Сингл и Сингл - ле Карре Джон - Страница 8

— И они знают, что у горшка есть второе дно, старый толстый дурак! — кричит Рокко под громкие аплодисменты.

— Рокко, ты — мерзкий, маленький, вонючий, волосатый хорек!

— Енот! Енот! Не хорек! Енот!

— Придержи язык, Рокко. Мэри Джо, раньше ты когда-нибудь была принцессой? — Покачиванием головы Мэри Джо показывает, что особой королевской крови ей бывать не приходилось. — Тогда я хочу, чтобы ты загадала желание, пожалуйста, Мэри Джо. Очень большое, красивое, очень секретное желание. Загадывай что хочешь. Сэмми, крепко держи этот горшок. ОЙ!.. Рокко, если сделаешь это еще раз…

Но тут Оливер решает не давать Рокко такого шанса. Хватает за голову и за хвост, подносит согнутую спинку ко рту и отхватывает огромный кусок, потом под взрывы смеха и крики ужаса выплевывает клок шерсти, который незаметно вытащил из-за пазухи.

— А мне не больно, а мне не больно! — кричит Рокко, перекрывая аплодисменты. Но Оливер его игнорирует. Все его внимание сосредоточено на горшке.

— Мальчики и девочки, я хочу, чтобы вы заглянули в горшок и посмотрели на эти бусинки. Мэри Джо, ты уже загадала желание?

Легкий кивок говорит о том, что желание загадано.

— Медленно помешивай ложкой, Мэри Джо… Дай магии шанс… Помешивай эти бусинки! Ты загадала, Мэри Джо? Выполнение хорошего желания требует времени. Ага. Прекрасно. Божественно.

Оливер отпрыгивает назад, растопыренными пальцами пытается защитить взгляд от великолепия своего творения. Перед нами стоит принцесса, на шее серебрится ожерелье, на голове — серебряная диадема. Руки Оливера рассекают воздух вокруг нее, не прикасаясь к ней, потому что прикосновение — табу…

— Ничего, что монеты, сквайр? — спрашивает мужчина с бритым черепом, отсчитывая двадцать пять монет по одному фунту, которые достает из кожаного мешочка.

Пока идет подсчет, Оливер вдруг вспоминает Тугуда и банк, и у него начинает сосать под ложечкой. Как-то странно ведет себя банковский менеджер, и Оливер не ждет от этого ничего хорошего.

— Мы сможем поиграть в бильярд в воскресенье? — спрашивает Сэмми, когда они вновь в минивэне.

— Посмотрим, — отвечает Оливер, откусывая половину бутерброда с колбасой.

Второе выступление в ту пятницу имело место быть в банкетном зале королевского отеля «Эспланада» в Торки. Аудитория состояла из двадцати детей семейств высшего света с голосами из детства Оливера, дюжины скучающих мамаш в джинсах и жемчугах и двух превосходно вымуштрованных официантов в накрахмаленных рубашках, которые сунули Сэмми тарелку сандвичей с семгой.

— Мы от вас просто в восторге, — говорила красивая дама, выписывая чек в комнате для бриджа, — двадцать пять фунтов — это невероятно дешево. Я не знаю ни одного человека, который в наши дни что-нибудь сделал за двадцать пять фунтов, — добавила она, вскинув брови и улыбнувшись. — Вы, должно быть, постоянно заняты. — Не поняв смысла последней фразы, Оливер пробормотал что-то невразумительное и густо покраснел. — Видите ли, во время вашего выступления вам звонили два человека. Или один человек звонил два раза. Просто домогался вас. Боюсь, я попросила телефонистку сказать, что вы в туалете. Это ужасно?

Здание Армии спасения на окраине города красным кирпичом, закругленными углами и узкими окнами-бойницами напоминало современный форт, засев в котором солдаты Иисуса могли вести круговую оборону. Оливер высадил Сэмми у подножия Западного холма, потому что Элси Уотмор не хотела, чтобы сын опаздывал к чаю. Тридцать шесть детишек сидели за длинным столом в зале собраний, ожидая, когда им разрешат поесть картофельных чипсов из бумажных коробочек, которые принес мужчина в пальто с бобровым воротником. Во главе стола стояла Робин, рыжеволосая женщина в зеленом спортивном костюме и очках-бабочках.

— Все подняли правую руку, как я, — приказала Робин, вскидывая правую руку. — Теперь точно так же поднимите левую руку. Сложите их вместе. Господи Иисусе, помоги нам насладиться нашей пищей и нашим вечером игр и танцев и не принимать их как должное. Не позволяй нам устраивать беспорядка и не дай забыть о всех бедных детях в больнице и других местах, которые не смогут поразвлечься сегодня. Когда вы увидите, что я или лейтенант вот так помашем руками, вы должны прекратить то, что делаете, и застыть. Движение наших рук означает, что мы хотим вам что-то сказать или вы слишком расшалились.

Под заунывные мелодии начались не слишком шумные игры: «Лодочки», «Прыгающие слоники», «Стой-замри». Наконец дело дошло до «Спящих львов», и последней спящей львицей стала длинноволосая девятилетняя Венера. Застыв в центре комнаты, она крепко сжимала веки, тогда как остальные мальчишки и девчонки щекотали ее, безуспешно пытаясь заставить рассмеяться и открыть глаза.

— А теперь все встали и приготовились сыграть в «Угадай, где?»! — торопливо воскликнул Оливер, заслужив недовольный взгляд Робин.

Дети ответили радостными воплями. Вскоре от стробоскопа и грохочущей музыки у Оливера разболелась голова, как, впрочем, бывало всегда. Робин принесла ему чашку чая и что-то крикнула, но он не расслышал ни слова. Однако поблагодарил ее кивком, но она не отходила. Тогда он крикнул, перекрывая шум: «Спасибо!» — но она продолжала что-то говорить. Оливер приглушил звук и наклонился к ее рту.

— Какой-то мужчина в шляпе хочет побеседовать с вами! — прокричала она, не замечая, что музыка стихла. — В зеленой, с загнутыми полями. По срочному делу.

Повернувшись в указанном направлении, Оливер разглядел Артура Тугуда, стоявшего у чайного бара в компании мужчины в пальто с бобровым воротником. В трилби и лыжной куртке из какого-то блестящего материала. В мерцающем свете стробоскопа он вдруг превратился в низенького и толстого дьявола, когда улыбнулся и поднял переливающиеся всеми цветами радуги руки, чтобы показать, что оружия у него нет.

Глава 3

Директор больницы сложил руки, как принято на Востоке, когда приносят извинения, и высказал сожаление в связи с отсутствием достаточно мощной холодильной установки. Главный врач в запятнанном кровью халате согласился с ним. Как и мэр, который надел черный костюм из уважения к мертвым и в честь прибытия английских дипломатов из Стамбула.

— Холодильную установку заменят зимой, — слова мэра Броку переводил консул Ее величества, тогда как остальные почтительно слушали и кивали. — Заменят, несмотря на значительные расходы. Это будет английская холодильная установка. Его превосходительство мэр лично введет ее в строй. Уже назначена дата торжественной церемонии. Мэр уважает английскую технику. Он настоял на покупке продукции лучшей фирмы. — Брок с легкой улыбкой впитывал эту информацию, тогда как мэр продолжал превозносить Британию и произведенные там товары, а его сопровождающие, чувствующие себя в подвале очень неуютно, продолжали энергично кивать. — Мэр хочет, чтобы вы знали, он очень сожалеет, что такое случилось с нашим другом из Лондона. Мэр бывал в Лондоне. Видел Тауэр, Бу-кингемский дворец и другие достопримечательности. Он очень уважает британский образ жизни.

— Рад это слышать, — ответил Брок, не поднимая седой головы. — Поблагодарите мэра за его хлопоты, Гарри, если вас это не затруднит.

— Он спросил, откуда вы, — понизив голос, добавил консул после того, как выполнил просьбу Брока. — Я ответил — Форин оффис. Специальный отдел, занимающийся англичанами, умершими за границей.

— Так и есть, Гарри. Вы не погрешили против истины. Благодарю вас, — вежливо ответил Брок.

Но, несмотря на мягкость тона, консул отметил в его голосе нотки властности, причем не в первый раз. Он уже понимал, что перед ним далеко не простой человек, многослойный человек, и не от всех слоев хорошо пахло. Замаскированный хищник. Душа у консула была робкая. Он, конечно, многое подмечал, но скрывал свои чувства под маской небрежного безразличия. Переводил он, уставившись в далекое далеко, хмуря брови, унаследовав эту привычку от своего отца, известного египтолога.