Естественно, – подобострастно улыбнулась Василиса Премудрая. – С древности ведьмы варили из алых роз любовный отвар. Забавно, что со временем эту магию переняли мужчины, которые по сей день недоумевают: с чего букет алых роз вызывает у женщин такие страстные чувства? Ведь достоверно известно, что женщины цветов не едят.

Катя не оценила шутку.

Она сосредоточенно засеивала кафельный пол.

– Психологи слепых даже изобрели теорию: розы – символическое изображение женской вагины. И женщинам нравится, когда мужчины преподносят им отрезанные вагины соперниц.

Вагины Екатерину Дображанскую также не заинтриговали.

– Маша считает, мы вправе ведьмовать для собственной надобности, – сказала она.

– Вы – Киевица. Вы можете все, что не противоречит 13-и Великим запретам, – завизировала Машины слова Василиса.

– И все приходится делать самой, – привычно пожаловалась владелица сети супермаркетов. – Бросать лепестки нужно непременно слева направо. И так трудно найти ответственных людей… Породу добросовестных слуг большевики уничтожили вместе с их хозяевами. А потом семьдесят лет ввинчивали в головы алкоголиков и слесарей мысль, что они ничем не хуже профессоров. Итог – куча людей по-прежнему думает: раз мы и так ничем не хуже, зачем напрягаться?

Катя закончила посевную. Теперь, прижимая опустевшую корзинку к груди, она заинтересованно рассматривала длинные полки, заполненные пакетами и банками с соками.

– Вы желаете, – понизила голос Глава киевских ведьм, – приворожить покупателей к вашему маркету? Позвольте посоветовать вам, добавить в ваше саше кипарис…

– По-моему, – сказала Дображанская, – неплохо и так.

Покрытая алыми лепестками дорожка меж полками успела привлечь внимание. Проходящая мимо худосочная дамочка вдруг затормозила, задумалась и начала энергично сгружать в тележку пакет за пакетом, поясняя сопровождавшему мужу:

– Ребенку нужно пить соки! Я давно говорю…

– А вы по какому вопросу? – обратилась Катерина к Василисе Премудрой. – Простите, у меня много дел.

Премудрая предприняла попытку отвесить поклон.

– Незачем устраивать цирк! – цыкнула Катя. – Объясните, зачем вы пришли? По возможности коротко.

– Простите мою дерзость, но нашли ли вы корни?

– Нашла. В Башне хранились корень мандрагоры и птичника. Я добавила их в Присуху. Пожалуй, надо уменьшить консистенцию…

За миг продуктовая тележка присушенной заполнилась до краев!

– Зачем нам столько? Мы ж за год не выпьем. – Встревоженный муж дамы попробовал вернуть пару пакетов обратно на полки.

– Не трогай! Я знаю, что делаю! – визгливо заругалась с ним та и принялась переругиваться с другим покупателем. – Что вы делаете? Это ж мой сок! Хам!

– Это мой любимый… Вишневый. Вы забрали последний пакет! – отозвался хам.

– Вова, – взвизгнула дама, – почему ты стоишь? Он крадет продукты из нашей тележки!

– Тань, – потерял выдержку Вова, – мы пришли сюда купить торт и шампанское! Что вдруг случилось? Зачем нам сорок пакетов вишневого сока? Отдай ему…

– Нет! Я люблю вишневый сок! Я всегда любила только его! Я люблю его! – Присушенная выдернула сорок первый пакет из рук второго влюбленного в роковой вишневый.

– Вы не вправе забирать с полки все! Я тоже люблю его! – взбеленился второй.

– Я люблю больше! Он мой!!!

– Я люблю не меньше. Жлобиха!

– Не смейте оскорблять мою жену! – включился в ссору супруг покупательницы (он любил ее).

– Андрей, – быстро окликнула Катя работника в комбинезоне. – Мигом сметите все лепестки!

– Не нужно. – Василиса Премудрая вытянула губы в любовную трубочку.

Лепестки зашевелились. Медленно поплыли по полу, гонимые сквозняком.

Присушенная дама застыла, всматриваясь в происходящие внутри перемены.

– Ладно, – нетвердо сказала она. – Ты прав, милый. Возьмем упаковок десять. Нет, пять… три.

– Так я могу взять у вас пару пакетов? – чуть вежливее спросил второй покупатель.

– Спасибо, – поблагодарила Катя Премудрую. – В целом, эксперимент прошел удачно. Завтра нужно попробовать еще раз.

– Я спрашивала вас о ваших ведьмацких корнях, – сказала Василиса Андреевна.

– Ах, это… Вечером заскочу к тете Тате, – сняла тему Катя. – Это все?

– Выслушайте меня! – проникновенно попросила Василиса Премудрая. – Я не сомневаюсь, вы без труда отыщете в роду ведемскую кровь. У меня есть основанья так думать.

– Почему? – Катя наконец соизволила обратить на нее рассеянный взгляд.

– Вы невероятно красивы.

– Оставьте! – скривилась красавица.

– Конечно, красота – не аргумент для Суда. Но ваша родословная – на вашем лице. К слову, когда моя Ясная Пани захочет убрать морщинку на лбу, молю, не прибегайте к средствам слепых. Прочтите заговор…