Хозяин небесных гор - Зверев Максим Дмитриевич - Страница 10

В траве лежал ещё свежий труп марала. Рога животного торчали как сухие ветви. На боку зияли две запёкшиеся раны – аккуратные, словно бы от точных ударов. Трава кругом была смята и выбита до земли. Видно, недавно произошёл смертельный поединок двух оленей-самцов. Но странными казались глубокие раны: неужели они от ветвистых рогов?

– Не иначе как браконьер, – сказал егерь. – Увидал нас – и тикать...

– Везде вам чудятся браконьеры, – улыбнулся я.

– Отчего же нет? Бывают, знаете, случаи: сцепятся маралы рогами, оторваться не могут, тогда подходи и бери их хоть голыми руками. Ну, видать, браконьер услыхал нас и скрылся, одного только успел пристукнуть, а другой марал отмотался кое-как и удрал...

Я пожал плечами. Догадки егеря казались не очень правдоподобными. Почему браконьер пощадил второго марала? И откуда у него клинок, чтобы нанести такие глубокие раны? Ясно было одно: марал-соперник таких ран нанести бы не смог.

Мы сняли шкуру с оленя, разрубили на части мясо и перетащили к месту привала. Поужинав, мы влезли в свои спальные мешки. Горные леса затихают, как только скроется солнце. Осенние ночи в горах удивительно беззвучны. Только речка дышала рядом, и перезвон воды о камни словно бы куда-то звал.

– Слышь... – всполошился вдруг егерь и толкнул меня локтем. – Ревёт!

Над нами, далеко вверху, раздался трубный звук. Это ревел марал, вызывая на бой соперника. Потом надолго затихло, и опять слышно было, как журчит по камням вода. Я повернулся на бок, собираясь заснуть, но тут вдруг снова протрубил марал, уже много ближе.

– Как бы на нас не набежал.

Но слова егеря прервал рёв другого марала, и на этот раз так близко, что мы невольно вздрогнули. Тут же послышался топот ног и стук рогов.

– Дерутся, – прошептал егерь.

Шум драки, однако, быстро стих. В темноте недалеко от нас пробежал марал, направляясь вверх, а вскоре с перевала донёсся его призывный рёв, но вызов остался без ответа. И опять тишина... Но куда исчез соперник?

Рассвет не балует теплом, а осенью особенно. Егерь развёл костёр, повесил чайник, а мне ещё долго не хотелось вылезать из теплого спального мешка...

Через час, навьючив мешки с мясом на коней, мы уже поднимались вверх по ущелью.

– Интересно, где же они всё-таки вчера дрались? – спросил егерь, оглядываясь по сторонам.

Долго ехать нам не пришлось, кони вдруг остановились и захрапели. Перед нами, как и вчера, лежал труп марала-самца. И снова такие же глубокие, чуть не сквозные, раны. Сомнений не было: убийцей был марал, который ночью пробежал мимо нас. Но как он убивает? Не рогами ж??

С тремя егерями мы несколько дней обследовали все ближайшие ущелья и нашли ещё труп марала-самца. Опять всё кругом было истоптано и носило следы яростной схватки, а на трупе такие же удары «копьём».

Разделившись, мы прослушивали по ночам сразу несколько ущелий. Но никто из нас не слышал брачного рёва самцов-маралов. Видимо, все они были истреблены ,в этом районе.

Решили попытать счастья в последний раз. Едва сгустились сумерки, мы оседлали лошадей, чтобы разъехаться по ущельям. Как назло, один из егерей никак не мог поймать свою лошадь. Она порвала путы и не давалась. Мы долго гонялись за ней верхами и поймали её уже в полной темноте.

И вдруг высоко в горах прозвучал рёв марала. Мы бросили лошадей, пробежали по ущелью и залегли в ельнике перед поляной. Один из егерей поднял трубу, ответный рёв «марала» прозвучал в ущелье. Егерь проделал это мастерски. И сейчас же, словно эхо, с вершин ущелья раздался ответ.

Теперь нужно было выждать. Ночную тишину беспокоил только тихий шелест ельника от верхового ветерка. Он уносил наш запах вниз, и марал не мог нас почуять. Томительно долго тянулись минуты ожидания. Егерь снова протрубил «вызов» на бой.

Ответный рёв раздался на этот раз совсем близко от нас, и почти вслед за ним послышался топот. Марал мчался галопом прямо по ельнику. Он выскочил на поляну и остановился, озираясь по сторонам. Вместо светлых ветвистых рогов на голове у него были какие-то палки, рассмотреть их было невозможно из-за темноты. Несомненно было одно – это был олень-убийца. Нельзя терять ни мгновения.

Егери выстрелили залпом, и олень рухнул как подкошенный. Эхо выстрелов ещё катилось по ущелью, замирая вдали, а мы уже бежали к маралу. Он лежал не шевелясь. Свет электрического фонарика скользил по голове. Так вот оно в чём дело. Вместо обычных ветвистых рогов торчали два оголённых рога – длинных и острых, как шпаги. Вся шерсть на его голове слиплась от запёкшейся крови соперников. Марал колол их одного за другим.

– Вот тебе и раз! – вздохнул один из егерей, присев на корточки возле марала.

А другой, закуривая, сказал:

– Природа хитро придумала, что дала им ветвистые рога, а то бы давно перекололи друг друга...

На кордоне отец одного из егерей, старый охотник из Забайкалья, рассказал нам, что у них в горах очень редко, но встречаются, неизвестно отчего, взрослые маралы с рогами без ветвистых отростков. Во время драк они насмерть закалывают противников. Охотники в Забайкалье не жалеют времени и сил, чтобы застрелить такого урода. Значит, и в Джунгарском Алатау завёлся такой же олений волк.

– В семье не без урода! – закончил старый охотник.

СПАСИТЕЛЬНЫЙ ЛЁД

Охотник возвращался верхом по заснеженным лугам реки Или. Солнце уже садилось, и он поторапливался, чтобы поспеть домой до темноты. В тугаях кричали фазаны. В соседнем тростнике попискивали синицы. Пронеслось несколько серых сибирских ворон, прилетевших зимовать на юге Казахстана.

Вдруг лошадь остановилась и насторожила уши. Охотник повернулся в седле и увидел крупного кабана. Тот медленно брёл по лугу, опустив длинное рыло к земле, и скрылся в прибрежных тростниках замёрзшего озера.

Охотник переждал немного и поехал дальше. У стога, мимо которого прошёл секач, в снегу была торная тропа. Значит, кабан ходит здесь постоянно.

Стог – удобное место для засады, и на следующий вечер, задолго до наступления сумерек, охотник спрятался в нём около кабаньей тропы. Одноствольное ружьё было заряжено круглой пулей – кабан должен пройти близко и бить можно наверняка.

Ранние сумерки сменила долгая морозная ночь. В чёрном небе высыпали яркие звёзды. Холод пробирал до костей. Охотник крепился, но в конце концов не выдержал и заворочался, громко хрустя сеном. Вероятно, кабан услыхал эту возню и прошёл стороной. Домой пришлось вернуться ни с чем... Однако через несколько дней охотник снова приехал к стогу. На тропе были свежие следы. Значит, секач по-прежнему ходит здесь. Охотник отвёл коня подальше, привязал его к дереву, вернулся к стогу и зарылся в сено. Ветерок тянул от тропы, и кабан не учует его.

Спустя какое-то время послышалось ржание коня. Охотник вспомнил, что не успел покормить его. Вылез из засады и привёл коня к стогу, привязав его с противоположной от тропы стороны. Конь захрупал сеном, охотник же снова взобрался наверх.

Не прошло и десяти минут, как на тропе появился кабан. Огромный, чёрный, с большими белыми клыками, он казался страшным. Лучи солнца у самого горизонта освещали зверя как-то снизу и делали его ещё крупнее.

Лошадь у стога захрапела. Кабан остановился и задвигал мохнатыми ушами, нюхая воздух. Вот он снова двинулся по тропе. Лошадь заволновалась опять. Тогда секач свернул с тропы и скрылся в тростниках. По треску и качанию вершинок легко было понять, что кабан пошёл в обход и на свою тропу выйдет, находясь уже за пределами выстрела.

Времени терять было нельзя! Охотник соскочил на землю и подбежал к тростникам. Кабан перестал трещать: он прислушивался. Человек затаился...

Так прошло несколько минут. Наконец кабан, видно, успокоился и двинулся вперёд. Охотник крался у самой кромки зарослей, но зверя не видел в густом тростнике. Через озеро проходила санная дорога, и если секач не изменит направления, то непременно выйдет на неё.