Резец небесный - Ле Гуин Урсула Кребер - Страница 14

– Интересно, чем это вы, собственно, недовольны? Разве иметь бунгало безнравственно? Тысячи, десятки тысяч людей мечтают выиграть там участок с тех самых пор, как правительство отменило в прошлом году запрет и проводит розыгрыш. Вам просто дьявольски повезло!

– Но у меня же не было бунгало, – ответил клиент. – Да и ни у кого там не было. Лесопарки, вернее, то, что от них еще оставалось, были строго-настрого закрыты как государственный заповедник. Пикники и то разрешалось устраивать лишь на опушке. И никакой госаренды не было и в помине. Вплоть до прошлой пятницы. Когда я увидел во сне, что аренда существует.

– Но, видите ли, мистер Орр, насколько мне помнится…

– Я знаю, что вам помнится, – мягко перебил он. – Мне тоже это известно. Мне известно, что прошлой весной было принято правительственное решение сдавать в аренду часть Национального заповедника. Известно также, как я подал в срок заявление и попал в число немногих счастливчиков, выигравших лотерею. И так далее. Но я знаю также и то, что до прошлой пятницы ничего этого и в помине не было. И доктор Хабер тоже это знает.

– Стало быть, ваш сон в прошлую пятницу, – хмыкнув, ядовито заметила мисс Лелаш, – изменил прошлое всего штата Орегон и даже повлиял на прошлогоднее решение Вашингтона? А также стер воспоминания у всех, за исключением вас и вашего доктора? Простой сон? Вы хотя бы его запомнили?

– Запомнил, – ответил Орр угрюмо, но твердо. – Мне приснилось живописное бунгало на берегу шумно журчащего ручья. А уже в воскресенье картинка полностью подтвердилась. Я понимаю, мисс Лелаш, поверить в такое трудно. Сомневаюсь, что даже доктор Хабер полностью осознал случившееся. Но он просто не мог ждать, пока поймет все до конца. Возможно, разобравшись, с чем столкнулся, он проникнется серьезностью ситуации и станет вести себя осторожнее.

Видите ли, сама схема чрезвычайно проста. К примеру, вы гипнотизируете меня и приказываете увидеть во сне… допустим, розовую собаку на полу этой самой комнаты. Я выполняю заказ. Но вы же понимаете, что розовая собака не появится здесь, пока их не существует в природе, пока они не станут неотъемлемой частью окружающей реальности. Может статься, мой сон попросту возьмет белого пуделя, окунет моими руками в розовую краску, придумав для этого предлог, благовидный и убедительный. Но если, формулируя задание, вы настаиваете, что розовый – натуральный окрас упоминаемой собаки, то моему сну придется включить розовую масть собак в эволюционное древо матушки природы. Повсеместно. Начиная с плейстоцена или когда бы там первые собаки ни появились. Получится, что они всегда были не только черные, коричневые, желтые, белые, какие-то там еще – но и розовые.

И вот уже одна из таких розовых симпатяшек заглядывает в комнату, и конечно же, это ваша давняя любимица колли, или пекинес вашего коллеги, или еще что-нибудь в том же роде. Никакой магии. Ничего сверхъестественного. Каждый сон заметает за собой следы абсолютно. Просто, когда я просыпаюсь, в комнате по какой-то вполне убедительной причине дрыхнет самая что ни на есть заурядная розовая псина. И, естественно, никто не усматривает в этом ничего чрезвычайного – кроме меня и автора сценария моего сна. То есть доктора Хабера. Я помню иную реальность, и он тоже. Доктор находится рядом в самый момент перемены, к тому же зная содержание моего сна заранее. Он не признается, что понимает, но я уже раскусил его. Для кого-либо еще розовые собаки – дело житейское, обыкновенное, они водились всегда, но только не для нас с доктором. Для нас они и были, и одновременно их как бы не было.

– Двойственность пространства-времени, альтернативные вселенные, – язвительно прокомментировала мисс Лелаш. – Вы не грешны, часом, мистер Орр, пристрастием к ночным повторам старинных телешоу?

– Отнюдь нет, – сухо, в тон ей, бросил клиент. – Мисс Лелаш, я не прошу вас верить мне. Во всяком случае без доказательств…

– Ну слава те, Господи!

Клиент улыбнулся почти что весело. Он смотрел на хозяйку кабинета весьма приязненно, даже чересчур – мисс Лелаш поняла вдруг, что, похоже, приглянулась ему как женщина.

– Мистер Орр, ну признайтесь же, что пошутили. Какие, к дьяволу, доказательства можно извлечь из сновидений! В особенности если ваши сны при малейшем изменении стирают все улики вплоть до плейстоцена?

– А не могли бы вы… – спросил Орр с неожиданным напором, как бы осененный некоей новой надеждой, – не могли бы вы, действуя как мой адвокат, принять участие в одном из сеансов доктора Хабера? Если согласитесь, конечно.

– Да. Это вполне осуществимо. Такое можно устроить, придумав какой-нибудь благовидный предлог. Но, видите ли, использование в таком деле адвоката в качестве свидетеля возможных нарушений прав личности может взорвать установившиеся между врачом и пациентом взаимоотношения. Не знаю уж, каковы они там у вас на самом деле – извне судить трудно. Знаю только, что обычно пациент должен доверять своему врачу и наоборот. Если же вы натравите на Хабера адвоката, чтобы тот добился замены врача, о каком доверии дальше может идти речь? Вся работа насмарку. А вдруг он все-таки искренне пытается вам помочь?

– Да, конечно. Но он использует меня в своих экспериментальных… – Орр не договорил, заметив, как окаменело темное лицо Лелаш – Черная Вдова узрела наконец свою настоящую жертву.

– В экспериментальных целях? Вы не шутите? Этот агрегат, о котором шла речь, – он что, на самом деле экспериментальный? А одобрен ли такой эксперимент ЗОБ-контролем? Что вы подписывали, какие бланки, кроме форм ДНД и добровольного согласия на гипноз? Ничего? Похоже, у нас возник прекрасный повод для вмешательства, мистер Орр.

– Значит, вы сможете присутствовать на сеансе?

– Вполне возможно. Но дело пойдет уже о защите ваших гражданских прав, а не просто личной неприкосновенности.

– Вы, надеюсь, понимаете, что никаких серьезных неприятностей доктору Хаберу я не желал бы причинять? – забеспокоился Орр. – Очень не хотелось бы. Я ведь чувствую, что мыслит он правильно. Единственное, что тревожит,

– он не столько лечит меня, сколько использует.

– Если Хабер ведет опыты на людях с благими, так сказать, намерениями, то примет свою судьбу как должное, без стенаний. А если оборудование зарегистрировано и одобрено, то ничто ему и не угрожает. У меня уже было два схожих случая. По просьбе ЗОБ-департамента я наблюдала в медцентре иллюзион новичка-гипнотизера – явное надувательство, – а также вывела на чистую воду одного типа из института «Лесная дубрава», который внушал людям агорафобию, чтобы те в самой жуткой давке чувствовали себя как рыба в воде. Мы пришли к выводу, что в таких действиях кроется элемент нарушения закона о промывке мозгов. В общем, я без труда смогу получить ордер ЗОБ-контроля на проверку этой – как бишь там ее? – техники доктора Хабера. Вы при этом, кстати, останетесь за рамками – доктор и не узнает, что я ваш адвокат. Сделаем вид, будто вообще незнакомы. Я заявлюсь как официально аккредитованный наблюдатель АСДС note 4, приглашенный ЗОБ-контролем. Тогда, если дело у нас не выгорит, ваши с доктором отношения ничуть не пострадают. Это единственный приемлемый способ поприсутствовать на одном из ваших сеансов.

– Я, кстати, единственный пациент, которого доктор Хабер пользует сейчас своим Аугментором – он сам так говорил. Аппарат еще в стадии доработки.

– Стало быть, независимо от намерений, это явный эксперимент на человеке. Хорошо. Посмотрим, что мне удастся сделать. Должна предупредить

– одни формальности займут никак не меньше недели.

Орр выглядел явно разочарованным.

– Постарайтесь не стереть меня из реальности вашими снами за предстоящую неделю, мистер Орр, – посоветовала Лелаш, отчетливо расслышав в собственном голосе хитиновое клацанье жвал.

– Разве что нечаянно, – ответил тот с искренней благодарностью – да нет. Господи Боже мой, в его голосе звучала не просто благодарность – нескрываемая приязнь! Орр явно симпатизировал ей!