Ле-цзы (перевод В.В. Малявина) - Ле-цзы - Страница 4

Тогда Желтый Владыка сокрушенно вздохнул и сказал:

— О, сколь велики мои заблуждения! Заботиться только о себе — это порок. Но заботиться только о других — порок не меньший!

Тут он забросил все свои царские дела, покинул дворец, распустил свиту, упразднил свой оркестр с колоколами и барабанами и отказался от изысканных кушаний, а сам стал жить в праздности в хижине, очищая свое сердце и тело. Вот так он прожил три месяца, ни разу не вспомнив о своих обязанностях государя.

Однажды, когда он заснул днем, ему привиделось, что он попал в страну Хуасюй [10]. Страна эта лежала на запад от области Яньчжоу и на север от области Тайчжоу, а в скольких миллионах ли от Срединного царства — неведомо. До нее нельзя добраться ни на лодке, ни на телеге, ни пешком. Странствовать там можно лишь в мыслях. В этой стране нет ни начальников, ни старших и все устраивается само собой. В людях нет ни жадности, ни похоти, и каждый живет сам по себе. Люди там не радуются жизни и не боятся смерти, и поэтому никто не умирает прежде срока. Они не знают, что такое ставить себя выше других, и поэтому им неведомы любовь и ненависть. Они не знают, что такое угождать или вредить другим, соглашаться с другими или идти наперекор чужой воле, поэтому они не ведают ни выгод, ни убытков. В мире нет ничего, что вызывало бы в них недовольство или сожаление, ничего, что страшило бы их или заставляло завидовать. Они ходят по воде — и не тонут, ступают по огню — и не горят. Ударишь их — и на них не появятся раны. Ущипнешь их — и на их коже не останется следа. Они ходят по воздуху, как по суше, спят в пустоте, точно в постели. Облака и туманы не мешают им смотреть, раскаты грома не мешают слушать, красота и уродство не смущают их сердца, горы и ущелья не утомляют их ноги, ибо они странствуют всюду душой.

Когда Желтый Владыка проснулся, он был очень рад тому, что снова вернулся к своей жизни. Позвал он своих советников Тяньлао, Лиму и Тайшань Цзи и сказал им:

— Я прожил в праздности три месяца, очищая свое сердце, и тело, желая понять, как нужно владеть собой и управлять другими, но успеха так и не добился. Устав, я заснул, и вот что я увидел во сне. Теперь я знаю, что Верховный Путь нельзя постичь посредством чувств. Я знаю его, я его обрел, но я не могу рассказать вам о нем.

Прошло еще двадцать лет, в продолжение которых Поднебесная управлялась так же хорошо, как и в стране Хуасюй, и Желтый Владыка вознесся на небеса. А люди не переставали оплакивать его в течение двух столетий.

Гора Гуешань стоит на островах, там, где Желтая Река впадает в Океан. На этой горе живет Божественный человек. Он вдыхает ветер, пьет росу и не ест злаков. Его сердце — как бездонный источник, его внешность — как у юной девушки. Он не ведает ни милости, ни любви, но небожители и мудрецы рады быть его советниками. Он не внушает страха, никогда не сердится, но люди способные и добросовестные рады быть его посланниками. В них нет щедрости и доброты — а другие всего имеют в достатке. Он ничего не собирает и не делает запасов, но ни в чем не нуждается. Там силы Инь и Ян всегда пребывают в согласии, солнце и луна всегда светят в положенное время, четыре времени года исправно сменяют друг друга, равномерно дуют ветры и идут дожди, своевременно взрастает все живое, урожай всегда обилен, а в округе не бывает мора, не умирают преждевременно люди, не болеют животные, а души умерших не доставляют беспокойства живым.

Учителем Ле-цзы был Старый Шан, а другом — Богао-цзы. Ле-цзы досконально перенял искусство обоих и возвратился домой, оседлав ветер. Услышал о нем Инь Шэн, присоединился к его ученикам и в течение нескольких месяцев не искал себе пристанища [11]. Десять раз, когда Ле-цзы отдыхал от своих дел, он просил его открыть свои секреты, и каждый раз Ле-цзы отсылал его обратно, ничего ему не сказав. Инь Шэн обиделся и попросил разрешения уехать. Ле-цзы не стал возражать.

Прошло несколько месяцев, Инь Шэн не отказался от своих намерений и снова пришел к Ле-цзы.

— Почему ты столько раз приходишь и уходишь? — спросил его Ле-цзы.

— Не так давно я обращался к вам с просьбой, а вы не удостоили меня ответом. Тогда я обиделся на вас, но ныне обида прошла, и вот я опять здесь, — ответил Инь Шэн.

— Я считал тебя проницательным, а ты, я вижу, ничего не понимаешь! Ну хорошо, я расскажу тебе, чему я научился у моего учителя. Спустя три года после того, как я начал учиться у моего учителя и подружился с одним человеком, мое сердце уже не занимали мысли о «правильном» и «неправильном», мои уста более не говорили о пользе и вреде, и, тогда учитель впервые посмотрел в мою сторону. Спустя пять лет в моем сердце снова появились мысли о правильном и неправильном, а мои уста вновь заговорили о пользе и вреде — и тогда учитель впервые мне улыбнулся. Спустя семь лет я уже не прилагал к своим мыслям понятия правильного и неправильного и говорил все, что приходило на ум, не задумываясь о пользе и вреде. Тогда учитель впервые предложил мне сесть рядом с собой. Спустя девять лет я принимал свободно все, что появлялось в моем сердце, и говорил свободно все, что приходило на ум, не зная, правильно это или неправильно, полезно или вредно, и даже не помня, кто мой учитель и мой друг. Тогда, когда я дошел до предела всего, что было внутри и вовне меня, мое зрение стало подобным моему слуху, мой слух — подобным моему обонянию, мое обоняние — подобным вкусовым ощущениям. Мое сознание стало собранным воедино, а тело — расслабленным, плоть и кости срослись воедино, я не замечал, на что я опираюсь и где ступают мои ноги, я скитался вместе с ветром на запад и на восток, подобно листку, сорванному с дерева, или высохшей мякине, и даже не знал, ветер ли гонит меня, или я подгоняю ветер. А теперь ты захотел стать моим учеником и, не пробыв со мной и одного года, уже обижаешься на меня. А ведь ветер не поднимет в воздух и частицы твоего тела, земля не удержит и одного сустава на твоем пальце. Как же ты собираешься ходить по воздуху и скитаться вместе с ветром?

Тут Инь Шэн устыдился так, что долго даже вздохнуть не осмеливался.

Больше он не подходил с расспросами к Ле-цзы.

Учитель Ле-цзы спросил у Гуань-иня: «Высший человек идет под водой — и не захлебывается, ступает по огню — и не обжигается, воспаряет над всем миром — и не пугается. Позвольте спросить, как этого добиться?»

— Этого добиваются не знаниями и ловкостью, а сохраняя чистоту жизненной силы, — ответил Гуань-инь. — Присядь, я расскажу тебе. Все, что обладает формой и образом, звучанием и цветом, — это вещи. Чем же отличаются друг от друга вещи и чем превосходят они друг друга? Формой и цветом — только и всего! Ведь вещи рождаются в Бесформенном и возвращаются в Неизменное. Какие могут быть преграды тому, кто это постиг? Такой человек пребывает в Неисчерпаемом и хоронит себя в Беспредельном, странствует у конца и начала всех вещей. Он бережет цельность своей природы, пестует свой дух и приводит к согласию свои жизненные силы, дабы быть заодно с творением всего сущего. Небесное в нем сберегается в целости, духовное в нем не терпит ущерба. Как же могут задеть его внешние вещи?

Вот и пьяный, упавший с повозки, может удариться сильно, а до смерти не убьется. Тело у него такое же, как у других, а ушибется он по-особому — ведь дух его целостен. Он не знал, что едет в повозке, и не знал, что свалился с нее, мечты о жизни и страх смерти не гнездились в его груди, и вот он, столкнувшись с каким-либо предметом, не ведает страха. Если человек может стать таким целостным от вина, то насколько же целостнее может он стать благодаря Небу? Мудрый хоронит себя в небесном, и потому ничто не может ему повредить [12].