Сундук истории. Секреты денег и человеческих пороков - Вассерман Анатолий Александрович - Страница 2

Иной раз может показаться, что побочные увлечения отвлекают от основной работы. Так, многие военные историки очень не одобряют увлечение Хельмута Иоханна Людвига графа фон Мольтке – племянника великого военачальника Хельмута Карла Бернхарда графа фон Мольтке – игрой на виолончели. Старший – один из создателей Второй Германской империи, младший – её губитель. Он внёс в план Первой мировой войны, созданный его предшественником на посту начальника генерального штаба Альфредом графом фон Шлиффен, несколько мелких естественных поправок. Их оказалось достаточно для провала тщательно рассчитанного блицкрига против Франции. Затяжная же война непосильна для Германии. Но понятно: младший Мольтке не пытался подменить партитуру Шлиффена нотами Бетховена или Гуно. Он просто не понял смысл манёвра: Шлиффен отдавал инициативу на Рейне, чтобы выманить всю французскую армию поближе к границе и проскочить до Парижа за её спиной.

А виолончель – даже не показатель профессиональной непригодности: не помешало же Михаилу Николаевичу Тухачевскому увлечение изготовлением скрипок стать маршалом Советского Союза!

Вдобавок знания, не относящиеся к теме основной работы, зачастую позволяют взглянуть на неё в неожиданном ракурсе – и благодаря этому подметить что-то качественно новое. Не зря Альберт Эйнштейн уверял, что почерпнул из Достоевского едва ли не больше, чем из трудов по классической физике.

Словом, знания, умения и навыки вряд ли бывают действительно лишними. А если ещё и учесть, сколь легко они добываются (по тематике, представляющей личный интерес) и сколько удовольствия доставляют, можно распространить на них (с незначительными сокращениями) слова Льва Николаевича Толстого о языке эсперанто: «жертвы… на изучение… столь незначительны, а последствия… так огромны, что нельзя не сделать этой попытки».

Хороший профессионал стоит многих рядовых[2]

С 1969.05.10 по 1990.07.15 я курил (как правило – болгарские сигареты: Одесса благодаря активной черноморской торговле и контрабанде давно привыкла к южным табакам). И довольно много: в полосы особо напряжённой работы до двух пачек в день, а в спокойном режиме до пачки. Спички таскать в карманах не очень удобно – предпочитал газовую зажигалку.

Одна подробность поведения этого инструмента меня изрядно удивила: по мере расходования заряда напор газа явственно уменьшается. Между тем благодаря высокому давлению в резервуаре газ хранится в сжиженном виде. Я же – инженер-теплофизик по дипломной специальности – твёрдо помню: давление насыщенного пара над слоем жидкости зависит не от её количества в ёмкости, а только от температуры. Выходит, зажигалка действует вопреки несомненным теплофизическим канонам?

К наблюдаемому противоречию я мысленно возвращался не раз. И лишь через несколько лет после окончания института наконец понял, в чём дело.

Бытовой сжиженный газ – смесь двух компонентов: пропана C3H8 и бутана C4H10. Пропан кипит легче: при атмосферном давлении – при —43 °C, а бутан – при 0 °C.

Поэтому при любой данной температуре давление пропанового пара выше, чем бутанового. Разница давлений так велика, что, например, автомобили заправляют двумя вариантами смеси: летней, где пропана половина, и зимней, где его 9/10. Для бытовых газовых плит выпускают смесь с 4/5 пропана. В газовых зажигалках, чтобы не порвать тонкие стенки баллона, пропана 1/5.

Поскольку давление пропанового пара выше, в смеси паров концентрация пропана больше, чем в смеси жидкостей. Он и расходуется быстрее. По мере работы двигателя, плиты или зажигалки концентрация пропана в резервуаре падает. Поэтому и суммарное давление паровой смеси снижается.

Никакого противоречия с теплофизикой. Просто я, после института переключившийся на программирование, далеко не сразу восстановил в уме изученные когда-то правила поведения смесей. Именно восстановил, а не вспомнил: пришлось вывести эти правила из более очевидных сведений самостоятельно.

Кстати, ещё через несколько лет я включился в интеллектуальные игры. И там окончательно убедился: способность логически выявить нечто, исходя из элементарных общеизвестных сведений, куда важнее и полезнее запоминания множества фактов и правил. Всё, о чём могут спросить в игре (а тем более – в жизни), всё равно не запомнишь. А вот «вычислить» (как говорят игроки) едва ли не всё можно очень быстро. В интеллектуальных играх – в отличие от классических викторин – как раз и котируются вопросы на рассуждение, а не на знание. В игровой тусовке один из тягчайших упрёков к вопросу – придуманная Борисом Оскаровичем Бурдой аббревиатура ЧЗВЧГКНЯ: чистое знание вопросом «Что? Где? Когда?» не является. Увы, нынешняя учебная политика – на всех уровнях, включая высшую школу – всё более поощряет запоминание, а тренировка способности к рассуждению постепенно задвинута далеко на задний план. Того и гляди, скоро даже играть некому будет – не говоря уж о серьёзной самостоятельной работе.

Переоткрыв для себя поведение насыщенных паров над смесями, я решил каверзы ради проверить отца. Александр Анатольевич – теплофизик с мировым именем. Его научная специальность – методы составления уравнений состояния веществ – очень узка. Одновременно в мире ею занимаются человек сто. Одни приходят, другие уходят – но в целом больше и не требуется: эта сотня – благодаря современным компьютерным методам, в значительной степени развитым моим отцом – успевает снабдить все отрасли науки и техники уравнениями (и вытекающими из них дополнительными сведениями о теплофизических свойствах) всех веществ, вовлекаемых в практику. И уже по меньшей мере с 1964-го – с момента защиты кандидатской диссертации – мой отец не покидает первую десятку этой сотни.

Стоило мне рассказать отцу, что по мере расходования заряда газовой зажигалки давление падает – и он, даже не дожидаясь моего вопроса, сказал: там, очевидно, заправлена смесь газов с разными температурами кипения.

Заметьте: отец – в отличие от меня – не знал состава смеси. Он даже не держал в руках ни газовую зажигалку, ни баллон для её заправки: он – в отличие от меня – никогда не курил. Но размышления, к которым я – человек с некоторой специальной подготовкой, напрямую относящейся к рассматриваемой теме – возвращался несколько лет подряд, заняли у него – профессионала, постоянно работающего в соответствующей сфере, – менее секунды.

Правда, лет через 15 я в каком-то смысле отыгрался.

В 1994-м у меня наконец появился персональный компьютер (трофей с телетурнира «Брэйн-ринг»). С тех пор и по сей день я то и дело подсказываю отцу приёмы эффективного использования различных программ – даже тех, с коими он имеет дело куда чаще меня. Хотя с компьютерами мы оба начали взаимодействовать практически одновременно – в начале 1970-х. Но его математические и физические идеи воплощали в программы отдельные специалисты. Я же сам с 1972-го по 1995-й был программистом (с 1980-го – системным). И хотя для персоналок почти ничего не писал, но мне куда понятнее, чем отцу, внутренняя логика проектирования алгоритмов, взаимодействия функций, построения меню.

В бытность свою программистом я сам не раз убеждался: хороший специалист справляется с задачей, как-нибудь соприкасающейся со сферой его компетенции, несравненно быстрее и лучше дилетанта. Объективные исследования не раз доказывали: программисты с примерно равным опытом работы, но с разным уровнем таланта и мотивированности могут в сотни раз отличаться и по производительности своего труда, и по эффективности созданного ими кода.

Впрочем, последний пункт в изрядной степени зависит от выбранного алгоритма решения задачи. Но хороший программист (в отличие от рядового кодировщика) способен и алгоритм существенно усовершенствовать. Мне не раз доводилось обнаруживать, что разработчик алгоритма просто не проделал математические преобразования, упрощающие ту или иную формулу даже не в разы, а на многие порядки: расчёт, ранее отнимавший минуты машинного времени, сводился к нескольким арифметическим действиям.