Резец небесный - Ле Гуин Урсула Кребер - Страница 27

Солнце уже кануло за горизонт, когда Лелаш проехала мост через Туалатин, блеснувший атласом меж крутых лесистых берегов. Дорога вильнула к югу, вскоре в левое окно машины тусклым молочным оком заглянула полнеющая луна. Ее любопытствующий взгляд через плечо почему-то встревожил Хитер. Играть с ней в гляделки, как случалось в романтической юности, не тянуло. Луна больше не была для людей ни символом Недосягаемого, как многие тысячелетия прежде, ни символом Покорения – результат успехов времен не столь давних. Она стала олицетворением Утраты. Украденная монета, зловещее жерло фантастического орудия, белая прореха в черном бархате небес. На Луне теперь хозяйничали пришельцы. Первым актом агрессии

– и первым же проявлением их присутствия в Солнечной системе – стала атака на лунную базу, злодейское удушение сорока землян под вдребезги разбитым куполом. В тот же день, практически одновременно с базой, погибла и советская орбитальная станция – фантастически прекрасная конструкция, изящная, как громадный парашютик чертополоха, – парившая над Землей и служившая русским ступенью для предстоящего рывка к Марсу. Всего лишь десять лет прошло, как после отступления Мора рухнувшая было цивилизация, словно птица Феникс, начала возрождаться из пепла – промышленность, орбитальные полеты. Луна, на очереди Марс – и на тебе! Бессмысленная, беспрецедентная, ни на что не похожая дикость, воплощение слепой ненависти к людям самой Вселенной.

За дорогами здесь тоже давно уже никто не присматривал, как в былые времена, когда всем на свете заправлял его величество хайвей, – в растрескавшемся асфальте зияли жуткие выбоины. Но упрямица Хитер, почти не отрывая стрелку спидометра от красной риски – 45 миль в час, – нещадно гнала автомобиль по просторной залитой мрачным лунным светом долине реки Ямсхил. Мосты, мосты, один за другим, пять или шесть, затем мелькнули деревушки Данди и Гран-Рондо – в одной еще чуть теплится жизнь, вторая давно заброшена, в руинах, мертвая, как и Карнак за ней следом. Наконец дорога запетляла среди лесистых холмов – «Лесной коридор Ван Дазера», гласил ветхий дорожный указатель, сохранившийся еще с тех времен, когда в округе вовсю хозяйничали лесозаготовители. Не все леса в Америке, к счастью, пошли на тару, щепу и на Дика Трейси из «Санди-монинг». Кое-что уцелело. Указатель поворота направо: «Национальный заповедник Сисло». Никаких тебе чертовых лесопилок, никаких пеньков да гнилых сучьев – нетронутый девственный бор. Гигантские тсуги своими развесистыми кронами окончательно укрыли землю от зловещей лунной радиации.

Указатель, который выискивала Лелаш среди хмурого подлеска, в жидких лучах фар углядеть удалось буквально чудом. Новый поворот, с милю тряски по корням и буеракам проселка и, наконец, первое бунгало, в лунном свете матово отсвечивающее дранкой. Хитер глянула на часы – самое начало девятого.

Домики стояли вразброд, тридцать – сорок футов между соседними; заметив первый, Лелаш легко угадала по блеску крыш остальные, немалая часть за ручьем. Местность была вычищена от подлеска, при строительстве пришлось, видимо, пожертвовать и двумя-тремя вековыми соснами. Светилось лишь одно окно – понятное дело, конец марта, вторник, кто поедет? Распахнув дверцу, Лелаш поразилась звукам ручья – эдакий несмолкаемый водный грай, многоголосые рулады на фоне оглушительной тишины уснувшего леса. Вечный гимн матушке природе.

Разок-другой запнувшись в потемках, Лелаш добралась до единственной обжитой хижины и проверила припаркованную рядом тачку – от Герца, на аккумуляторах. Ничего другого она и не ожидала. Но вдруг там все же не Орр, а кто-то другой? Ну и черт с ним, не съедят же ее, в конце концов! Хитер постучала.

Полминуты спустя, тихо ругнувшись, забарабанила снова.

Оглушительное журчание ручья, более ни звука.

И вдруг дверь, скрежетнув, отворилась. На пороге стоял Орр, всклокоченный, с пересохшими губами, сонно мигая запавшими воспаленными глазами. Своим видом больного и надломленного он перепугал Хитер.

– Вы что, захворали? – ахнула она.

– Нет, э-э… как бы это сказать… Да вы проходите…

Пришлось зайти. Наметанный взгляд сразу же обнаружил кочергу при деревенской печурке – в случае чего можно оборониться. Если, разумеется, Орр не завладеет орудием первым.

Господи, ради всего святого, она ведь практически не уступает ему в весе, да и куда свежее теперь этого заморыша. Трусиха! Чего ей бояться?

– Нализались, что ли?

– Нет, я не…

– Что вы не? Что еще тут стряслось с вами такое?

– Не могу заснуть.

Крохотное бунгало восхитительно пахло печным жаром и свежеструганной сосной. Всю его обстановку составляли деревенская плита с двумя конфорками, картонная коробка, доверху набитая ольховыми сучьями, полушкаф-полубуфет, стол, табурет и армейская раскладушка.

– Присядьте, – велела Хитер. – У вас ужасный вид. Вам обязательно нужно к врачу. Выпить хотите? У меня в машине есть немного бренди. Но лучше бы вам поехать со мной, мы можем отыскать доктора в Линкольне, неподалеку отсюда.

– Я в полном порядке. Просто глаза слипаются.

– Вы же сказали, что не можете заснуть!

Орр сфокусировал на гостье мутный воспаленный взгляд:

– Не могу позволить себе. Боюсь.

– О Господи! И как давно?

– М-м-м… с воскресенья.

– Вы не засыпали с воскресенья?

– А может, с субботы, – пробормотал Орр неуверенно.

– Что-нибудь принимали? Стимуляторы, например?

Джордж помотал головой.

– Я немного спал урывками, совсем по чуть-чуть, – произнес он неожиданно бодрым голосом и тут же, как дряхлый старик, клюнул носом. Но прежде чем Хитер успела смерить его недоверчивым взором, очнулся и внятно выговорил: – Вы приехали сюда специально из-за меня?

– Ну а из-за чего же еще! Бог ты мой, ну не за елкой же к Рождеству меня сюда занесло! Вы вчера не явились на ленч.

– Ох! – Джордж поднял глаза, старательно фиксируя взгляд на собеседнице. – Весьма, весьма сожалею. По-моему, я вчера был не в себе.

Произнося это, он неожиданно, с поправкой на прическу и сомнамбулический взгляд, снова на мгновение стал самим собой – человеком с врожденным чувством собственного достоинства, упрятанным, впрочем, столь глубоко, что поди еще угадай!

– Ладно-ладно! Проехали, – смешалась Хитер. – Мне-то что? Но вот вы, вы просачковали вчера сеанс – думаете, сойдет с рук?

Орр печально кивнул.

– Разрешите угостить вас чашечкой кофе? – любезно осведомился он.

Это уже не просто достоинство, подумала Хитер, нечто большее – чистота? цельность? нетронутость? Как у небезызвестного полена благородной породы, что по случаю досталось папе Карло. Как у глыбы каррарского мрамора.

Беспредельность таящихся внутри образов, ничем не ограниченная, ярко выраженная целостность бытия, не тронутого еще резцом скульптора – доподлинная вещь в себе, черный ящик.

Таким интуитивно увидела она Орра теперь и более всего поразилась в нем

– силе. Ей еще не доводилось встречать личность сильнее – Орр был неколебим, как скала, как краеугольный камень самого бытия. Вот почему он так приглянулся с первой же встречи, сообразила Хитер. Мощь манила ее, она стремилась к силе, как мотылек на свет. У Хитер был немалый сексуальный опыт, сводившийся по сути к постоянным изменам, но ни разу еще не доводилось столкнуться с подлинно сильной личностью, даже просто опереться

– для всех мужиков, этих хлюпиков, опорой становилась как раз она сама. Тридцать лет ждала она встречи с кем-нибудь, способным подставить плечо и не жаждущим ответных презентов…

Вот он, здесь, этот психованный заморыш с красными глазами – ее башня Давидова, ее твердыня.

Жизнь – несусветная карусель, думала Хитер. Никогда не знаешь, что ждет тебя за углом.

Пока Орр занимался у плиты незатейливой готовкой, она сняла плащ и бросила его на койку. Джордж расстарался – сварганил динамит, не кофе: 97 процентов кофеина, 3 – всего остального.

– А себе?

– Уже из ушей течет, боюсь, сердце не выдержит.