Этот несносный Ноготков - Белов Лев - Страница 34

Он сказал правду! При помощи нашей ракеты мы приволокли на Иоллу весь астероид — огромнейшую глыбу, состоящую сплошь из одной платины, диаметром около тысячи двухсот метров. Ну, конечно, я пренебрегаю пустяковыми долями процента железа и никеля. Мне этот микри доказал, что платиновый астероид — это такое количество благородного металла, какое на нашей грешной Земле нельзя добыть и за десятки тысяч лет. И еще микри рассказал, что два миллиона лет назад иоллитам удалось заарканить астероид такого же размера, но из металла, который в две тысячи раз прочнее стали.

— Ну, знаете, — не выдержал академик, — тогда от Иоллы ничего не осталось бы при одном соприкосновении с ним!

-- Успокойтесь, — проскрипел Эм-дэ-эс-тэ, — сначала мы сделали его искусственным спутником нашей планеты, а потом уже воспользовались его дарами. Наши звездолеты — из этого металла.

— Так вот, — продолжал Кандзюба, — остается сравнить два фактика из истории геологии: австралийский самородок весом семьдесят килограммов и сплошной платиновый астероид, доставленный на Иоллу. Наш старый знакомец астероид Икар тоже, возможно, состоит из одной платины. У меня кружится голова, когда я думаю, что метод, используемый на Марсе, можно применить и у нас.

— Кстати о Марсе, — хмуро произнес академик. — Вам ни разу не приходило в голову, что мы находимся не там, где вы думаете?

— Что вы хотите этим сказать? — рассеянно улыбнулся геолог.

— А то, что у нас тоже имеется просьба — подготовиться к вести, от которой очень легко, как вы изволили выразиться, свихнуться.

— Видите ли, дорогой Роман Павлович, — мягко начал

Блаженный, — вы не пугайтесь — ведь мы и здесь крепко спаяны дружбой, но мы с вами находимся не на Марсе, а на одной из двух планет Летящей Барнарды. Надеюсь, вам не надо объяснять, насколько Летящая Барнарда удалена от Земли, в каком созвездии она находится и так далее?

— Не надо, — глухо произнес Кандзюба. — Но только, ради бога, вы объясните, как мы сюда попали. Это же совершенно немыслимо!

Когда академик в кратких выражениях объяснил Кандзюбе ситуацию, тот молча понурил голову и после небольшой паузы произнес:

— Боже, как я надеялся, что мы вернемся на Землю не с пустыми руками. Я ведь даже побывал в Автотрофном бассейне, узнал интереснейшие подробности насчет массового синтеза молекул.

— Светлая и почти несбыточная мечта, — вздохнул академик.

— Несбыточного ничего не существует, — проскрипел Эмдэ-эс-тэ, и земляне, подняв головы, только теперь снова вспомнили, что они здесь не одни, что каждое их слово постоянно контролируется иоллитом.

Глава тридцать девятая,

свидетельствующая о невозмутимости геолога Кандзюбы и относительности общепринятых на Земле представлений

После некоторого замешательства, происшедшего вслед за репликой Эм-дэ-эс-тэ, Гелий Михайлович натянуто улыбнулся и сказал:

— Надеюсь, Роман Павлович, у вас в запасе имеется еще несколько историек, подобных той, которую вы нам сейчас поведали?

— Безусловно! — подтвердил Кандзюба. — И если только мне позво... — Тут он поднял голову и взглянул на повисшего в воздухе иоллита. — Если мне позволят, я мог бы отнять у вас парочку минут...

— Не теряйте же времени! — проскрипел иоллит.

— И не буду, — невозмутимо произнес Кандзюба. — Он умолк, словно взвешивая ценность накопившихся информаций. Точно так же медлят филателисты и нумизматы, когда собираются ошеломить своих коллег диковинкой, при взгляде на которую у коллекционеров подкашиваются ноги. — Дружище! — повернулся к цитологу Кандзюба. — Как вы относитесь к микробам?

Весьма уважительно, поднял указательный палец Ноготков.

— Боюсь, что вы их недооцениваете!

— Боюсь, милостивый государь, что если бы Варвара Никаноровна услышала столь кощунственное обвинение, она выцарапала бы вам глаза.

— Вас, Роман Павлович, явно спасает расстояние, — усмехнулся академик. — Впрочем, продолжайте свои филиппики*! (Филиппики — серия обличительных политических речей древнегреческого оратора Демосфена против царя Филиппа Македонского.)

— Вы, конечно, извините, — улыбнулся Кандзюба, — но здесь микробы окружены неслыханным вниманием и невиданной заботой.

— Им, — усмехнулся Блаженный, — создают санаторные условия?

— Совершенно верно! — заблестел глазами Кандзюба. — Я как раз побывал в одном таком санатории.

— Бактерии не всполошились, узнав о вашем прибытии? — поднял брови академик. — Они вас не приняли за эпидемиолога?

— Я был в скафандре, и меня не узнали, — невозмутимо парировал доктор геологии. — Им показалось, что я простой химик.

— Хватит скоморошничать, — нахмурился астроботаник.

— У нас не так много времени, чтобы тратить его на пустяки.

— Пустяки?! — возмутился Кандзюба. — Я своими глазами видел плантации, на которых бактерии добывают магний, медь и кобальт!

— Бригадным методом, — как бы ненароком уточнил Блаженный.

— А в одиночку даже самая расталантливая бактерия, черт побери, бессильна извлечь из морской воды хотя бы один грамм кобальта!

— Так это же гениальная идея! — воскликнул Блаженный.

— Только непонятно, зачем эксплуатировать беззащитных микробов, когда есть способ добычи платины при помощи заарканивания астероидов?

— Именно этот вопрос я задал микри. И он сказал, что пока — за последние десять тысяч лет — астероиды, состоящие из магния или кобальта, не попадались. А для бактерий-«металлургов» нетрудно добыть нужное количество магния, меди и кобальта.

— Какой диапазон, — задумчиво произнес Хворостов, — от астероидов до микробов, от астрометаллургии до микрометаллургии.

— Ничего сенсационного тут нет, — заметил академик. — У нас давно существуют биохимические предприятия, на которых при помощи микробов из природного газа получают белок и витамины. Если есть микробытехнологи, почему не быть микробамметаллургам?

— Безусловно, — согласился Кандзюба. — Теперь я не поверил бы лишь тому, что существуют микробы литераторы — это было бы слишком!

— Однако, — усмехнулся Блаженный, — есть литераторы, которые вносят такой же вклад в словесность, как микроб в металлургию.

— Кандзюба, — проскрипел Эм-дэ-эр-тэ, — расскажите-ка о торжестве по случаю дня рождения знаменитого Вэ-хээн-вэ!

— О да, это весьма... — геолог невольно хихикнул. -- Предоставляете, друзья, мне сообщает один микри, что я приглашен на торжество, посвященное дню рождения величайшего ученого блистательной Иоллы. Имя его Вэхэ-эи-вэ — означает...

— Минуточку, — перебил Эм-дэ-эс-тэ. — Мне придется, к сожалению, покинуть вас на время. Надеюсь, благодаря Роману Павловичу вы здесь со скуки не помрете? Я вернусь через полчасика. — Иоллит подлетел к отверстию в верхней части сфероида и исчез.

— Ура! — невольно вырвалось у Алика. — Наконец-то мы остались одни! Роман Павлович, расскажите нам, как вы без нас там...

— Стоп! — поднял руку Кандзюба. — Мы не одни. Прошу не забывать, малыш, что... — Доктор геологии внимательно поглядел на Алика и с явным изумлением обнаружил над его верхней губой признаки растительности. — Гм... Прошу не забывать, дорогой, что каждое наше слово и даже мимика фиксируются! О чем я... Ах, да! Имя это — Вэ-хэ-эн-вэ — означает Великий Химик Нашего Времени.

— Завидую вам, — вздохнул академик. — Представляю, какое огромное наслаждение вы получили от общения с таким корифеем науки!

— Когда мне объяснили, к кому я приглашен, меня охватила радость. Я даже приблизительно не мог представить себе объем знаний Вэ-хэ-эн-вэ, которого мне охарактеризовали как надежду планет ы. Ну, думаю, хоть крупицу информации я у этого микри вытяну. Да, на Иолле есть прослойки общества. Поясняю на примере...

— Роман Павлович, это мы знаем, — улыбнулся астроботаник.

— Ну так вот, подлетели мы (а меня сопровождала делая дюжина микри из Координационного научного центра) к небольшому цилиндрическому зданию метров двенадцати высотой. Я имел неосторожность, извините, брякнуть, что предполагал увидеть более величественное сооружение.