Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Как Саушкин ходил за спичками - Ряховский Борис Петрович - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

— Куда он запропастился, — ворчала старуха, — шарься тут в потёмках, ещё шишек набьёшь.

— Выручай, Саушкин! — кричал между тем из дома Ген Никифорович. — Оба с тобой пропадём.

— А сделаете машину для переделки меня? — спросил в ответ Саушкин.

Спрашивал он по-своему, шёпотом, однако Ген Никифорович услышал.

Тишина была на острове — не стучат аппараты, не гудит выжималка.

— Сделаю! — ответил Ген Никифорович. — Сделаю такую машину, когда выручишь меня!

Саушкин откликнулся из-за железного ящика:

— У меня не выйдет. Я ведь не знаю, как и приняться-то…

— Придумай что-нибудь! — уговаривал Ген Никифорович. — На острове полная темнота. Исключительные условия для размышления. Ну, придумал?

— Нет ещё, не придумал… Какая тут полная темнота, — оправдывался Саушкин, — старуха светит своим фонариком, мешает.

Старуха слушала их разговор, похохатывала:

— Вылезай, Саушкин, вылезай, мой яхонтовый… Если мне попался в ручки — сам знаешь, мухе на липучке и то слаще.

Саушкин сунул руку в карман и нащупал кошелёк.

Вот когда явилась мысль.

Саушкин сползал к дому, отыскал брошенный старухой моток. Привязал нитку к своему кошельку, а кошелёк положил на землю и окликнул старуху.

Подскочила она, посветила фонарём. Увидела кошелёк, ойкнула. Протянула руку, а схватить не успела: Саушкин дёрнул за нитку. Кошелёк ускользнул в щель между железными ногами выжималки.

Старуха пробовала было протиснуться в щель, да сумка не пускала. Старуха сняла сумку, бросила.

Пока она налегке протискивалась в щель и шарила там, Саушкин вынул ключ из сумки и выпустил Гена Никифоровича.

Полыхнули прожекторы, осветился остров: Ген Никифорович соединял разрезанные провода. Старуха подхватила сумку и кинулась к берегу. Надела ласты, бултых — и нет её.

…Не будет главок с «вдруг» в начале. Теперь остановился Саушкин, теперь не тащит его неведомо куда.

НАЧНЕМ С ПОЛНОГО ГОЛОСА!

Ген Никифорович подал Саушкину рисунок и сказал:

— Здесь я нарисовал твою машину. Строить будешь сам, у меня с выжималкой для облаков дел выше головы.

Как велел Ген Никифорович, Саушкин вырыл яму под фундамент. Подошёл к железным ногам выжималки, зашептал:

— А дальше что? Яму я выкопал.

— Не слышу! — отозвался Ген Никифорович. Он ходил по верху выжималки, под облаками.

— А дальше что? — спросил Саушкин.

— Ещё громче! Говори ты как все люди!

— А дальше что делать? — спросил Саушкин в полный голос. — Яму я выкопал!

Ген Никифорович ответил из-под облаков:

— Клади стены из кирпича.

Так бегал Саушкин от своей машины к выжималке, спрашивал Гена Никифоровича об одном, о другом.

На стенах машины Саушкин укрепил трубы. В трубах просверлил дырочки. Установил два крана: красный и белый.

— Твоя машина готова, — сказал Ген Никифорович. — Однако она подключена к моей выжималке. Стало быть, пока моя выжималка всасывает шляпы, птиц и воздушные шары, твоей машине стоять без дела.

Ген Никифорович заперся в своём доме. Сидел в темноте, думал.

Саушкин ждал, ждал и постучал в дом:

— Давайте думать вместе.

Ген Никифорович ответил из-за двери:

— Ты же не знаешь устройства выжималки. Это же многоэтажный завод.

Саушкин твердил своё:

— А полная темнота на что? Если уж я додумался до хитрости с кошельком при старухином фонарике!..

Гену Никифоровичу пришлось впустить Саушкина.

Посидели они в темноте, помолчали.

— Я так думаю, — сказал, наконец, Саушкин, — что вы где-нибудь задели ногой провод и выдернули штепсель из розетки.

Ген Никифорович фыркнул:

— Вот ещё глупости!

Посидели они, помолчали.

— Я часто дома задевал ногой провод от торшера, — сказал Саушкин, — и выдёргивал штепсель.

Когда Саушкин в десятый раз повторил про штепсель и провод, Ген Никифорович не выдержал:

— Пойдём проверим, все ли штепселя на месте.

Они прошли по этажам выжималки — и, разумеется, нашли выдернутый штепсель.

Ген Никифорович высмотрел облако потяжелее и включил свою выжималку.

Над островом облако остановилось. Конец его загнулся вниз и влез в раструб выжималки. Выжималка проглотила облако, загудела, затряслась.

— Дело в шляпе, — объявил Ген Никифорович. — Полезай в свою машину.

Саушкин вошёл в машину, разделся и открыл краны. Из дырочек в трубах ударили струи. Вода становилась всё холоднее. Саушкин терпел.

Пошла ледяная — он терпел.

Он терпел, когда на него посыпался ледяной горох.

Из машины он вернулся пятнистый от синяков.

Ген Никифорович испугался:

— Что там случилось? Почему ты в синяках?

— А разве так не должно быть?

Ген Никифорович взглянул на небо и ахнул:

— Вон что! Выжималка засосала градовую тучу.

Саушкин разозлился:

— Выходит, моя машина просто-напросто душ?

Ген Никифорович тут же ответил:

— Градовый душ, — это впервые в мире.

— Что же вы думали, — негодовал Саушкин, — когда рисовали чертёж душа и называли его машиной для переделки?

— Думал, построит душ, а там разберёмся, — оправдывался Ген Никифорович.

— По-вашему, душ — это всё, — сказал Саушкин. — А кто победил старуху? Кто научился думать в темноте? Кто научился говорить полным голосом? Кто исправил вашу выжималку?

Прощаясь с Саушкиным, Ген Никифорович подарил ему своё присловье:

— Вперёд, а там разберёмся!

— Знаем мы это присловье, — сказал Саушкин. — Идёшь с ним в душ, а попадаешь под град. Хорошо ещё, ваша выжималка не втянула самолёт. Нет уж, у меня будет своё: «Вперёд, и ничего не бойся».

Саушкин надул свой баллон и отплыл с острова.

Теперь он не ждал, куда его понесёт, а грёб руками. Плыл на зазывающий старухин голос:

— Пожалуйте, все виды услуг! Ублажаем, угощаем, отправляем в путешествия!

Скоро показался остров с голубеньким павильоном. В дверях павильона поблёскивало. Саушкин догадался: усатая старуха наблюдает за ним в бинокль.

Когда же он добрался до острова, старуха как ни в чём не бывало сидела в своём павильоне и жужжала электробритвой. Саушкина она признала, только виду не подала. Напоила лимонадом, уложила отдохнуть. Извинилась: дескать, дела требуют. Стала звонить по телефону, вызвонила Африку и предложила белого медвежонка в тамошний зоопарк. Африканцы сперва не соглашались на белого медвежонка: есть у них белые медведи, размножаются в зоопарках хорошо, — а просили крокодилиху на развод: такая беда, у них всех крокодилов выловили и развезли по другим странам, остался один крокодил. Старуха пообещала в будущем одного крокодила на развод и таки навязала африканцам белого медвежонка. Повесила трубку, пожаловалась Саушкину:

— Намаялась я с этими зверями, давай свекольника похлебаем, силы восстановим.

Поели они, и старуха попросила Саушкина помочь. В четыре руки они потянули за кольцо в полу. Поехали вверх подвешенные на цепях гири, загремели цепи и колёса, поднялась тяжёлая западня.

В подвале старуха сняла с крючка небольшую белую шкуру, почистила, потрясла и попросила Саушкина как о чём-то пустяшном:

— Полезай-ка, милый сын, погляди, не погрызена ли где шкура?

Саушкин сказал про себя: «Вперёд, и ничего не бойся».

Давайте-ка условимся, что теперь с «вперёд, и ничего не бойся» станут начинаться новые главы.

СТАРУХА МЕНЯЕТ ПРОФЕССИЮ

— Вперёд, и ничего не бойся, — сказал себе Саушкин.

— Чего ты там бормочешь? — заворчала старуха. — Полезай давай в шкуру-то, некогда мне.

— Вы бы, бабушка, сперва показали, как это делается.

— Да я в эту беленькую и не залезу!

— Другую возьмём, побольше. Да хоть эту, — сказал Саушкин и снял с крючка шкуру крокодила.

Старуха залезла в шкуру и оттуда сказала:

— Видел? Чего тут мудрёного-то!