Тени чёрного пламени - Колентьев Алексей Сергеевич - Страница 42

– Что будем делать теперь?

Она стояла в дверях, держа в руках винтовку таким образом, чтобы в случае чего сделать первый выстрел. На какое-то мгновение между нами повисла неловкая пауза. Бой закончился, репликант вел себя безупречно. И что паршивее всего, подсознательно пришло ощущение, что за этим кроется не только некий корыстный интерес. Всегда трудно смириться с мыслью, что тебя просчитали и волей-неволей ты вынужден поступать так, как этого желает манипулятор.

– Обоз теперь в безопасности, наши пути тоже расходятся…

– Антон!

Даже направленный в лицо ствол винтовки не смог бы меня удержать от попытки осуществить все свои намерения в отношении этого существа. И я уже разворачивался в ее сторону, чтобы прикончить. Словно бы чувствуя это, репликант вдруг аккуратно положил винтовку у ног и замер. Ее плечи обреченно опустились, голова понуро склонилась вниз. И тут пришло понимание, что, если я сейчас нападу, она не станет сопротивляться.

Это было неправильно, поэтому, остановив движение руки с ножом, я сказал совершенно не своим голосом, хриплым и глухим:

– Назовешь меня так еще раз, и я точно вырежу твой поганый язык! Ты хочешь заслужить мое доверие, выказав добрую волю. Я начинаю тебе верить, потом делаю то, что хотят твои хозяева, и цель достигнута. Хитро, а главное, очень просто. Так вот, этому не бывать. Никогда. И пока я не передумал, лучше тебе уйти. Прямо сейчас.

– Но…

– Еще одно слово, и я выполню все, о чем говорил раньше. Иди, не искушай свою удачу, кадавр.

Но репликант вдруг повел себя совсем по-человечески. Она вдруг опустилась на землю, и я увидел, как мелко задрожали узкие плечи под мохнатой маскировочной накидкой. А потом она откинула капюшон, спустила маску на грудь и, сорвав с рук перчатки, заплакала, спрятав лицо в ладонях. В сером утреннем свете я увидел знакомый овал лица, коротко обрезанные светло-русые прямые волосы. Самые противоречивые чувства вдруг накрыли с головой, бросило в жар. Не зная, что делать, я стоял как вкопанный, сжимая в левой руке рукоять ножа. Так продолжалось какое-то время, пока репликант вдруг не отнял от лица ладони, и серые родные глаза, сейчас красные от слез, не глянули мне прямо в душу.

И вот так, глядя прямо мне в глаза, она тихо, но решительно заговорила:

– Я помню все. До самого последнего момента, когда закрылись ее глаза. Нас учат сопереживать, принимать чувства и эмоции. Пусть ты мне не веришь, но я действительно понимаю всю глубину твоего горя. Она не хотела отпускать тебя, не хотела уходить…

Слышать знакомый голос и одновременно понимать, что говорит им кто-то другой, вдруг стало немного легче. Хотя неприязнь все еще оставалась стойкой. Желание убить это существо по-прежнему оставалось очень сильным, но впервые за все это время мне удалось его обуздать.

Тем временем она продолжала говорить все тем же полным отчаянья хриплым шепотом:

– То, что идет, больше, чем ты себе можешь представить. Ты видел пустоши? Это остатки разорванных миров, порабощенных Вейт. Они пьют жизнь даже из камней, оставляя лишь пустую оболочку. Наш мир почти уничтожен, Землю ожидает похожая участь. Многие другие разумные будут стерты, даже не оставив по себе достойной памяти! Это полное небытие. Сейчас тебе кажется, раз удалось выгнать Вейт из своего сна, то и потом все будет так же легко? Они умеют одурманивать разум, сбить с верного пути. Все обернется против тебя: друзья предадут, прямая дорога приведет в тупик!..

Злость, душившая меня до этого момента так сильно, что перехватывало дыхание, вдруг совсем отступила. Страх в глазах репликанта был совершенно искренним, такое трудно подделать. Хотя разведчик и жулик вполне могут поспорить мастерством с любым артистом, ведь артист притворяется только за деньги, а мошенник или шпион в конечном итоге расплачиваются свободой либо жизнью. Ответил я совершенно ровным, обычным голосом. И знавшие меня довольно долго уже насторожились бы, однако репликант ничего не сообразил.

– Со мной тебе точно нельзя. Ребята в артели… они знали Дашу в лицо. Будут вопросы, на которые тебе придется отвечать.

Слезы продолжали течь из уголков глаз, но во взгляде, обращенном на меня, появилась некая тень надежды. Это я понимаю: полное небытие, даже не покой. Такого никому не пожелаешь.

– У Лесника была родная сестра, так что для твоих воинов я вполне могу представиться двоюродной сестрой твоей… Я представлюсь Дашиной двоюродной сестрой. Нам нужно работать вместе, Ступающий. Как ты верно сказал недавно, есть только мы с тобой. Другие не справятся.

Легенда неплохая, однако обманывать своих не годится. Такой финт имел смысл, если бы возникло подозрение о внутренней утечке информации. Но случайных людей в отряде нет, поэтому врать друзьям я не стану. Однако для представления посторонним вполне годится.

– Врать друзьям не стану, им я верю больше, чем тебе.

Репликант хотел что-то сказать, но я жестом остановил ее. Если намечается игра, то некоторые правила лучше установить самому.

– Пока у тебя нет права на возражения. Я верю своим людям, на каждого из них можно положиться, а с тобой… пока все сложно. Бойцы узнают, кто ты и откуда, но посторонним мы расскажем предложенную тобой легенду.

На лице девушки, а внешне так оно и было, отразилась целая гамма эмоций: страх, отчаянье, а затем злость и упорство. Поднявшись с колен и приведя в порядок одежду, она согласно кивнула:

– Пусть будет по-твоему, Ступающий. Все, чего я хочу, это не дать Вейт победить… не сейчас… только не в этот раз.

– Тогда нужно имя, которым мне придется представить тебя остальным.

Губы девушки вдруг изогнулись в легкой полуулыбке, и она достала из недр мохнатого костюма заламинированную карточку беженца, а потом протянула мне. Документ был настоящий, со всеми положенными штампами и печатями. Его выдали в комендатуре особого чернобыльского района, расположенной в Бреднянске, месяц тому назад. Томашевская Ксения Григорьевна, двадцать лет. Статус беженца получен за месяц до получения свидетельства о статусе, все в высшей степени надежно. У тех, кто ее сюда отправил, тоже есть определенные связи в нашем маленьком мирке, и довольно солидные. После Исхода подобные документы выдавали всем, кто проживал даже в не затронутых катаклизмом районах близ Зоны. Однако у Ксении документ с желтой косой полосой. Это означает, что ее дом сейчас именно внутри аномальной Зоны, а это дает еще право на ношение оружия, помимо неограниченного права находиться среди таких, как я. Но вот как раз я-то был в Зоне на птичьих правах. Каждый раз при поездке в Бреднянск мне приходилось делать новые документы иностранного гражданина и временное разрешение на пребывание без права ношения оружия. Вернув девушке удостоверение, я указал на едва видневшуюся в кустах тропу:

– С обозниками встречаться не будем. К Кордону лучше прийти вдвоем.

– Воины у земляной заставы обратят внимание на это. Ты значишься в бумагах командира обоза.

– Ополченцы Серого не знают, как правильно проверять документы и тем более выявлять нежелательных. Это дилетанты… Ксения. Не обращай на них внимания. Форма и оружие еще не означают власть в наших краях. К тому же, как ты помнишь, я хорошо знаю их командира. Серый не станет задавать лишних вопросов.

Пропустив мимо потрепанный нелегким путешествием обоз «Альфы», мы с Ксенией двинулись следом. Пришлось выдержать приличную дистанцию, чтобы не привлекать внимания охранников. Насколько можно судить со стороны, все вышли из серых земель. Джей все так же шагал в хвосте, Семен дремал на облучке первой повозки, откинув голову назад. Стах тоже уцелел, его долговязая фигура тоже маячила возле первого фургона, я даже разглядел перекинутый на грудь автомат, который болтался почти у самого пояса на длинном ремне. Гуревич вышагивал впереди довольно бодро, хотя это и было против правил. В который уже раз я провожал уцелевших, считал потери. Это никогда не закончится, пожалуй, война нужна мне как воздух. Без ее обжигающего пламени я бы давно истлел, потерялся.