Хмельницкий. - Ле Иван - Страница 1

Иван Ле

ХМЕЛЬНИЦКИЙ

Книга третья

Часть первая

«По снежной зиме — быть наводнению»

1

Обласканный королем, Богдан не нашел душевного успокоения. После суда и казни Ивана Сулимы он окончательно потерял уважение к верхушке королевской знати и веру в ее государственный разум. Теперь еще более неприветливой и по-зимнему холодной казалась ему Варшава. Опротивели теснота и сутолока на посольском подворье, где депутаты сейма от украинских воеводств неугомонно гудели, как встревоженные пчелы на пасеке, будоража всю Варшаву.

Приближалась весенняя распутица. Но не она торопила Богдана Хмельницкого с отъездом из Варшавы, где ему следовало бы, как говорят казаки, «притереться к Короне», как оси к новому колесу. Да и коронный гетман советовал ему задержаться в столице. Но Богдан спешил.

— Надо выехать до наступления распутицы. Да и к матери в Белоруссию хочу наведаться! — объяснял он причину своего поспешного отъезда. Подумав о матери, Богдан вспомнил и о казни отчима. Какой ценой будут расплачиваться за это черные палачи в иезуитских сутанах? Распятием на кресте запугивают они приднепровских работяг, жадно стремясь удержать власть над ними…

Двор и коронный гетман провожали отъезжавшего полковника Хмельницкого, войскового писаря реестрового казачества, как своего, самим королем обласканного человека. По приказу гетмана его должна была сопровождать сотня Чигиринского полка, которая доставила в Варшаву несчастных сулимовцев на казнь.

— Зачем мне сотня! — запротестовал Богдан. — И троих казаков хватит.

Он считал, что сотня, сопровождавшая казацких старшин на смертную казнь, покрыла себя позором…

Джуры коронного гетмана слышали, как Хмельницкий велел Карпу подобрать троих казаков. Подчеркнутая скромность Богдана и его поспешный отъезд на Украину вызывали недоумение. Другое дело — казацкие полковники. Они давно уже сбежали от этой сеймовой суеты. Некоторые из них еще надеялись получить назначение и хотели об этом поговорить с Богданом. Ведь теперь от обласканного королем генерального писаря многое будет зависеть в жизни каждого старшины реестрового казачества.

Срочно собирался выезжать из Варшавы и посол турецкого султана. Скованные льдом реки облегчали ему путь до Стамбула. Он вез султану ценный подарок от короля Владислава — закованного в цепи и зорко охраняемого Назруллу. День отъезда турецкого посла, как и направление, по которому он должен был следовать, держались в тайне. Не близок путь к Стамбулу и всегда опасен, удлиненный казачьими верстами! Очевидно, посол на Каменец поедет, так ближе, хотя мог бы и через Крым поехать. Ведь притихли казачьи бури, безопаснее стали и эти «версты».

Назрулле не разрешали никаких свиданий, тем более с казаками! Ведь все считали его смертником. Ему была уготована печальная участь — стать жертвой кровавых забав султанского двора!

Турецкий посол был одним из опытнейших дипломатов дивана и султана. Он обычно не вступал в близкие отношения с послами других стран и относился к ним с подозрительностью.

И все же посол, поддавшись искушению и не подумав как следует, пообещал коронному гетману встретиться у него на приеме с новым войсковым писарем реестрового казачества полковником Хмельницким.

Коронный гетман, который тоже собирался выехать в Бар, любезно пригласил посла султана на устраиваемый им в своей столичной резиденции в то время модный в Европе так называемый файф-о-клок[1], полюбившийся напыщенной польской знати.

Это был обычный прием с узким кругом приглашенных. Коронному гетману Станиславу Конецпольскому приходилось почти ежедневно принимать у себя дипломатов и депутатов сейма. Он был весьма внимателен к гостям, приехавшим из воеводств, и особенно к дипломатам.

— Ра-ад вид-деть вас, пан по-олковник! — произнес гетман, увидев Хмельницкого.

На этом приеме между турецким послом и генеральным писарем украинского реестрового казачества Богданом Хмельницким завязался деловой разговор о казацко-турецких отношениях в новых условиях, когда неизмеримо возрос вес украинского казачества в польском государстве.

В обострении турецко-казацких отношений турецкий посол винил только казаков. Богдан Хмельницкий и не отрицал этого, но со своей стороны заявил:

— Возможно, есть и наша вина… Но мы должны улучшить наши обостренные, в прошлом добрососедские отношения! Ведь ваш же приблудный престолонаследник мутил воду… Мы хотим знать мнение дивана по этому вопросу. Речь идет о добрососедских мирных отношениях между двумя народами — страны полумесяца и Приднепровья Украины. Мы должны договориться и прекратить набеги на селения соседей. Именно об этом я и буду говорить в казацком Круге. И сразу же по возвращении, если к тому времени казачество будет уведомлено о согласии дивана.

— Я, слуга благословенного аллахом султана, тоже не собираюсь задерживаться в Варшаве. А весной мы, по милости аллаха и воле падишаха, рассмотрим предложение наших беспокойных соседей. Но диван может рассмотреть это дело только тогда, когда получит от казаков дары и твердые заверения.

Беседу вели на турецком языке, чтобы не подслушали слуги. Разговаривали, словно случайно встретившиеся собеседники, стоя возле высоких столиков с вином и с закусками. Польское королевство умело угостить дипломатов!.. Конецпольский тоже не нуждался в толмаче, поскольку сам неплохо владел турецким языком. И он с удовольствием прикладывался к бокалу с любимым венгерским вином и при этом награждал гостей своей чарующей улыбкой.

Богдан не возражал против условий, поставленных турецким послом, но считал, что для этого необходимо полное согласие украинского народа, выраженное казацким Кругом…

2

В день отъезда никто не обращал внимания на то, куда ходит казацкий писарь, с кем он прощается и какие ведет разговоры. Несколько раз он подходил и к сотне чигиринцев, которая сопровождала Ивана Сулиму на позорную казнь. Казаки робко отвечали Богдану Хмельницкому, интересовавшемуся, когда они выезжают из Варшавы и по какой дороге. Ведь они разговаривали с войсковым писарем: будет ли он бранить их за службу, упрекать за Сулиму?

После холодного приема королем казацкие полковники какое-то время бесцельно бродили среди приехавших на сейм шляхтичей. Польный гетман Николай Потоцкий многих из них поставил во главе сотен и полков карательных войск, отправлявшихся на Украину.

Богдан разузнал и об этом. Ему стало известно, что некоторые части реестровых казаков сами избирают себе полковников, что на Украине до сих пор еще бурлит, как уха в котле, ненависть, постепенно нарастает гнев народа!

— Надо бы убедить казаков… — тоном приказа говорил он чигиринцам. — И так слишком много голов безрассудно потерял наш народ из-за недальновидности своих вожаков. Похоже на неравную схватку с пьяных глаз… Так и передайте полковнику Скидану. Весной соберем Круг казацких старшин. Прежде всего мы должны объединить вооруженные казачьи силы. Но и о землепашцах в хуторах и селах не надо забывать. Пора дать бедной, многострадальной земле настоящего хозяина! Так и передайте: слишком много хозяев развелось на украинской земле!..

— Реестровцам тоже передать? — осмелился спросить подхорунжий сотни.

— А почему бы и нет? Передайте и реестровцам. Я имею в виду украинский народ, живущий как в селах, так и… в городах! Не все же и реестровые казаки перестали быть детьми своего края.