Техану. Последняя книга Земноморья - Ле Гуин Урсула Кребер - Страница 19

Она болтала без умолку, тем самым не позволяя Геду вставить хоть слово и не давая ему ни секунды передышки до тех пор, пока он не перестал испытывать муки стыда и не поел немного, запив скудный обед бокалом приятного на вкус старого красного вина.

– Будет лучше, Тенар, если я уйду, – сказал он. – До той поры, пока не пойму, кем я стал теперь.

– Уйдешь куда?

– Наверх, в горы.

– Скитаться… как Огион?

Тенар пристально посмотрела на Сокола, вспоминая, как она спросила его, когда они карабкались по горам Атуана:

– Часто ли приходится попрошайничать магам?

Тогда он ответил ей так:

– Да, часто, но волшебники умеют расплачиваться за гостеприимство.

Тенар вновь наполнила его бокал и осторожно спросила:

– Ты можешь хоть немного управлять погодой и излагать заклятия?

Гед покачал головой, отпил из бокала и уставился куда-то вдаль.

– Нет, – ответил он. – Не могу. Забыл все подчистую.

Она не поверила ему. Ей хотелось протестовать, отрицать услышанное, сказать ему: «Как это могло случиться? Как у тебя язык повернулся сказать такое… Неужели ты мог забыть то, что знал, все, чему научился у Огиона, на Рокке и за долгие годы странствий!? Ты не в силах забыть все заклинания, жесты и Имена, которыми столь искусно владел. Своим трудом ты заслужил ту власть, которой обладал!»

Но сдержав свой порыв она прошептала лишь:

– Я не понимаю, как можно все это…

– Чашка воды, – сказал он, слегка наклонив свой бокал, словно выливая его содержимое на землю. И, помолчав немного, продолжил:

– Вот чего я никак не могу понять, так это зачем он вытащил меня оттуда? Иногда молодые поступают крайне жестоко, руководствуясь при этом самыми лучшими побуждениями… Итак, я здесь, я вынужден жить с этим, пока не придет время вернуться.

Тенар так до конца не поняла, что он имел в виду, но его тон, одновременно жалобный и обличительный, потряс и разозлил ее.

– В конце концов, тебя принес сюда Калессин, – отрезала она.

Тенар не могла различить выражение его лица, поскольку дверь была закрыта, в комнате царил полумрак и лишь сквозь крохотное окошко, глядевшее на запад, пробивался призрачный свет заходящего солнца. Внезапно Гед отсалютовал ей бокалом и, невесело улыбнувшись, выпил его до дна.

– Это вино, – сказал он, – должно быть, подарил Огиону какой-нибудь богатый торговец или пират. Мне не доводилось пробовать ничего подобного даже на Хавноре.

Гед покатал бокал между ладонями, задумчиво глядя на него.

– Я возьму себе какое-нибудь другое имя, – сказал он, – и отправлюсь через горы в Восточный Лес, к истокам Ара, туда, где я родился. Вскоре начнут заготавливать сено, а во время сенокоса и сбора урожая всегда нужны рабочие руки.

Она не знала что и ответить. Человека столь хрупкого телосложения и болезненного вида мог нанять на подобную работу только крайне жестокий или чрезмерно жалостливый фермер. Но даже получив ее, Гед все равное ней не справится.

– Обстановка на дорогах в последние годы уже не та, что прежде, – сказала она. – Повсюду рыскают банды разбойников и грабителей. Иноземное отребье, как выражается мой друг Таунсенд. Ходить по дорогам в одиночку теперь небезопасно.

Она пристально вглядывалась в полумраке в его лицо, дабы понять, как он воспринял ее слова, и тут ее вдруг осенило: Геду, должно быть, неведом страх. Ему придется научиться бояться других людей.

– Огион продолжал скитаться до… – начал он и тут же прикусил язык, вспомнив, что Огион был магом.

– В южной части острова, – сказала Тенар, – много скота. Овец, коз, крупного рогатого скота. Стада загоняют в горы перед Долгим Танцем и пасут их там до наступления сезона дождей. Им всегда нужны пастухи.

Она сделала большой глоток. Вино обожгло ей рот, точно Имя дракона.

– Но почему ты не можешь остаться здесь?

– Только не в доме Огиона. Тут будут искать в первую очередь.

– Ну, придут они, и что из этого? Что им от тебя нужно?

– Чтобы я и дальше оставался тем, кем был.

Прозвучавшее в его голосе отчаяние охладило ее пыл. Она помолчала, пытаясь вспомнить, что чувствовала Съеденная, могущественная Первая Жрица Гробниц Атуана, когда лишилась всего, распрощавшись с прежней жизнью, став просто самой собой, Тенар. Она подумала о том, каково женщине в самом расцвете сил, любимой мужем и детьми, утратить все, но превратиться в старую немощную вдову. Но даже будучи не в силах поставить себя на его место, она могла понять, как ему стыдно, как глубоко он унижен. Вероятно, такие чувства мог испытывать только мужчина. Женщинам не привыкать к стыду и унижению.

А, может, тетушка Мосс права – ядрышко исчезло, и осталась лишь одна скорлупа.

Ведьмовские мысли, подумала она. Мягкое, восхитительное вино прояснило ее разум и развязало язык, и она решила перевести разговор на другую, менее болезненную для них обоих, тему.

– Знаешь, – сказала она со смехом. – Мне тут пришла в голову мысль… Огион учил меня, а я не захотела продолжать учебу, ушла, нашла себе фермера и вышла за него замуж… В день нашей свадьбы я подумала: «Вот Гед рассердится, когда прослышит об этом!»

– Так и случилось, – сказал он.

Она ждала.

– Я был разочарован, – добавил Гед.

– Зол, – возразила Тенар.

– Зол, – согласился он и вновь наполнил ее бокал.

– В те времена и мог распознать Силу в другом человеке, – сказал Гед. – А ты… ты просто-таки излучала ее в том ужасном месте, в Лабиринте, во тьме…

– Что ж, тогда скажи мне, что я должна была сделать с этой своей Силой и с теми знаниями, которые пытался дать мне Огион.

– Применить их на практике.

– Каким образом?

– Так же, как применяют Искусство Магии.

– Кто применяет?

– Волшебники, – сказал он с болью в голосе.

– Под магией подразумевается искусство и сноровка волшебников и чародеев?

– А что же еще?

– И никогда ничего сверх этого?

Он погрузился в размышления, пару раз подняв на нее задумчивый взгляд.

– Когда Огион учил меня, – продолжала она, – здесь, у этого самого очага, говорить на Древнем Наречии, слова срывались с моих губ так же легко и уверенно, как и с его собственных. Словно я учила язык, на котором я говорила до того, как появилась на свет. Но все остальное – предания, руны власти, заклинания, правила – было для меня пустым звуком, чужим мне языком. Мне часто приходила в голову следующая мысль: да, на меня можно нацепить доспехи воина, дать мне копье, меч и шлем с плюмажем, но разве из этого выйдет толк? Что я буду делать с мечом? Неужели он превратит меня в героя? Хорошо, если я вообще смогу переставлять ноги в этом абсолютно неподходящем для меня наряде.

Тенар пригубила вино.

– Словом, сбросила я доспехи, – закончила она, – и надела свою собственную одежду.

– Что сказал Огион, когда ты решила уйти от него?

– А что обычно говорил Огион?

По губам Геда вновь скользнула грустная улыбка. Он промолчал.

Тенар кивнула.

Выдержав паузу, она продолжила с большей теплотой в голосе:

– Он принял меня, потому что меня привел к нему ты. После тебя он не хотел брать новых учеников и уж никогда не взял бы девушку, если бы ты его об этом не попросил. Но он полюбил меня. Он оказал мне честь. И я тоже любила и уважала его. Но Огион не мог дать мне того, к чему я стремилась, а я не могла принять то, что он стремился мне дать, и он это знал. Но когда за день до смерти он увидел Ферру, его реакция была совершенно иной. Как говорите вы с Мосс, Сила узнает другую Силу. Не знаю, что Огион разглядел в ней, но он сказал:

«Учи ее!» И еще добавил…

Гед ждал.

– Он сказал: «Эту девочку… будут бояться». И еще: «Учи ее всему!.. Не на Рокке». Я не знаю, что он имел в виду. Да и откуда мне знать? Если бы я осталась здесь с ним, я смогла бы понять, смогла бы научить ее. Но я решила: придет Гед, уж он-то наверняка знает, чему ее следует учить, что нужно знать моей бедняжке.

– Я не знаю, – прошептал Гед. – В ребенке я вижу только… уродство. Зло.