Резец небесный - Ле Гуин Урсула Кребер - Страница 7

Хабер зафиксировал время – пять часов шесть минут.

В пять одиннадцать он нажал черную клавишу и выключил Аугментор. В пять двенадцать, наблюдая на экране возобновление рисунка медленного сна, Хабер склонился над пациентом и трижды отчетливо произнес его имя.

Орр вздохнул, вяло развел руками, открыл глаза – и проснулся. Освободив его от трансшлема двумя отработанными движениями, Хабер мягко и сердечно поинтересовался:

– Как вы себя чувствуете, мистер Орр? Все в порядке?

– Хорошо, спасибо.

– Сон вы видели – пока это все, что могу вам доложить. Вы запомнили его? Можете пересказать?

– Конь, – сипловато отозвался Орр, до конца еще не проснувшись, и опустил ноги на пол. – Сон про коня. Вот про этого. – Он жестом указал на огромную украшавшую глухую стену врачебного кабинета фотофреску – это было изображение известного рысака по кличке Темени-Холл note 2, беззаботно резвящегося на сочно-зеленой лужайке.

– А что именно вам снилось про него? – довольным тоном спросил Хабер. Он вовсе не рассчитывал на успех с первого же сеанса.

– Это было… Я брел по этому полю, а конь сперва гарцевал в отдалении. Затем он поскакал ко мне, и казалось, что приближается он отнюдь не с добрыми намерениями. Но я почему-то совсем не испугался этой атаки. Наверное, рассчитывал поймать жеребца за уздечку или увернуться в последний момент. Во всяком случае был уверен, что ничто серьезное мне не угрожает – конь-то ненастоящий, с картинки из вашего кабинета. Нечто вроде игрушки из папье-маше… Мистер Хабер, а вас… вас в этой картине… ничего не удивляет? Ничто не кажется необычным?

– Ну, некоторые находят ее слишком энергичной для крохотного офиса, какой-то чересчур бодряческой. Секс-символ в натуральную величину – и прямо напротив кушетки для гипноза! – Доктор шаловливо улыбнулся.

– А что здесь у вас висело с час тому назад? Я хочу сказать, не висела ли там другая картинка, когда я к вам пришел, например фотография горы Маунт-Худ – до того, как я увидел сон про эту лошадь?

…О Господи он прав он совершенно прав здесь же висел Маунт-Худ…

…Какой такой Маунт-Худ здесь никогда не было никакого Маунт-Худа здесь всегда висел конь висел конь висел конь…

…здесь был Маунт-Худ…

…Конь здесь всегда был конь здесь всегда…

Доктор, не мигая, пялился на Джорджа Орра, не сводил с него взгляда несколько бесконечно долгих секунд – пытаясь постичь непостижимое, собрать воедино клочки мыслей и найтись, дать пристойный ответ… и скрыть, скрыть, скрыть свое ошеломление. Он врач, он должен внушать почтение и трепет, он знает ответы на все вопросы…

– Стало быть, вам кажется, Джордж, что прежде здесь находилось изображение горы Маунт-Худ?

– Именно так, – заявил тот печально, но непреклонно. – Маунт-Худ. Весь в снегу. На фоне синего неба.

– Гм-гм… – скептически хмыкнул Хабер, лихорадочно взвешивая, оценивая невозможное – или немыслимое? Сосущий холодок под ложечкой уже отпускал его.

– Вы со мной не согласны?

Взгляд пациента… в этих неопределенного цвета бездонных глазах читалось искреннее разочарование и слабеющий свет надежды – определенно, взгляд не вполне нормального человека.

– Боюсь, не согласен. Это знаменитый Темени-Холл, трехкратный чемпион восемьдесят девятого года. Сами скачки я тогда прозевал, хотя обожаю их и весьма стыжусь, что человечество, решая свои продовольственные проблемы, под корень изводит братьев наших меньших. Конечно, лошадь в офисе – в некотором роде анахронизм, но эта картинка мне нравится. Она передает силу, бьющую через край энергию – полную самореализацию в исконном ее биологическом смысле. Своего рода идеал, к которому стремится в работе каждый психиатр, некий вдохновляющий символ. Выбирая тему для внушения в нашем с вами сеансе, я случайно взглянул на картину и… – Хабер снова недоверчиво покосился на стену – естественно, там была лошадь, а не что-либо иное. – Но если недостаточно моих заверений, давайте спросим мисс Кроуч, она работает у меня уже полных два года.

– Мисс Кроуч ответит, что здесь всегда была именно эта картинка, – ответил Орр тихо и горестно. – Всегда лошадь, только лошадь и ничего кроме лошади. Что бы там мне ни приснилось. Я еще надеялся, что вы, подобно мне, сохраните воспоминания о предыдущей реальности, раз сами программировали мой сон. Ничего из этого не вышло, по-видимому.

Взгляд пациента вместо острого разочарования снова выражал прежнее тихое отчаяние, безнадежную мольбу о помощи, адресованную никому и в никуда.

Джордж Орр явно был нездоров и нуждался в лечении.

– Вам придется посетить меня снова, Джордж, и завтра же, если возможно.

– Но я работаю…

– Отпроситесь на часок пораньше и приходите к четырем. Вы ведь на ДНД. Стесняться тут нечего, смело скажите своему шефу правду. Не менее восьмидесяти двух процентов населения раньше или позже проходит через ДНД, не говоря уже о тридцати одном проценте, попадающем на ПНЛ. Подходите к четырем, и мы продолжим. И не сомневаюсь, что добьемся определенного результата. Вот вам пока временная карточка – это поможет вам удержать сны в размытом состоянии без полного их подавления. Вы можете использовать ее раз в три дня в любом аптечном автомате. Если увидите отчетливый сон или же вас встревожит что-либо иное, звоните тотчас же, днем или ночью, неважно. Но, думаю, что не придется, если станете аккуратно принимать прописанное мною средство. А если мы с вами еще как следует поработаем, нужда в каких бы то ни было лекарствах и вовсе отпадет. Все ваши проблемы рассеются, как туман, и вы вздохнете свободно и счастливо. Договорились?

Орр принял из рук доктора рецептную IBM-карту.

– Было бы здорово, – сказал он с неуверенной улыбкой, опуская ее в карман. Затем выдавил нечто вроде смешка. – А знаете, я заметил еще кое-что относительно этого коня на стене…

Хабер застыл, глядя на пациента с высоты своего роста сверху вниз.

– Чем-то он неуловимо напоминает вас, – договорил Орр.

Хабер обернулся к фреске. Точно. Здоровенный, пышущий неукротимой силой, гривастый гнедой, несущийся в отчаянном галопе…

– Может, и конь, что приснился, напоминал вам меня? – спросил Хабер, не педалируя, но все же чуточку сварливо.

– Разумеется, – ответил пациент.

Когда Орр ушел, Хабер присел и с тяжелым смутным чувством уставился на фотографию Темени-Холла. Здоровущий жеребец действительно слишком велик для крохотного кабинета. И Хаберу вдруг почему-то мучительно захотелось иметь вместо него нормальное окно с видом на горы.

3

Джордж Орр покинул контору ровно в полчетвертого и пешком направился к ближайшей станции метро – машины у него сроду не было. Правда, подкопив, он сумел бы обзавестись подержанным паровым «фольксвагеном», но к чему он, спрашивается? Центр города, где живет Орр, для проезда закрыт, а ездить на пикники ему просто некуда. И водительские права, полученные еще в начале восьмидесятых, так ни разу и не понадобились. Поэтому домой с работы, из Ванкувера, он возвращался именно подземкой.

Поезда курсировали битком набитые – час пик; сдавленный со всех сторон служивым людом, Джордж смело мог игнорировать поручни и свисающие ременные петли; порою, когда давление окружающих его потных тел (t) превозмогало силу тяготения (T), мог даже оторвать ноги от пола и как бы воспарить. Вот и сейчас точно та же история – сосед Орра по давке, не в состоянии опустить руку с газетой, изловчился читать спортивную колонку чуть ли не под потолком вагона. Заголовок «Мощный прорыв границы Афганистана» и под ним литерами помельче «Прямая угроза интервенции» мозолил глаза Орру первые шесть остановок. Затем газета вместе с ее владельцем устремились к выходу, а их место тут же заступила парочка томатов на зеленой пластиковой тарелке, под которой обнаружилась пожилая леди в зеленой пластиковой же накидке. Дама прочно обосновалась на левой ноге Орра и не двигалась с места в течение трех следующих остановок.