Кладбищенский фантом. Кошмары Серебряных прудов - Устинова Анна Вячеславовна - Страница 20

— Ну, может, им пока неохота? — ответила Жанна. — Захотелось просто чуть–чуть отдохнуть в отдельной квартире.

— Ты моих предков не знаешь, — заспорил я. — Они оба такие деятельные и активные. Если уж что–нибудь надо, никогда не откладывают на потом. Жанна, а твоя мама после переезда не очень изменилась?

— Что ты имеешь в виду? — уставилась она на меня.

— Ну–у… — я замялся, пытаясь выразить суть. — Даже не знаю.

— Совершенно не изменилась, — без тени сомнения заявила Жанна. — Какая была, такая и есть.

— И телек смотрит не больше обычного? — все же полюбопытствовал я.

— Вообще не смотрит, — ответила Жанна. — Так как у нас теперь его нет.

— Почему? — настала очередь удивиться мне.

— Да понимаешь, во время переезда его кокнули. Совсем кокнули. А новый все никак не купим. Да мать как–то и не очень торопится. Она говорит: «Никогда раньше не думала, что телевизор сжирает столько свободного времени». В общем, ей вполне достаточно книг. Правда, она и раньше много читала. Но не так, как сейчас.

— Ясно, — пробормотал я. — Читает и не изменилась. А мои предки смотрят и изменились.

— Слушай, Федор, — усмехнулась Жанна. — По–моему, у тебя развивается паранойя. Не одна навязчивая идея, так другая.

— Никаких навязчивых идей у меня пока нет, — обиделся я.

— Как это нет! — вновь усмехнулась Жанна. — Ну, переехали твои предки. Расслабились без соседей. А ты сразу делаешь далеко идущие выводы. Мол, все это неспроста, и характеры у родителей

меняются.

Спорить я не стал. Хотя в глубине души был уверен: прав я, а не она. Но так как пока ничего конкретного доказать не мог, то предпочел свернуть тему, и до самого возвращения матери мы с Жанной просто проболтали. Она рассказала мне о своей бывшей школе. А я — о своей, и о Макси–Коте, и о том, как мы с предками жили в нашем старом доме с рыцарем на Садовом кольце.

Вернувшись и обнаружив у нас Жанну, мать не смогла скрыть неудовольствия. Поэтому Жанна вскоре ушла. Правда, мы с ней успели договориться, что в школу завтра пойдем вместе. Или я за ней захожу. Или она — за мной. В общем, кто первый соберется.

Вечер прошел как обычно. Родители опять весь вечер проторчали у телевизора. Я попытался им намекнуть, что неплохо бы хоть книги расставить на полку. И даже сам было занялся этим. Но предки решительно воспротивились, заявив, что сегодня мне лучше на всякий случай не напрягаться. А сами они устали и хотят отдохнуть.

— Так что иди к себе в комнату, — шикнул на меня отец. — Тут интересная передача, а ты своим копошением нас отвлекаешь.

Я посмотрел на экран. Выступал какой–то мужик. Он рассказывал о гастролях оркестра русских народных инструментов в городе Пскове. Я не знал, что и подумать. Мои предки никогда не увлекались народной музыкой. Впрочем, никакой другой — тоже. Видимо, Жанна права. Они с этим переездом сильно устали. Оставив их наслаждаться русскими народными инструментами, я ушел в свою комнату.

Свет у меня был погашен. Лишь со стенки светился красный глазок телевизора. «Странно, — подумал я. — Ведь я выключал его. Во всяком случае, днем он точно не светился». Я зажег свет, подошел к телевизору и ткнул кнопку. Глазок погас.

Смотреть телевизор мне сегодня совсем не хотелось, и я потянулся за книжкой. Потом позвонил Макси–Кот. Мы с ним немножечко поболтали. Макс строил грандиозные планы на выходные. Я мысленно прикинул: чтобы все это осуществить, Макси–Кот должен провести у меня по меньшей мере месяц. Мы попрощались. Я продолжал читать. Потом взгляд мой снова упал на телевизор. Что за ерунда? Красный глазок опять светился. Это меня расстроило. Только обзавелся собственным телеком, а в нем какой–то брак. Чуть погодя меня одолели сомнения. Может, я просто машинально снова включил и не заметил? Такое вполне могло быть. Ведь от нажатия кнопки в моей модели телевизора загорается только глазок, а звук и изображение надо включать после этого с помощью дистанционника.

Я еще раз отрубил питание. Красный огонек исчез. Я облегченно вздохнул. Кажется, насчет брака я погорячился. Однако, снова начав читать, я то и дело косился на панель телевизора. Глазок не горел.

В половине девятого позвонила Жанна. Я немедленно вспомнил: она ведь сегодня должна была встретиться с фотографом.

— Ну, как?

— Никак, — ответила она. — Гуляла с Пирсом до последнего. А Никита Павлович не появился.

— Не появился? — переспросил я.

— Ну да, — по голосу Жанны чувствовалось, что она растеряна. — Вообще–то он всегда гуляет с собакой в одно и то же время.

— Может, на работе задержали? — предположил я.

— Тогда бы с собакой кто–то другой должен был выйти, — отвечала Жанна. — А собаку его я тоже нигде не нашла. Мы с Пирсом специально весь двор обошли и даже окрестности.

— А Никита Павлович живет один?

— Чего не знаю, того не знаю, — сказала Жанна. — Мы ведь с ним в основном про собак разговаривали. — Понимаешь, Пирсик очень с Кузькой его подружился.

— И какой же породы у него этот Кузька?

— Во–первых, не этот, а эта, — уточнила Жанна. — Полное имя Кузьминична. А порода интересная. Метиска. Помесь колли с боксером. Смотрится крайне своеобразно. Уж будь покоен. Если бы Кузьку сегодня кто–то другой выгуливал, я все равно бы заметила.

— Та–ак, та–ак, — протянул я. — Значит, ни хозяина, ни собаки. Именно после того, как ты показала ему газету.

— Ой, Федор, — испуганно проговорила Жанна. — Я и сама уже думала, думала… Но давай все–таки подождем до завтра. Вдруг это просто случайность. Ну, действительно, задержали его на работе. Или плохо себя почувствовал. И выйдут они с Кузькой позже. А, может, он выгулял собаку возле самого подъезда, а на площадку решил не ходить. Вот мы с ним и не встретились.

— Может быть, — согласился я. — Но как только дело касается старухи в черном, что–нибудь обязательно происходит не так. Понимаешь, Жанна, многовато случайностей и совпадений. Я даже сказал бы, чересчур много.

— Чересчур, — голос ее прозвучал словно эхо. — Ладно, Федор, посмотрим, придет ли Никита Павлович завтра вечером на площадку.

— А, кстати, ты знаешь номер его квартиры? — поинтересовался я.

— Интересно, откуда? Я же тебе русским языком сказала: все наше знакомство основано на дружбе Пирса и Кузьки. А так как они домашними визитами не обмениваются, то меня номер квартиры Никиты Павловича как–то не волновал. Я знаю только его дом и подъезд. Но подъезд неточно. То ли второй, то ли третий.

— Вполне достаточно, чтобы в крайнем случае выяснить, — заверил я. — Фамилия, имя и отчество нам известны. Значит, поспрашиваем у соседей. Тем более что у него собака такая необычная.

— Можем просто позвонить в газету, — подхватила Жанна. — Там на последней странице есть координаты редакции. Если даже нам адреса Никиты Павловича не дадут, то телефон уж точно достанем. Наврем что–нибудь вроде того, что должны передать ему интересные фотоматериалы. У тебя, Федор, газета сохранилась?

Я подбежал к столу. Газета лежала на месте, однако, уже напуганный цепью необъяснимых случайностей, я убрал ее в ящик и запер на ключ. И только после этого сообщил Жанне:

— Порядок.

Вскоре мы попрощались. Странное исчезновение Никиты Павловича не выходило у меня из головы. Принимая Жаннины доводы как вполне логичные, я все же вполне допускал, что сорвалась сегодняшняя встреча неспроста. То ли фотограф обманул вчера Жанну, и монтаж был делом его рук. То ли, явившись в редакцию и начав выяснять, в чем дело, он заставил кого–то принимать срочные меры. В таком случае с Никитой Павловичем случилась беда, и надо как–то его выручать. Однако, пока мы не выяснили, в чем дело, неизвестно, чем можно помочь ему. Да и нужно ли помогать? И, наконец, не грозит ли нам самим опасность как нежелательным свидетелям?

Я тут же позвонил Макси–Коту.

— Слушай, а Никита Павлович на встречу–то не явился, — сообщил я.

— Какой еще Никита Павлович? — невнятно переспросил Макс. Он явно что–то жевал.