Хмельницкий. - Ле Иван - Страница 57

— Не оставлять и следа от гнезда этого мятежного ворона-изменника! — орал приходящий в ярость подстароста, мечась с факелом в руке.

А в этом «гнезде» осталась лишь одна Гелена. Может, ей было жаль расставаться с домом, в котором выросла? Или растерялась, снова оставшись сиротой? «Не уйду, — думала она в отчаянии, — не оставлю одинокой в могиле свою матушку Ганну! Пан подстароста не посмеет тронуть меня, шляхтянку. Да и ухаживал он за мной в Чигирине, на ярмарке, не как за своей пуречкой…»[21] Когда же гайдуки с трех сторон подожгли солому и сухой хворост, чтобы сжечь дом, Гелена выбежала во двор и стала умолять не делать этого. Один из гайдуков бесцеремонно схватил за рукав неосторожную девушку. Она резко вывернулась, вырываясь, и, полуодетая, столкнулась с подстаростой.

— Что вы делаете, негодяи?.. Ведь она шляхтянка! — накричал на гайдуков Чаплинский, подхватив девушку.

Он вмиг сорвал с себя керею, накинул ее на голые плечи Гелены. Взяв девушку под руку, повел ее вниз, к реке, где стояли челны. Покорилась ли она ему, или сама поняла, что стала уже взрослой шляхтянкой и должна искать собственных путей в жизни, связывая свою судьбу с судьбой других людей в этом беспокойном мире?..

Дом Хмельницкого запылал в костре безумной мести спесивого шляхтича.

6

Радзиевский, устраивая свидание Хмельницкого с королем, пытался трезво оценить неблагоприятные для полковника условия, сложившиеся в стране. Варшава — столица! Именно в ней плетется сеть коварных политических интриг, ополячивания украинского народа. Именно тут решается и его, Богдана, судьба.

— Может быть, пану наказному атаману лучше в закрытой карете поехать на свидание с его величеством королем Владиславом? — советовал предусмотрительный и опытный в подобных делах дипломат Иероним Радзиевский.

— Мне нечего прятаться в карете, я не преступник, а наказной атаман его величества короля Речи Посполитой! — возразил Богдан Хмельницкий. — А если нападут на меня, буду отбиваться! Пусть жители Варшавы увидят, как шляхтичи воздают почести воинам королевской службы. Я здесь отстаиваю честь своего народа. Заодно и свою жизнь защищаю…

На свежем гнедом коне из конюшни Радзиевского Богдан ехал рядом с каретой сановника. Пятеро казаков во главе с Петром Дорошенко ни на шаг не отступали от кареты, составляя своеобразный кортеж. Для варшавян это было привычно. Еще продолжались бурные заседания сейма, по улицам столицы проезжали сенаторы из провинций необозримой Речи Посполитой. Сопровождение у сенаторов всегда было пышным.

Заранее предупрежденный, король готовился к встрече с Хмельницким. Не много осталось у него прославленных полковников, которых он мог бы принять как своих доброжелателей. Его нескрываемые симпатии к казакам приводили к козням и заговорам сенаторов против него. А это не только нервировало, но и серьезно настораживало Владислава, принуждая его подбирать себе преданных сторонников. Король приказал маршалку двора никого, кроме Хмельницкого, не принимать — он болен!

Богдан тоже волновался, вспоминая о разговорах с Радзиевским в корчме. Трагедию своего положения, опасность, нависшую над семьей, позорное изгнание из родного дома он воспринял как тяжелый крест, взваленный врагами на его плечи. Но нести ли это бремя — решит после встречи с королем. На разъезжавшие по улицам Варшавы кареты сенаторов не обращал внимания. Он был погружен в думы, как полководец окруженной врагами армии.

Король ждал приезда Хмельницкого. Когда ему доложили о прибытии Радзиевского с казачьим полковником, поспешно кивнул головой. Тут же поднялся с кресла, пошел навстречу, хотя дверь была еще закрыта и шагов не слышно было. «Разве он не в полковничьей форме? Или шпоры у воина заржавели в далеких походах?..» — подумал Владислав.

Но в этот момент дверь, как всегда во время приемов, резко открылась, зазвенели шпоры. Иероним Радзиевский вежливо пропустил Богдана Хмельницкого к королю, ожидая, когда тот пригласит и его.

Но приглашения не последовало. Возможно, озабоченный король забыл о Радзиевском. Ведь он принимал своего наказного гетмана, возглавлявшего его войска во Франции!

Дверь закрылась. Встреча короля со своим подчиненным фактически превратилась во встречу окруженного врагами полководца с одним из немногих преданных ему воинов.

— Не надо, прошу пана!.. — сказал король, когда Хмельницкий опустился на колено, чтобы приветствовать монарха. — Владислав Четвертый хотел бы принять вас не как слугу, а как союзника, соратника и друга, да будет вам известно, уважаемый пан полковник! Да, да, пан полковник!

— Но мне стало известно… — порывался Богдан.

— И мне известно. Королю должно быть все известно, уважаемый пан Хмельницкий! Могу лишь посочувствовать вашему горю. На Украине сейчас находится пан Осолинский. Будем надеяться, что он призовет к порядку дебоширов!.. Недавно на сейме шляхтичи разбирали десятки подобных дел. Напали на Ольбрихта Арцышевского, на заседателя суда Мартина Скжицкого, особенно отличается нападениями и разбоем князь Вишневецкий… Такова реальная действительность Польского государства. Дурную славу создает себе знатная шляхта Речи Посполитой. Сейм рассмотрит и позорное дело о нападении на усадьбу полковника Хмельницкого! Я, как король, своей властью потребую этого!

— Но это чинило не государство, ваше величество, а…

— А страна анархии шляхты и иезуитизма… Присядем, полковник, и поговорим об этом, как государственные мужи, а хотелось бы и… как друзья в этом мире.

Такой прием и тон короля поразили Хмельницкого. Ведь он шел к нему с жалобой и намерением потребовать сатисфакции. А приходится выслушивать жалобы самого короля. В словах короля звучала тревога за судьбу страны и страх за свою собственную жизнь.

— Король имеет право сказать: моя жизнь — это жизнь страны и ее народа! А могу ли сказать это я, Владислав Четвертый, королевствуя вот уже столько лет? Страна, ее народ из года в год скатываются, как по крутому горному склону, едва успевая удовлетворять алчные аппетиты шляхтичей. Не король, а шляхта управляет, подчиняя интересы страны интересам собственного, благополучия. Шляхта взяла на свое вооружение религию. Иезуиты завлекают в свои сети влиятельнейших магнатов, даже королевского брата, наследника престола, втянули!

— Что я слышу, ваше величество? Да королю же подчиняются государственные люди, сенаторы, наконец, армия, гетманы, полковники.

— Все это фикция, уважаемый пан полковник. Фикция в условиях господства распущенной знатной шляхты! В этой стране есть король, но в ней есть и зловещее либерум вето! Именно этим страшным правом и пользуется шляхта, лишая короля всякой возможности проводить законы в сейме, отказаться от ежегодной выплаты позорной дани султану… Королю Речи Посполитой не с кем разговаривать вот так, как с вами, пан Хмельницкий. Я сожалею, что своевременно, присваивая вам звание полковника, не назначил вас главнокомандующим вооруженных сил страны. Весьма сожалею…

— Это на десяток лет раньше, ваше величество, сделало бы меня банитованным. Даже существование на земле покорного слуги вашего величества давно бы стало таким же проблематичным, каким оно есть ныне. Ведь из-за благосклонности ко мне вашего величества моих детей, как щенков, выгнали из родного дома, меня самого по навету предателя осудили на смерть.

— Знаю. Но я еще король и имею хоть какую-то власть.

В это время отворилась дверь и вошла королева Мария в сопровождении Иеронима Радзиевского. Ее высоко поднятая голова свидетельствовала о неуважении к своему мужу — королю Речи Посполитой. Придерживая подол своего длинного платья, она прошла мимо Владислава, даже не взглянув на него, подчеркивая этим пренебрежительное отношение к нему, о чем знали не только в столице.

— Прошу простить меня, ваше величество, за мое вмешательство, но я хотела опередить коронного гетмана пана Николая Потоцкого, который хотел сейчас войти к вам. Я считала своим долгом спасти вас в создавшемся положении или хотя бы предупредить. Королева в любое время имеет право зайти к своему мужу. Пан коронный гетман взволнован, озабочен неблагополучием в нашей стране…