Два товарища - Эгарт Марк Моисеевич - Страница 16

— Стой… стой! — раздался позади него сердитый голос. Семенцов схватил Костю и вытащил на берег. — Ты что вздумал, а?

— Там его тетя… Дарья Степановна, — неожиданно сказал Слава.

Семенцов быстро взглянул на него, потом на отмель, закатал штаны и вошел в воду. Мальчики стояли рядом и не спускали с него глаз.

Семенцову пришлось потратить немало усилий, пока он распутал волосы и высвободил тело женщины. Он поднял ее, понес к берегу. Руки женщины свисали, голова запрокинулась, длинные мокрые волосы касались воды.

Семенцов вышел на берег, осторожно положил тело на сухое место. Костя опустился у ног мертвой. Слава сел рядом с ним, прижался к нему. Семенцов вытащил из воды тела старухи и ребенка, достал широкий нож и принялся копать могилу. Ударяясь о камни, нож высекал искры. Когда неглубокая могила была готова, мертвых похоронили.

Море шумело. Тучи неслись по небу. Ветер гнул камыши. Далеко вытянул в море свою каменную спину мыс Хамелеон, такой же угрюмый и мрачный, как море. А впереди вздымался сквозь низкие тучи зеленый матросский курган.

Костя и Слава стояли рядом. Здесь, на пустынном морском берегу, у свежезасыпанной могилы, кончилось их детство. Что-то умерло, ушло от них навсегда — счастливая, беспечальная пора.

Глава пятая

Миновал день, еще день, и третий.

Солнце поднималось из моря и садилось за мысом Хамелеон. Ночи стояли короткие, звездные, дни — длинные, жаркие, на рассвете дул ветер и приносил с моря туман, а из степи — запах гари. Это все еще горели подожженные врагом хлеба.

Приказ Семенцова гласил: «Не высовывать носа!» — и вначале мальчики следовали этому приказу. (Сам Семенцов ушел в первый же день.) Просыпались они рано — Костя раньше Славы — и принимались за дела.

Хозяйство у них было небольшое, но заниматься им с непривычки было трудно. Во-первых, приходилось готовить пищу без огня, потому что разводить огонь Семенцов запретил. Во-вторых, следовало позаботиться о жилье. В-третьих, и это было самое важное, необходимо было пополнять запасы продовольствия. Но как, если «не высовывать носа»?

Прежде всего мальчики принялись за устройство жилья. В поисках подходящего места для него они обнаружили на склоне кургана, обращенном на юг, нечто вроде пещеры, вернее — яму, из которой когда-то брали глину для построек. Вероятно, это было очень давно. Дорога к яме густо заросла диким орешником, и найти ее было нелегко, что и требовалось.

Ребята расчистили дно ямы, похожей формой на грушу — широкой внизу и суживающейся кверху, выстлали дно листьями, затем ножами выровняли ее сводчатые стены, отрыли в них углубления — полки и кладовушки, где сложили свои пожитки и провизию, а узкий вход в яму замаскировали молоденьким гибким деревцом. Со стороны глядя, никто бы не догадался, что здесь жилье.

После этого Костя и Слава начали сооружать очаг. Его сложили из ровных камней, которые притащили с берега, над очагом приладили треног, под очагом вырыли поддувало. Очаг получился отличный. Оставался нерешенным один вопрос: как сделать дымоход?

Слава предлагал пожертвовать одеялом и смастерить из него выводную трубу. Предложение было отвергнуто, как не отвечающее противопожарным правилам. Долго думали, спорили, пока Костя не вспомнил об очаге, который соорудили обитатели «Таинственного острова». Ведь они тоже заброшены на остров и отрезаны от всего мира, подобно героям Жюля Верна. Ничто не мешает им воспользоваться опытом этих людей.

Слава выслушал товарища и спросил:

— А как все-таки построили они свой очаг?

И, к великому огорчению Кости, оказалось, что именно этого он не помнит. Где они добывали глину, известь, как делали и обжигали кирпичи для очага, он помнит, а вот постройка самого очага начисто вылетела из головы.

— Понимаешь, тогда мне это было не очень интересно, — смущенно пояснил Костя.

— Я понимаю, но дымохода-то у нас нет…

В конце концов они решили прорыть специальное отверстие для дыма. Однако, едва разожгли огонь под треногом, дым полез не в отдушину, а почему-то начал расползаться понизу, пока не заполнил всю землянку, так что Слава и Костя чуть не задохнулись. Пришлось погасить огонь, дать развеяться дыму и сызнова приняться за дело.

На этот раз мальчики были догадливее. Они расширили отдушину, расчистили выход из нее от веток и травы, росших вокруг, и завесили вход в землянку одеялом. Теперь дым не расползался понизу, а поднялся ровным столбом и потянул прямо в отдушину. Правда, и сейчас першило в горле и порой навертывались слезы на глаза, но это были пустяки. Огонь весело трещал, на треноге закипал чугунок с водой, а дым послушно уходил куда ему полагается. Ребята были довольны. Им хотелось одного: чтобы Семенцов увидел их работу.

Но Семенцов не являлся. Они были одни. Они находились на необитаемом острове, пусть и не в Тихом океане, а на речке Казанке, но жизнь, как неведомый и опасный океан, окружала их со всех сторон — жизнь во вражеском тылу.

Запасы продовольствия, взятые из дома, кончились. Оставалась мука и прошлогодние кукурузные початки, которые притащил в мешке Семенцов. Из муки ребята попробовали испечь лепешки. Костя налил слишком много воды, и получилось не тесто, а какая-то бурда. Пришлось потратить весь остаток муки, чтобы спасти положение. Тесто нарезали на куски, положили на раскаленные угли. И опять вышла чепуха: тесто чернело, горело, а не пеклось. Тогда Слава догадался выгрести угли вон и положить тесто на горячие камни очага. Теперь лепешки стали лепешками. Правда, не совсем чистыми и не вполне пропеченными, зато они показались усталым, голодным хлебопекам очень вкусными.

Наконец дошла очередь и до кукурузы. Костя решил вылущить початки и растереть кукурузные зерна между камней. Работа оказалась утомительной и малоуспешной. Несколько раз Костя прищемлял себе пальцы до крови, а мука все же не получалась, а получалось нечто вроде крупы, смешанной с шелухой. Костя попытался изготовить из нее мамалыгу, которую ели молдаване. Действительно, у него получилась настоящая мамалыга — желтая, с румяной корочкой, аппетитная на вид и очень жесткая, пресная на вкус.

Слава тем временем не сидел сложа руки. Он нарезал тонких гибких лозин и сплел диковинной формы корзинку. Костя раскритиковал его работу, однако Слава полагал, что форма не имеет значения — важно содержание. А корзинка вместительная, прочная, стало быть с этой стороны вполне удобна.

У Славы имелся план, который пока он не хотел открывать придирчивому другу. Он нарезал еще одну большую охапку гибких прутьев и забрался с ней подальше в кусты. Не возвращался он до самого вечера. Костя уже собрался его искать, когда Слава предстал перед ним, держа в руках нечто похожее на длинную плетеную дорожку…

Это был бредень собственной его, Славы, конструкции. Слава убежденно заявил, что этот бредень ничем не уступает настоящему и, если бы ему дали возможность, он тотчас доказал бы это.

Более подробные объяснения пришлось отложить до утра. Оба изобретателя сильно проголодались и с жадностью накинулись на испеченную Костей мамалыгу, запивая ее горячей водой из чугунка. Потом потушили огонь, замаскировали вход в землянку. Слава лег спать, а Костя остался дежурить. После ухода Семенцова они решили нести вахту: один с вечера до полуночи, второй — с полуночи до утра.

Славе не спалось. Ему обязательно хотелось испытать свой бредень, не нарушая в то же время приказа Семенцова. Поразмыслив, он нашел выход. Запрет Семенцова касался моря и лодки — так во всяком случае он считал; о речке ничего не говорилось. А в речке можно испробовать бредень и без лодки. Придя к такому заключению, Слава успокоился и заснул.

Утром опыт был произведен.

Мальчики отыскали такое место, где Казанка была не очень широка и густо заросла с обоих берегов лозняком. Удостоверясь в полной безопасности и скрытности места, Костя и Слава разделись и вошли в воду. Первый заход не дал ничего, второй — тоже. Оба продрогли (донная вода в Казанке оказалась удивительно холодной), и Костя, сердито передернув костлявыми плечами, объявил, что не желает больше заниматься подобной чепухой.