До встречи с тобой - Мойес Джоджо - Страница 45

Уилл рассказал мне о ночи, проведенной в горах, когда он примостился на уступе в нескольких сотнях футов от земли. Ему пришлось пристегнуться к спальному мешку, а мешок прикрепить к скале, потому что ворочаться во сне было очень опасно.

— Вы только что описали мой худший кошмар.

— Города мне тоже нравятся. Сидней. Северная территория. Исландия. Недалеко от аэропорта есть место, где можно купаться в вулканических источниках. Странный постъядерный пейзаж. Да, и путешествие по Центральному Китаю. Я добрался до местечка в двух днях езды от столицы провинции Сычуань, и местные плевали в меня, потому что никогда не видели белого человека.

— Есть ли место, где вы не побывали?

Уилл отпил еще супа.

— Северная Корея? — задумался он. — Да, и я ни разу не был в Диснейленде. Это считается? Даже в парижском.

— Я однажды купила билет в Австралию. Но так и не полетела. — (Он удивленно повернулся ко мне.) — Кое-что помешало. Ничего. Возможно, однажды я туда полечу.

— Никаких «возможно». Вы должны отсюда выбраться, Кларк. Обещайте, что не проведете остаток жизни на этом жалком лоскутке земли.

— Обещать? Зачем? — Я старалась говорить беззаботно. — Вы куда-то собрались?

— Мне просто… невыносима мысль, что вы останетесь здесь навсегда, — сглотнул он. — Вы слишком яркая. Слишком интересная. — Он отвернулся. — У вас всего одна жизнь. Ваш долг — прожить ее как можно полнее.

— Ладно, — осторожно сказала я. — И куда мне поехать? Куда бы вы поехали, если бы могли поехать куда угодно?

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас. И ответ «Килиманджаро» не принимается. Это должно быть место, куда я в принципе могу поехать.

Расслабляясь, Уилл совершенно менялся. На его лице заиграла улыбка, вокруг глаз разбежались морщинки удовольствия.

— В Париж. Сидеть за столиком у кафе в Маре, пить кофе и есть теплые круассаны с маслом и клубничным джемом.

— Маре?

— Это маленький квартал в самом сердце Парижа. В нем полно мощеных улочек, покосившихся многоквартирных домов, геев, ортодоксальных евреев и женщин бальзаковского возраста, похожих на Бриджит Бардо. Если и жить в Париже, то именно там.

— Мы можем поехать, — повернувшись к нему и понизив голос, сказала я. — На «Евростаре». Это несложно устроить. Наверное, можно обойтись без Натана. Я никогда не была в Париже, но очень хотела бы. Правда. Особенно с человеком, который знает его как свои пять пальцев. Что скажете, Уилл?

Я вообразила себя в кафе. Я сижу за столиком и восхищаюсь парой новых французских туфель, купленных в шикарном маленьком бутике, или ковыряю булочку ногтями, накрашенными элегантным алым лаком. Я почувствовала вкус кофе и запах дыма сигарет «Голуаз» за соседним столиком.

— Нет.

— Что? — Мне не сразу удалось вернуться из-за своего придорожного столика.

— Нет.

— Но вы только что сказали…

— Вы не понимаете, Кларк. Я не хочу ехать туда в этой… этой штуке. — Уилл, понизив голос, жестом указал на кресло. — Я хочу оказаться в Париже самим собой, прежним. Хочу сидеть на стуле, откинувшись на спинку, в своей любимой одежде, и переглядываться с хорошенькими француженками, которые смотрят на меня, как на любого другого мужчину. А не отводят поспешно глаза, сообразив, что я застрял в чертовой детской коляске-переростке.

— Но мы можем попробовать, — осмелилась я. — Необязательно…

— Нет. Нет, не можем. Потому что я закрываю глаза и точно знаю, каково сидеть на рю де Фран-Буржуа: в руке сигарета, передо мной холодный клементиновый[56] сок в высоком бокале, пахнет чьим-то жарящимся стейком, вдалеке тарахтит мопед. Я знаю все ощущения до единого. — Он сглотнул. — В день, когда я поеду с вами в этой чертовой штуковине, все мои воспоминания, все чувства сотрутся. Придется прикладывать усилия, чтобы просто усесться за столик, заезжать и съезжать с парижских бордюров. Таксисты откажутся нас подвозить, а чертово кресло не удастся зарядить от французской розетки. Вам понятно? — Его голос стал жестким.

Я закрутила крышку термоса, внимательно изучая свои туфли, потому что не хотела, чтобы он видел мое лицо.

— Понятно, — ответила я.

— Хорошо, — глубоко вздохнул Уилл.

За нашими спинами остановился автобус, чтобы выгрузить у ворот замка очередную партию гостей. Мы молча наблюдали, как они, приученные глазеть на руины минувшей эпохи, покорно выходят гуськом из автобуса и направляются в старую крепость.

Возможно, Уилл понял, что я немного подавлена, потому что слегка наклонился ко мне. Лицо его смягчилось.

— Итак, Кларк. Дождь, похоже, прекратился. Куда мы сегодня пойдем? В лабиринт?

— Нет! — сорвалось с моих губ, и я поймала взгляд Уилла.

— У вас клаустрофобия?

— Что-то вроде. — Я начала собирать наши вещи. — Давайте просто вернемся домой.

В следующие выходные я спустилась вниз посреди ночи, чтобы попить. Я страдала бессонницей и обнаружила, что вставать не намного лучше, чем лежать в кровати, борясь с водоворотом неприятных мыслей.

Мне не нравилось бодрствовать по ночам. Я невольно гадала, не бодрствует ли Уилл по ту сторону замка, и воображение затягивало меня в его мысли. Это было мрачное место.

Хотите знать правду? Я ничего не добилась с ним. Время утекало. Я не смогла даже убедить его поехать в Париж. И когда он объяснил почему, с ним трудно было спорить. У него находились все причины отказаться от любой долгой поездки, которую я предлагала. А поскольку я не могла объяснить, почему мне так хочется взять его с собой, я никак не могла на него повлиять.

Я шла мимо гостиной и услышала звук — приглушенный кашель или, возможно, восклицание. Я остановилась, вернулась назад и подошла к двери. Осторожно толкнула ее. На полу гостиной была устроена импровизированная кровать из диванных подушек, на которой под гостевым одеялом лежали мои родители. Их головы находились на одном уровне с газовым камином. Мы мгновение смотрели друг на друга в полумраке, стакан застыл у меня в руке.

— Что… что вы здесь делаете?

— Тсс! — Мать приподнялась на локте. — Говори тише. Мы… — Она посмотрела на отца. — Мы решили поменяться.

— Что?

— Мы решили поменяться. — Мать в поисках поддержки покосилась на отца.

— Мы отдали Трине нашу кровать, — пояснил папа. На нем была старая голубая футболка с прорехой на плече, а волосы сбились набок. — Они с Томасом не могли прижиться в каморке. И мы отдали им свою спальню.

— Но вы не можете спать здесь! Это же неудобно!

— Нам удобно, милая, — сказал папа. — Правда. — Пока я стояла, пытаясь осмыслить его слова, он добавил: — Это только по выходным. А ты не можешь спать в той каморке. Тебе нужно высыпаться, ведь ты… — Он прокашлялся. — Ведь ты единственная из нас работаешь и вообще… — Мой здоровяк-отец не мог смотреть мне в глаза.

— Ложись, Лу. Спи. У нас все хорошо. — Мама практически выгнала меня.

Я поднялась по лестнице, бесшумно ступая по ковровой дорожке и краем уха прислушиваясь к бормотанию внизу.

Я помедлила у комнаты мамы и папы, теперь слыша то, чего не слышала раньше, — тихое сопение Томаса. Затем медленно вернулась через площадку в свою комнату и осторожно закрыла за собой дверь. Я лежала в огромной кровати и смотрела в окно на оранжевые огни фонарей, пока рассвет наконец — благослови его Боже — не подарил мне несколько драгоценных часов сна.

В моем календаре осталось семьдесят девять дней. Я снова начала беспокоиться.

И не я одна.

Однажды в обед миссис Трейнор дождалась, пока Натан займется Уиллом, и попросила пройти с ней в большой дом. Она усадила меня в гостиной и спросила, как обстоят дела.

— Ну, мы намного чаще бываем вне дома, — начала я. Она кивнула, как бы соглашаясь. — Уилл разговаривает больше, чем раньше.

— С вами — возможно. — Она издала невеселый смешок. — Вы говорили с ним о поездке за границу?