Странники Гора - Норман Джон - Страница 6

– Давай сразимся, – предложил я.

Смех тачака мгновенно прекратился, уступив место гневу. Всадник резко натянул поводья, заставив свою каийлу привстать на задних лапах и сердито зарычать, поднимая вверх хищную морду.

– Я с удовольствием это сделаю, коробанский слин! – процедил он сквозь зубы. – Моли Царствующих Жрецов, чтобы копье упало в мою сторону!

Его слова показались мне странными, но я не подал виду, что не понял их значения.

Он развернул каийлу, пришпорил её, и животное в один-два прыжка внесло его в самую середину сгрудившихся воинов.

После этого ко мне направился кассар.

– Коробанец, – поинтересовался он, – разве ты не боишься наших копий?

– Боюсь, – признался я.

– Но что-то страха в тебе не видно, – заметил он.

Я пожал плечами.

– И несмотря на это, ты говоришь, что боишься, – задумчиво произнес он.

В его голосе чувствовалось смешанное с любопытством удивление.

Я отвернулся.

– Это говорит мне о твоей храбрости, – продолжал всадник.

Мы окинули друг друга оценивающими взглядами.

– Хоть ты и из этих, из горожан, – произнес он, вкладывая в свои слова всевозможное презрение, – из запертых в каменных стенах паразитов, ты не кажешься мне похожим на них слабаком, и я молю судьбу, чтобы копье упало в мою сторону.

С этими словами он направил каийлу к своим товарищам.

Они снова вполголоса посовещались, и через минуту ко мне подъехал воин из племени катайев – сильный, гордый человек, в глазах которого я прочел, что он никогда ещё не был выбит из седла в поединке и не поворачивался к неприятелю спиной.

Рука его сжимала желтый лук, но стрела ещё не была наложена на тугую тетиву.

– Где твои люди? – обратился он ко мне.

– Я пришел один, – ответил я.

Он привстал в стременах, подозрительно сощурив глаза.

– А зачем ты пришел сюда? Шпионить? – спросил он.

– Я не шпион, – ответил я.

– Тебя наняли тариане, – полуутвердительно заметил он.

– Нет, – покачал я головой.

– Ты чужеземец, – продолжал он.

– Я пришел с миром, – возразил я.

– А тебе известно, что народы фургонов убивают чужеземцев?

– Да, я слышал об этом.

– И это действительно так, – подытожил он и развернул свою каийлу к ожидающим его всадникам.

Последним ко мне подъехал воин из племени паравачей – с откинутым за плечи капюшоном, подбитым густым белым мехом, и бусами из драгоценных камней.

Приблизившись, он указал на свое сверкающее ожерелье.

– Красивое, правда? – поинтересовался он.

– Да, – согласился я.

– И стоит немало, – заверил он. – За него можно купить десять босков, или двадцать телег, наполненных расшитой золотом одеждой, или целую сотню рабынь из Тарии.

Я отвернулся.

– Разве ты не желаешь заполучить эти бесценные камни? – поинтересовался он.

– Нет, – ответил я с полным безразличием.

Лицо его исказилось от ярости.

– Но ты можешь его заполучить, – пообещал он.

– И что я должен сделать? – спросил я.

– Убить меня! – рассмеялся он.

Я пристально посмотрел ему в глаза.

– Эти камни, вероятнее всего, недорогие, – заметил я. – Какой-нибудь отполированный янтарь или обломки перламутровых раковин, а то и вовсе покрашенные стекляшки, подброшенные торговцами Ара несведущим в этих вещах кочевникам.

Воин-паравачи с трудом сдержал переполняющее его бешенство. Он сорвал с себя ожерелье и швырнул его к моим ногам.

– Ну, так проверь ценность этих камней сам! – прорычал он.

Я подцепил упавшее ожерелье наконечником своего копья и, подняв с земли, осмотрел сверкающие на солнце камни. Они переливались всеми цветами радуги – богатство, составившее бы целое состояние для целой сотни торговцев.

– Неплохие камни, – признался я, протягивая ему нитку бус на наконечнике своего копья.

Он сердито сорвал ожерелье с моего копья и набросил его на луку своего седла.

– Однако я из благородной касты воинов одного из благороднейших городов, – продолжал я. – А мы никогда не скрещиваем копья ради драгоценных побрякушек, даже имеющих такую стоимость, как эти.

Паравачи онемел от удивления.

– Но ты осмелился сделать попытку купить меня, словно я принадлежу к касте убийц или как будто я какой-нибудь вор, по ночам зарабатывающий себе на жизнь ударом кинжала исподтишка, – продолжал я, демонстрируя растущее во мне негодование. – Берегись, иначе я могу расценить твои слова как оскорбление!

Паравачи в своем подбитом белыми шкурами капюшоне, с ниткой дорогих бус, наброшенной на луку седла каийлы, замер как изваяние, не в силах пошевелиться от клокочущей в нем ярости. Наконец с налившимся кровью лицом он привстал в стременах и воздел руки к небу.

– О ты, Дух Небес! – воскликнул он сдавленным голосом. – Сделай так, чтобы копье упало в мою сторону! В мою!

Он рывком развернул свою каийлу и, бросив на меня взгляд пылающих яростью глаз, в одно мгновение оказался среди остальных наездников.

Пока я наблюдал за ними, тачак взял свое длинное, тонкое копье и воткнул его в землю острием вверх. Затем все четверо всадников медленно один за другим двинули своих каийл вокруг копья, держа правую руку наготове, чтобы схватить копье, когда оно начнет падать.

Порывы ветра, казалось, стали сильнее.

По-своему они, я знал, оказывают мне уважение, поскольку в достаточной степени оценили поступок человека, оставшегося стоять неподвижно под направленными ему в грудь копьями. Вот и теперь они бросали жребий, чтобы определить, кому из них выпадет вырвать у меня победу, напоить моей кровью свое оружие, лапы чьей каийлы разорвут мое упавшее на землю тело.

Я видел, как подрагивает древко копья в земле, сотрясающейся под топотом мощных лап кружащих вокруг него каийл. Скоро оно, конечно, упадет.

Я уже видел стада пасущихся босков совершенно отчетливо; мог различить даже отдельных животных, на кончиках рогов которых играли лучи двинувшегося к закату солнца. Тут и там среди тысяч мерно двигающихся животных мне попадались на глаза всадники, восседающие на быстрых, изящных каийлах.

Пыль, поднимаемая десятком тысяч копыт, словно шлейф, тянулась над бурым колышущимся морем спин животных и казалась шафраново-розовой в пронзающих её солнечных лучах.

Копье ещё не упало.

Скоро животных поплотнее сгонят друг к другу и свяжут на ночь, составляя их в одну сплошную стену, которая надежно укроет спрятанные под её защитой повозки с людьми. Поговаривают, что количество и животных, собранных в бесчисленные стада, и повозок, следующих за ними по бескрайним степям, настолько велико, что не поддается учету, но это, конечно, ошибочное мнение, и убары народов фургонов отлично знают каждого из своих людей, как, впрочем, и количество клейменых животных в каждом из своих действительно громадных стад. Стада эти распадаются на ряд относительно небольших гуртов, за которыми присматривают постоянно находящиеся при них погонщики. Мычание, издаваемое стадом, столь мощно, что напоминает скорее рев урагана, захлестнувшего землю. Теперь я уже начал ощущать запах, распространяемый стадами животных, насыщенный сложной смесью ароматов молока и травы, мускуса и пота, выделяемого тысячами и тысячами разогретых на солнце спин. Величие этой безбрежной живой массы, её безграничная железная мощь и сила поразили мое воображение; во всем этом, и прежде всего во всепроникающем аромате словно заключалась сама жизнь с её сконцентрированными на этом относительно небольшом клочке земли звуками и всевозможными проявлениями, начиная от дыхания, рева и сопения, способности видеть, слышать, поглощать и переваривать пищу до вещей несравненно более сложных, вбирающих в себя такие понятия, как инстинктивное стремление к единению, порождающему само понятие живой природы. Именно в эти мгновения я впервые ощутил, что должен означать боск для кочевников народов фургонов.

– Ха! – услышал я ликующий возглас и, обернувшись, увидел, как черное древко копья покачнулось, начало падать и его тут же подхватила рука находящегося рядом тачакского воина.