Ле-цзы (перевод В.В. Малявина) - Ле-цзы - Страница 12

Однажды какой-то пришелец из царства Чу спросил Ле-цзы: «Почему вы, уважаемый, и Наньго-цзы чуждаетесь друг друга?»

— У Наньго-цзы лицо полное, а вот ум пустой, — ответил Ле-цзы. — Его глаза ничего не видят, его уши ничего не слышат, его рот ничего не говорит, его поза никогда не меняется. О чем мне с ним говорить? Однако ж я готов пойти вместе с вами поглядеть на него.

С ними пошли еще сорок учеников. Тут они увидели, что Наньго-цзы и вправду был страшен, как злой дух, и разговаривать с ним не доставляло удовольствия. Когда же они взглянули на Ле-цзы, то увидели, что душа его словно покинула тело, и говорить с ним тоже не было никакой возможности.

Внезапно Наньго-цзы показал на какого-то человека в самом конце свиты Ле-цзы и заговорил с ним так, словно перед ним стоял мудрейший и сильнейший муж. Все очень удивились этому и на обратном пути только о том и говорили. Но Ле-цзы сказал им:

— Тут нет ничего удивительного. Тот, кто постигает смысл, ничего не говорит; тот, кто обрел знание, тоже ничего не говорит. Но говорить посредством молчания — тоже значит говорить, знать посредством незнания — тоже значит знать. Не должно быть ни речи, ни молчания, ни знания, ни незнания. Однако же и это тоже речь, тоже знание. Тогда не будет ничего несказанного и ничего непознанного. И в этом не будет ни речи, ни знания. Только и всего. Чему же вы изумлялись?

Поначалу Ле-цзы любил путешествовать. Ху-цзы спросил его:

— Что же вам нравится в странствиях?

— Удовольствие от странствий в том, что ты все время видишь перед собой что-то новое, — ответил Ле-цзы. — Другие люди отправляются в путешествие, чтобы полюбоваться видами, а я путешествую для того, чтобы созерцать превращения вещей. Есть странствия и странствия, и нужно еще поискать того, кто сможет разъяснить различие между ними!

— Но разве вы путешествуете не так, как другие? Разве тут есть какое-то отличие? Все, что мы видим перед собой, непрерывно изменяется. Вы наслаждаетесь созерцанием перемен вокруг вас и не замечаете, что меняетесь сами. Вы увлекаетесь странствиями во внешнем мире и не знаете, что такое созерцание внутреннего. Во внешних странствиях мы ищем то, чего нам не хватает вовне, а посредством внутреннего созерцания мы постигаем изобилие внутри себя. Первое — это несовершенный способ путешествия, а второе — совершенный.

С тех пор Ле-цзы больше никуда не выезжал со двора, решив, что он и понятия не имел о том, что такое настоящее путешествие. Ху-цзы сказал ему:

— Какое это совершенство — странствия! В совершенном странствии мы не знаем, куда направляемся; в совершенном созерцании мы не знаем, на что смотрим. Посетить все уголки мира без исключения, осмотреть все виды мира — вот что я называю совершенным путешествием. Вот почему я говорю: «Какое это совершенство — странствия!»

Лун Шу сказал врачевателю Вэнь Чжи:

— Ты постиг все тонкости своего искусства. Я нынче хвораю, можешь ли ты вылечить меня?

— Только прикажите, — ответил Вэнь Чжи. — Но позвольте спросить, каковы признаки вашей болезни?

— Я не считаю для себя почетом, если в округе меня хвалят, и не считаю позором для себя, если все люди в царстве осуждают меня. Я не радуюсь, если достигаю успеха, и не переживаю, если терплю неудачу. Я равнодушно взираю на жизнь и смерть, богатство и бедность, на людей и свиней, на себя и других. В родном доме живу как на постоялом дворе, на соседей смотрю как на дикарей из дальних стран. Меня нельзя прельстить чином или наградой, нельзя запугать наказанием и поборами, нельзя изменить благоденствием или смутой, выгодой или убытком, нельзя взволновать радостями или печалями. Из-за этого я не могу служить государю, ладить с родственниками и друзьями, наставлять жену и детей, повелевать слугами. Что это за болезнь? Какое средство поможет исцелиться от нее?

Тут Вэнь Чжи попросил Лун Шу встать спиной к свету, а сам отошел назад и издали осмотрел Лун Шу. Потом он сказал:

— Н-да, я вижу ваше сердце. Его пространство величиною с вершок совершенно пусто — вы почти мудрец! Шесть отверстий в вашем сердце соединены друг с другом, седьмое же закупорено. Не потому ли вы думаете, что быть мудрецом — это болезнь? Мое несовершенное искусство бессильно помочь вам.

Ни от чего не происходит и существует вечно — таков Путь. Что живет в жизни и не погибает, даже окончившись, — это постоянство. Принять смерть из-за жизни — это несчастье. Иметь причину существования и постоянно умирать — это тоже Путь. Умереть, когда приходит смерть, и, следовательно, окончить свое существование даже прежде срока — это тоже постоянство. Обрести жизнь из-за смерти — это счастье. Поэтому жизнь, которая ничему не служит, тоже зовется Путем. А обрести конец, пользуясь Путем, тоже зовется постоянством. Бывает, что Путем зовется извлечение пользы из смерти, а постоянством — обретение смерти благодаря Пути. Только заурядные люди поют от радости, когда кто-то рождается, и рыдают, когда кто-то умирает.

Глаз вот-вот ослепнет, если он может разглядеть даже кончик волоска.

Ухо вот-вот оглохнет, если оно может расслышать даже полет комара.

Язык вот-вот перестанет ощущать вкус, если он может отличить воду из реки Цзы от воды из реки Шэн.

Нос вот-вот утратит обоняние, если он может отличить запах гари от запаха гнили.

Ноги вот-вот отнимутся, если человек бегает быстро.

Разум вот-вот помутится, если он ясно отличает истину от лжи.

А все дело в том, что вещи не перейдут в свою противоположность, если не достигнут предела.

В царстве Чжэн было много достойных мужей в Пуцзэ и много искусных мужей в Восточном квартале. Когда Байфэн, один из учеников Ле-цзы в Пуцзэ, шел по Восточному кварталу, ему повстречался Дэн Си. Дэн Си оглядел шедших за ним учеников и сказал:

— Что вы скажете, если я заставлю людей, идущих нам навстречу, поплясать для нас?

— Мы хорошенько повеселимся, — ответили ученики. Тогда Дэн Си сказал Байфэну: «Знаете ли вы разницу между тем, кого кормят, как отца, и тем, кого кормят, как пса? Такие существа, как собака или свинья, не могут прокормиться сами, поэтому люди держат их при себе и используют их для своих нужд. Если люди, подобные вам, хорошо одеваются и вкусно едят, то это заслуга властей предержащих. Вот вы, сгрудившиеся в кучу, молодые и старые, возле кухни, — чем отличаетесь вы от собак и свиней?»

Байфэн не ответил, но один из его учеников выступил вперед и сказал:

— Не слышали ли вы о том, как много умельцев в Ци и Лу? Некоторые из них искусны в обработке глины и дерева, другие искусны в литье металла и выделке кож. Одни умеют командовать войском, другие — приносить жертвы на алтарь предков. Всякие таланты имеются в избытке. Но они не могут отдавать друг другу приказы и друг друга поучать. Те, кто назначают их на должности, не имеют их знаний, те, кто повелевают ими, не имеют их способностей, однако же благодаря им знания и способности находят достойное применение. А мы как раз и даем советы властям предержащим. Чем же вам гордиться?

Дэн Си не нашел что сказать и, бросив взгляд на своих учеников, быстро удалился.

Правитель удела Гунъи прославился среди знатных мужей своей силой. Правитель Танци доложил о нем чжоускому царю Сюаню, и тот пригласил его ко двору со всеми почестями. Когда правитель Гунъи прибыл, царь оглядел его и нашел, что он слишком хрупок. В сердце его закрались сомнения, и он спросил:

— Какова твоя сила?

— Силы вашего слуги хватит на то, чтобы сломать лапку весеннего кузнечика и перебить крылышко осенней цикады.

— У моих силачей, — сказал разгневанно царь, — достаточно силы, чтобы разорвать носорога или тащить за хвост сразу девять буйволов! И все же они мне кажутся слабыми. Как же ты смог прославиться своей силой в целом мире?