Техану. Последняя книга Земноморья - Ле Гуин Урсула Кребер - Страница 22

– Ага! – воскликнула она, и мириады мыслей вдруг пронеслись за доли секунды в ее сознании.

– Так вот почему, – сказала она. – Так вот почему я никогда…

Спусти некоторое время Тенар спросила:

– Неужели они… неужели волшебники… неужели это заклятие?

– Конечно, дорогуша, – ответила тетушка Мосс. – Они околдовывают сами себя. Кое-кто болтает, будто они подписывают обязательство, нечто вроде брачного договора, только наоборот, и дают клятву, и только затем обретают свою силу. Но я во все это не верю, как и в то, что истинная ведьма может зайти слишком далеко, имея дело с Древними Силами. Да и старый маг мне ни о чем таком не рассказывал. Хотя, насколько мне известно, некоторые ведьмы занимались этим, и ничего страшного с ними не приключилось.

– Те, кто воспитывал меня, проповедовали непорочность.

– Ах да, ты рассказывала мне, одни женщины вокруг, если не считать евнухов. Жуть!

– Ну почему… Я ни разу даже не подумала…

Ведьма громко расхохоталась.

– Это их рук дело, дорогуша. Ты даже и думать об этом не могла! Как, впрочем, и они, раз уж наложили на себя подобное заклятие. Разве они могли делиться с кем-то собственной мощью? Этого просто не могло произойти. Нельзя брать, ничего не давая взамен. Это непреложная истина. Колдуны, как люди, обладающие властью, осознают это яснее, чем кто-либо. Но, знаешь ли, мужчине нелегко перестать быть мужчиной, даже если само солнце повинуется его приказам. Поэтому они с помощью своих заклятий выбрасывают из головы подобные мысли. Навсегда. Даже в наше смутное время, когда чары действуют из рук вон плохо, до меня не доходили слухи о том, чтобы какой-то колдун разорвал путы заклятия и использовал искусство магии для удовлетворения собственной похоти. Даже самых злобных магов удерживает страх. Конечно, они могут творить иллюзии, дурача при этом прежде всего самих себя. И лишь некоторые колдуны самого мелкого пошиба, чародеи-ремесленники и иже с ними, пытаются одурачить своими трюками деревенских простушек, но, насколько я могу судить, эти заклятия немногого стоят. Словом, ни одна из двух великих сил не превосходит по мощи другую, и они текут каждая по своему руслу. Вот как я все это вижу.

Тенар долго молчала, обдумывая услышанное. Наконец она сказала:

– Они держатся особняком.

– Да. Колдуны вынуждены так поступать.

– Но ты же не сторонишься людей.

– Я? Я всего-навсего старая ведьма, дорогуша.

– Насколько старая?

После минутной паузы Мосс ответила из темноты с легкой насмешкой:

– Достаточно старая, чтобы стараться держаться подальше от неприятностей.

– Но ты говорила… Ты же не давала обет безбрачия.

– Что, дорогуша?

– Ну, как мужчины-колдуны.

– А, нет. Нет-нет! Нечасто я этим занималась, но стоило мне взглянуть на мужчину по-особому… никакого ведьмовства, ты знаешь, дорогуша, что я имею в виду… в общем, по-особому, и он начинал ошиваться у моей хижины, как кот у крынки со сметаной: «Мне нужна мазь от чесотки для моей собаки», «Мне нужен отвар для больной тетушки», но я-то знала, что ему на самом деле было нужно, и если мужчина мне нравился, то порою он получал, что хотел. А любовь… знаешь, я не из тех ведьм, что делают это за деньги. По мне, так они порочат наше искусство. Я так скажу: я беру плату за свою работу, а любовью занимаюсь ради собственного удовольствия. А совсем не ради их удовольствия. Когда-то давным-давно я была без ума от одного мужчины, видного такого мужчины, но с жестоким, холодным сердцем. Он давно умер. Это был отец Таунсенда, ты знаешь его. О, я была так влюблена в этого мужчину, что призвала на помощь все свое искусство. Я наложила на него несметное множество заклятий, но все напрасно. Все без толку. Крови из репы не выжмешь. А сюда, в Ре Альби, я попала еще совсем девчонкой, потому что связалась с одним парнем из Порт-Гонта. Я не могла болтать об этом, так как он происходил из богатой и влиятельной семьи. Сила была на их стороне, а не на моей! Его родные не хотели, чтобы их сын путался с простой девчонкой, с неряшливой дурехой, как они меня называли, и решили убрать меня с дороги. Если бы я не дала деру, они прихлопнули бы меня как муху. Но мне и впрямь нравился тот паренек с его пухленькими ручками и ножками и большими темными глазами. Даже спустя столько лет он как живой стоит у меня перед глазами…

Они долго сидели молча в темноте.

– Когда у тебя были мужчины, Мосс, разве не приходилось тебе делиться своей силой?

– Ни единой каплей, – самодовольно ответила ведьма.

– Но ты же говорила, что нельзя брать, ничего не давая взамен. Значит, к женщинам это не относится?

– А что тебя смущает, дорогуша?

– Не знаю, – сказала Тенар. – По-моему, мы сами выдумали большую часть различий между женщинами и мужчинами, чтобы в случае надобности все свалить на них. Я не понимаю, почему Магическое Искусство, сила колдуна и сила ведьмы, должны отличаться друг от друга. Если только отличие не кроется в самой природе этих сил. Или искусства.

– Мужчина отдает, дорогуша. А женщина – берет.

Такой ответ не убедил Тенар, но она промолчала.

– Наша сила по сравнению с их – ничтожна, – сказала Мосс. – Но у нее более глубокие корни. Она смахивает на старый куст ежевики. А сила чародеев больше похожа на ель. Она высока и величественна, но ей не устоять в жестокую бурю. А ежевичный куст не вырвет с корнем никакой ураган.

Старуха хихикнула, довольная удачно подобранным сравнением.

– Вот так-то! – воскликнула она. – Поэтому, может, оно и к лучшему, что он ушел прежде, чем люди из деревни начали молоть языками.

– Молоть языками?

– Тебя считают порядочной женщиной, а неподмоченная репутация – это, дорогуша, капитал.

– Капитал, – повторила Тенар безразличным голосом. – Мой капитал. Мое сокровище. Мое достояние. Мое богатство…

От долгого сидения у нее затекли руки и спина, и она встала.

– Совсем как у драконов, что находят пещеры или строят крепости для своих сокровищ и спят на них, оберегая свое богатство. Брать, брать, и никогда ничего не отдавать!

– Ты узнаешь, чего стоит доброе имя, – сказала Мосс сухо, – когда потеряешь его. Свет клином на нем не сошелся. Но его утрату трудно восполнить.

– Будучи ведьмой, ты уже не надеешься стать почтенной женщиной, Мосс?

– Не знаю, – задумчиво ответила Мосс после некоторой паузы. – Узнать бы как. Может, дело в том, что нельзя получить и то и другое одновременно.

Тенар подошла к ней и взяла ее за руки. Удивленная таким проявлением чувств, Мосс слегка отстранилась, но Тенар привлекла ее к себе и поцеловала в щеку.

Старуха протянула руку и, робко коснувшись волос Тенар, приласкала ее, как это обычно делал Огион. Затем она отстранилась, пробормотала, что ей пора домой, и уже от самой двери спросила:

– Или мне лучше остаться, раз чужеземцы где-то поблизости?

– Иди, – сказала Тенар. – К чужеземцам мне не привыкать.

В эту ночь, уснув, Тенар вновь очутилась в наполненной светом и ветром бездне без конца и края, но теперь свет потускнел и приобрел оранжево-красный, янтарный оттенок, словно пылал сам воздух. Она будто очутилась в своей стихии: парила по ветру, сама становилась ветром, его не знающим преград дуновением. И никакой голос не окликал ее.

Утром она сидела на пороге и расчесывала волосы. Несмотря на белизну кожи Тенар, ее волосы были иссиня-черными, а не светлыми, как у большинства каргадцев. Они до сих пор оставались такими, если не считать редких седых прядей. Тенар вымыла волосы, воспользовавшись водой, что согрела для стирки. Она решила, что раз уж Гед ушел и ее репутации теперь ничего не угрожает, самое время заняться грязным бельем. Тенар расчесывала волосы, просушивая их на солнце. В это теплое ветреное утро искры так и били из-под расчески, срываясь с кончиков развевающихся волос.

Подошла Ферру и встала неподалеку, наблюдая за ней. Когда Тенар обернулась и увидела ее, она даже вздрогнула от неожиданности.