Муравьи, кто они? - Мариковский Павел Иустинович - Страница 19

Может быть, смола, лежащая на конусе, высохла под лучами солнца? Вряд ли. Впрочем, это не трудно проверить. Возьмем с дерева липкий кусочек смолы и положим на муравейник. Как хорошо он пахнет скипидаром. Но муравьям не нравится этот запах. Один за другим они подскакивают к смоле и скорее обратно: не ровен час, прилипнешь.

Переношу каплю липкой смолы поближе к входу в муравейник, где больше всего снует муравьев. В этот момент подбегает муравей и, не разобравшись в чем дело, вообразив перед собою противника что ли, хватает смолу челюстями. И — прилип! Как он, бедняга, весь вытянулся, напрягая силы. Усики, мелко вибрируя, разошлись в стороны и чуть назад, чтобы не прикоснуться к смоле.

Муравей оказался сильный. Постепенно он вытянул каплю смолы в острый сосочек, потом между ним и предательской ловушкой появилась ниточка. Вот она стала тоньше и, наконец, порвалась. Освободился пленник! Что он будет теперь делать со своими челюстями, как их вычистит?

Муравей быстро скрылся муравейника. Там ему обязательно помогут...

Если муравейник сильно не затенен с одной из сторон, конус его удивительно строен, правилен и симметричен. Как муравьи при столь большом числе строителей умеют сохранить общий план конуса? Для каждого из них муравьиная куча, что для человека Хеопсова пирамида. Как будто никто ими не руководит, никто из строителей не присматривается к своему многоэтажному дому, просто-напросто оставляет, будто где попало принесенную палочку или хвоинку.

Начало сентября, и хотя исчезли в лесу цветы и побурели папоротники, а кое-где на кончиках веток берез показались первые золотые листья, до настоящих холодов еще далеко, почти целый месяц. У некоторых муравейников рыжего лесного муравья уже началось спешное строительство крыш на зиму. Мелкие кусочки земли тщательно укладываются на поверхность жилища между палочками и хвоинками. Постепенно образуется слой около двух сантиметров, пронизанный обыденным строительным материалом. Осенние росы, дожди, смачивая частицы земли, слипают их, и получается отличная крыша. С нее хорошо скатывается дождь.

Сооружение этой крыши происходит по особым расчетам. Перед наступлением зимы муравьи углубляют и расширяют подземные ходы, ремонтируют старые обвалившиеся. В обычное время земля от строительства подземных сооружений выносится в основание муравейника, из нее постепенно и образуется тот своеобразный фундамент — кольцевой вал, о котором уже говорилось. Но сейчас осенью земля используется только для крыши. Потом, когда снег ляжет на мокрую землю, крыша замерзнет и станет как железная. Некоторые семьи заканчивают строительство крыши еще в начале сентября, другие едва успевают разделаться с нее перед самыми морозами и снегопадами.

Захватив с собой пилу, топор, лопату и брезентовый тент, мы отправились на место давнего лесного пожара, где от погибших и спиленных тянь-шаньских елок осталось много пней. Когда пилили деревья, зима, видимо, была многоснежной, и, не раскапывая вокруг деревьев снег, лесорубы оставили высокие пни.

Весело греет солнце, заливая ярким светом обширные цветущие поляны, мелькают бабочки, жужжат мухи, звонко перекликаются синички и чечевицы, ничто не напоминает о когда-то постигшем лес огненном несчастье.

Каждый пенек — большой многоэтажный домик с многочисленными поселенцами. Тут главные строители — неустанные истребители отмирающей древесины — личинки усачей и рогохвостов. В ходах, проделанных ими, поселяется великое множество маленьких жителей: различные осы — охотницы за тлями, мухами, пауками, пчелы-мегахиллы, выкладывают ходы обрезками из листьев, осы-блестянки в ярких, с металлическим отливом, зеленых, синих и пурпурных одеждах. И еще много других насекомых, любителей этих теплых и сухих помещений живет в старых еловых пнях.

Но там, где в пне обосновались черные муравьи древоточцы Кампонотус геркнулеанус, доступа к нему других насекомых нет. Да и кто посмеет претендовать на дом, занятый этими хищниками?

Чтобы подробнее изучить строение жилища древоточца, нужно вначале очистить корневые лапы от земли, перерубить их и тогда уже выкорчевывать пень. На эту работу уходит немало времени, и, пока мы работаем топорами, многочисленное перепуганное население муравейника прячется в свою крепость. И — никакой попытки обороны или сопротивления! Почему? По-видимому, наше вторжение воспринимается разорением, на которое способен только крупный зверь, каким должен быть медведь. А от него можно спастись, только забравшись как можно глубже.

Старый еловый пень снаружи защищен твердой оболочкой высохшей древесины. Она пронизана круглыми отверстиями, частично проделанными усачами, частично — самими муравьями. Сердцевина пня уже трухлявая, и только сучья да тонкие прослойки годичных колец по-прежнему прочны.

Несколько поперечных срезов пня пилой — и открываются внутренние покои многоэтажного домика. Сколько здесь камер, переходов между ними, галерей и больших залов! Какие просторные и чистые помещения с тонкими стенками из древесины! Черные муравьи в спешке прячут своих куколок и личинок, и от движения величайшего множества муравьиных ног из пня доносится отчетливый своеобразный шорох.

Куколки, оказывается, находились в верхних этажах пня, почти под самой его срезанной частью, где сегодня, в солнечный день, было так тепло. Здесь же собралось многочисленное общество крылатых самцов и самок.

Крылатые муравьи очень робки и быстрее всех спешат скрыться в уцелевших обломках своего разрушенного жилища.

Проходы в древесине идут до самого основания пня и пронизывают корневые лапы. Отсюда путь в далекие подземные тоннели. Скрытые в своих убежищах древоточцы редко попадаются на глаза, и трудно догадаться, как много этих санитаров леса, оберегающих его от вредных насекомых, живет в старых еловых пнях.

В самом конце корневой лапы натыкаюсь на небольшое помещение. Оно сплошь забито останками крылатых самок. Сколько тут голов, крыльев, ног! Находка необычна. Для чего нужно было это непонятное уничтожение своих воспитанниц, которым предстояло покинуть родительское жилище? А может быть, они погибли от какой-либо болезни?

Уселся на походный стульчик перед костром, вынул полевой дневник и принялся затачивать карандаш. Взгляд случайно падает на несколько тростинок, растущих группой почти у самого ствола толстого дерева лоха. На одной из них вижу черное, слегка овальное отверстие, на другой — точно такое же, а там еще как будто видна тростинка с дырочкой. Надо выяснить, что там такое, быть может, что-либо интересное и стоящее внимания.

Дневник отложен в сторону. Тростинка с дырочкой срезана, расколота острым ножом вдоль. Внутренняя ее поверхность черная, в небольших, кем-то выгрызенных, ямках.

Девять лет тому назад в отрогах Джунгарского Алатау в жаркий летний день, страдая от зноя, я срезал тростинку у ручья, чтобы сделать из нее трубочку, с помощью которой можно было бы напиться воды. В одном из члеников тростинки оказалась большая белая гусеница тростниковой совки. Наверное, здесь следы ее работы.

Приятно встретится с жилищем старой знакомой. Она покинула его прошлой весной почти год тому назад. Но все следы ее жизни налицо, а самое замечательное, что убежище гусеницы не осталось пустовать и послужило отличной квартирой для какой-то пчелы. Она очистила всю полость тростинки от мусора, понастроили друг над другом около десяти крупных ячеек, разграничив их перегородками из глины. В ячейки заготовила пыльцу цветов и отложила по яичку. Теперь в каждой ячейке — молодая пчелка.

Другая тростинка набита выводком уховерток. Они всей семьей, братья и сестры, путешествуя ночами, прячутся на день в укромные убежища. В домике тростниковой совки им хорошо. Твердые стенки надежны, их не разрушит клювом птица. Ветер и холод сюда не так легко проникает. А главное, здесь легко уместиться вместе дружной кучкой.