Маленькие труженики гор - Мариковский Павел Иустинович - Страница 14

Как же муравьи поступили с лопухами? И на этот случай нашлись навыки, унаследованные от далеких предков. Перекусить толстый черенок листа муравьи не могли. Да и какой в этом резон: большой и тяжелый лист не оттащишь в сторону даже силами всех обитателей муравейника. Вот почему была применена муравьиная кислота. Муравьи — обладатели толстого брюшка, те самые, кто в случае опасности пускал вверх, будто из пожарной кишки, струйки едкой, с сильным запахом жидкости, стали поливать лопухи. Листья покрылись коричневыми сухими пятнами. Только около муравейника и был такой лопух с ржавыми отметками. Из-за муравьиных гербицидов рост листьев замедлялся. Доставалось и черенкам, они стали бугристыми и тоже в ржавых пятнах.

Но кислота только сдерживала рост зеленых лопухов. На этом борьба с ними не кончалась. К муравейнику на лесной поляне прилегало два больших листа лопуха. Они обложены со всех сторон многочисленными палочками. Несколько других листьев были совсем погребены в толще муравьиного холмика. Когда я освободил листья от строительного материала муравьиного холмика, они вздрогнули, выпрямились и приподнялись над палочками и соринками. Под ними оказалось множество белых куколок.

В муравейнике, как обычно в подобных случаях, поднялась тревога, нежных белых куколок, столь чувствительных к лучам солнца, в величайшей панике попрятали во все щели муравейника. Листья лопуха, отнимавшие у муравейника тепло, оказались полезными, раз под ними удобно прогревать куколок.

Но как большие широкие листья на толстом и упругом черешке прижимались к муравейнику и крепко на нем держались? Как муравьи могли согнуть лист, прислонить его к поверхности своего жилища?

Предположим, муравьи могли все сразу вылезти на лист. Под их тяжестью он согнулся. А укрепить его — дело несложное. Могли они натаскать на лист много палочек, под тяжестью которых он согнулся. Потом, укрепив его, они сняли палочки, чтобы удобнее прогревать куколок. Наконец, лист мог наклониться случайно сам от дождя, ветра или еще как-нибудь. Впрочем, секрет можно разгадать: ведь муравьи обязательно постараются устранить непорядок в своем жилище и вернут листья лопуха в прежнее положение. Не держать же в тени своих куколок!

Четыре дня подряд я навещал муравейник. И за долгие часы наблюдений попутно разгадал много других маленьких секретов муравьиной жизни. Конечно, муравьи с первого же дня принялись наводить порядок. Но делали это совсем не так, как предполагалось. Прием их оказался очень простым: маленькие строители стали без промедления подтаскивать под листья палочки и соринки. В теплые часы дня дела шли быстро, в холодные — медленнее. Работа начиналась ранним утром, как только всходило солнце и его лучи ложились на лесную поляну, и кончалась поздно вечером. С каждым днем горка палочек росла, и между муравейником и листьями лопуха оставалось все меньше и меньше пространства. Кроме этого много палочек было уложено у черешка и основания листа.

Вечером четвертого дня оба листа уже лежали на поверхности сильно подросшего муравейника и с краев были прикрыты палочками. Под листьями через дырочки в листовых пластинках удалось разглядеть кругленьких беленьких куколок. Порядок был наведен, и куколки вновь обрели теплое помещение.

Казалось бы, на этом можно было бы и закончить наблюдения. Но несложная работа, выполненная муравьями на моих глазах, не давала ответа на один вопрос: почему же освобожденные от палочек листья лопуха выпрямились и приподнялись над муравейником? Значит, раньше их как-то пригнули. Почему обошлось без этого сейчас?

Отгадка пришла неожиданно, и все объяснилось очень просто. Листья лопуха, прикрепленные к муравейнику, оставаясь на солнце, продолжали расти и давно бы поднялись выше, если бы не маленькие палочки, насыпанные с краев. Они находились как бы в плену, и вот почему, освобожденные мною, вздрогнули, приподнялись и закачались над муравейником.

Не потому ли, чтобы ослабить рост листьев, муравьи их поливали кислотою! Как вы думаете?

Вражда

День был на исходе, когда мы выбрались на торную дорогу и пошли по ней в сторону бивака. Солнце уже коснулось острых вершин елей, в ущельях легли глубокие синие тени, повеяло прохладой, угомонился ветер, затих лес.

На повороте дороги, близ солнечного, поросшего редкими елочками склона я почувствовал необычно сильный запах муравьиной кислоты. На светлой поверхности дороги сновали в разные стороны рыжие муравьи. Их было очень много. Ранее, проходя здесь, я не замечал ничего подобного. Что же произошло?

Участок дороги в несколько квадратных метров был похож на поле ожесточенного сражения и представлял собой печальное зрелище. Всюду валялось множество трупов рыжих муравьев в самых различных позах. Многие из пострадавших еще подавали слабые признаки жизни — вздрагивали ногами, слабо шевелили усиками. Кое-где погибшие лежали вместе, по нескольку штук, вцепившись друг в друга в смертельной схватке. Возбужденные муравьи бегали всюду с величайшей поспешностью и, встречаясь, вместо обычного жеста — притрагивания друг к другу усиками — сталкивались широко раскрытыми челюстями и разбегались в стороны, если не оказывались противниками, или вступали в драку.

Исход поединка зависел от многих причин. Сцепившись друг с другом, каждый старался нанести противнику рану и, подогнув кпереди брюшко, вылить на нее кислоту. Сомкнув челюсти на теле неприятеля, муравей уж более их не разжимал. Это была типичная бульдожья хватка. Тот, кто успевал уцепиться за усики, оказывался в выигрышном положении: противник терял ориентацию, метался во все стороны и плохо защищался. Быстрота, ловкость, умение вовремя воспользоваться химическим оружием решали исход поединка. И победителем оказывался тот, кто первым впрыснул яд в рот противнику. Через минуту-другую у отравленного наступал паралич передних ног, а затем остальных, и он становился беспомощным. Тогда победитель перегрызал поверженному шею и с прицепившейся мертвой головой убегал в муравейник или снова бросался в драку.

Часто к двум дерущимся подоспевала помощь, и тогда возникали различные комбинации. Когда на одного муравья нападало несколько, исход решался быстро. Пойманного растягивали во все стороны за ноги и за усики и отравляли кислотой. Навык в драке, видимо, играл большое значение, и наряду с ловкими были совсем неумелые воины. Нередко опытные, старые разбойники свободно расправлялись сразу с несколькими противниками. Но иногда такой муравей и сам погибал смертью храбрых. Нередко среди сцепившихся муравьев — трое нападавших и один обороняющийся — все были мертвы.

Судя по обилию всюду валяющихся трупов и небольшому числу дерущихся, битва муравьев подходила к концу, и возбуждение постепенно затихало. Видимо, разгар вражды был в самые теплые часы дня. Теперь же по полю сражения бегали главным образом носильщики и спешно растаскивали трупы, а от места сражения тянулись две колонны в разные стороны. Каждая из них несла свои трофеи в свой муравейник. Сражение, оказывается, происходило между двумя муравейниками.

Наступили сумерки. За скалистым утесом громко закричал филин, в воздухе с тонким цоканьем стали носиться летучие мыши. Поле сражения было совсем очищено, волнение враждующих муравейников улеглось, и ничто уже не говорило о происшедшем событии. Утром я поспешил проведать это хорошо мне известное место дороги. Никаких следов вражды уже не было, оба муравейника были заняты своими делами.

У дороги, где произошло сражение, находилось много муравейников. Чем-то это место нравилось рыжим муравьям, что они так густо его заселили. Обычно каждый муравейник имеет свои границы охоты, свою территорию. На муравья, попавшего в чужие владения, нападают. На границе между территориями муравейников соблюдается что-то вроде нейтралитета.

Когда охотничья территория муравейника большая и добычи на ней много, между соседними гнездами не происходит сражений. Если же муравьям не хватает добычи, то границы начинают нарушаться и вспыхивают ожесточенные схватки. Обычно их затевают несколько муравьев. К ним присоединяются другие. Драка нескольких забияк может послужить причиной большого побоища.