Проклятый дар - Ле Гуин Урсула Кребер - Страница 44

– Оррек?

Я подошел ближе: пусть удостоверится, что это я.

Он никак не мог проснуться и довольно долго моргал и тер глаза; он даже губу прикусил, чтобы очнуться ото сна. Потом снова изумленно посмотрел на меня и спросил:

– А где твоя повязка?

– Я не причиню тебе зла, отец.

– А я никогда и не думал, что ты можешь причинить мне зло, – сказал он все еще удивленно, но вполне уверенно.

– Вот как? Значит, ты никогда по-настоящему не боялся моего «дикого дара»?

Отец сел, спустил ноги с кровати, покачал головой, взъерошил волосы и снова посмотрел на меня.

– В чем дело, Оррек?

– А дело в том, отец, что этого вашего «дикого дара» у меня никогда и не было! Ведь не было, правда? У меня вообще никакого такого дара нет. И змею я никогда не убивал, и собаку тоже. Это все ты!

– Что ты такое говоришь, Оррек?

– Ты обманом заставил меня поверить в то, что и у меня тоже есть дар рода Каспро, просто я пока не умею им управлять. Так тебе проще было использовать меня. Да и стыдиться не пришлось из-за того, что я лишен этого дара, из-за того, что я позорю твой род, из-за того, что я сын каллюки!

Канок вскочил. Я думал, он меня ударит, но он даже ничего не сказал, лишь ошеломленно смотрел на меня.

– Да если бы у меня был этот дар, – продолжал я, – неужели я бы его сейчас не применил? Неужели не показал бы тебе, какие потрясающие вещи могу делать с его помощью? Как замечательно могу убить, уничтожить все что угодно? Но у меня этого дара нет. Я не унаследовал его от тебя. Ты дал мне только эти три года слепоты!

– Сын каллюки? – словно не веря собственным ушам, повторил он шепотом.

– Неужели ты думаешь, я ее не любил? Но ты не позволял мне ее видеть! Весь год! И только когда она уже умирала, один лишь раз… А все потому, что тебе нужно было поддерживать созданную тобой ложь!

– Я никогда не лгал тебе, – сказал он. – Я думал… – И он умолк. Он все еще был слишком потрясен моими словами, чтобы как следует рассердиться.

– Да, и еще Рябиновый ручей! Неужели ты веришь, что это сделал я?

– Да, – сказал он. – Я такой силой не обладаю.

– Обладаешь! Еще как обладаешь! И тебе это прекрасно известно! Ведь проложил же ты тогда целый ров через всю рощу вдоль границы. И это ты убил на месте тех людей в Дьюнете. Ты-то сполна обладаешь даром Каспро! А у меня ею нет совсем. Ни капли. И все это время ты обманывал меня. Возможно, ты обманывал и самого себя, потому что тебе невыносима была мысль о том, что твой сын не такой, как ты. Не знаю. Не уверен. И, в общем, мне все равно. Я знаю одно: больше ты мной пользоваться не будешь! Ни моим «диким даром», ни моей вынужденной слепотой. Все это моя беда. И я не позволю тебе и дальше морочить мне голову. Я не позволю твоему стыду пробуждать и во мне стыд и чувство собственной неполноценности. Найди себе другого сына, если я для тебя недостаточно хорош!

– Оррек, – сказал он, точно человек, сбитый с ног ураганом.

– Вот, возьми! – Я швырнул свою повязку на пол к его ногам, с грохотом захлопнул за собой дверь и бросился вниз по винтовой лестнице. Бедная Коули, совершенно ничего не понимая, понеслась за мной следом, пронзительно и предупреждающе лая, и нагнала меня уже в самом низу лестницы, тут же схватив за край килта зубами. Я погладил ее по спине, неторопливо перебирая пальцами мягкую шерсть и желая немного успокоить. Она действительно перепугалась; она даже зарычала разок. Потом мы вместе пошли в мою комнату, я закрыл дверь, а Коули легла на пороге. Не знаю уж, то ли она решила сторожить меня, то ли хотела помешать мне снова выйти из комнаты.

Я растопил потухший камин, зажег свечу и уселся за стол. Книга, написанная великим поэтом, по-прежнему лежала на столе – настоящее сокровище, сулящее радость и утешение. Но сейчас я не мог читать ее. Да, я вернул себе свои глаза, но что я теперь должен был с ними делать? Что в них было хорошего? И что хорошего было во мне самом? КТО ЖЕ МЫ ТЕПЕРЬ ТАКИЕ? – спросила тогда Грай. Если я не сын своего отца, то кто же я тогда?

Глава 17

Рано утром я вышел из своей комнаты и спустился вниз, не надев на глаза повязку. Как я и думал, женщины тут же подняли крик и бросились наутек. Одна Рэб не убежала и упрекнула меня дрожащим голосом:

– Оррек, ты перепутал всех девушек на кухне!

– А нечего меня бояться! – с вызовом сказал я. – Ну чего вы боитесь? Я не могу причинить вам никакого вреда. Разве ты боишься Аллока? А ведь у него дар Каспро куда сильнее, чем у меня! Скажи всем: пусть ничего не опасаются и возвращаются назад.

Как раз в эту минуту по винтовой лестнице из башни спустился Канок. Он посмотрел на нас, и лицо у него было как каменное, когда он сказал:

– Оррек говорит, что его бояться не нужно? Да, Рэб, это правда. И вы все должны верить его слову, как верю ему я. – Канок говорил медленно, с трудом. – Просто вчера вечером Оррек не успел сказать вам об этом. Кстати, я уезжаю. Тернок считает, что его стаду белых коров грозит реальная опасность со стороны Драмманта. Я еду к нему. Мы вместе будем дежурить у границ его владений.

– Я тоже могу поехать, – тут же вызвался я.

Канок постоял в нерешительности с тем же безучастным выражением на лице, потом сказал:

– Как хочешь.

Мы взяли с собой на кухне сыру и хлеба, рассовали все это по карманам, чтобы потом поесть на ходу, и отправились в путь. Оружия у меня никакого не было, кроме посоха Слепого Каддарда, довольно неудобной вещи при поездке верхом. Канок кинул мне свой длинный охотничий нож, и я отнес посох на прежнее место в вестибюле. Отец сел на Бранти, а я – на Сероухого; Чалая уже с марта мирно паслась за домом на лужайке, на ней больше уже никто не ездил. Аллок встретил нас во дворе; отец, оказывается, еще вчера попросил его далеко от дома не отлучаться, внимательно посматривать по сторонам и на всякий случай собрать всех мужчин, способных сражаться. Увидев меня без повязки, Аллок так и застыл на месте, но быстро отвел глаза и ничего не сказал.

Мы довольно резво скакали в сторону Родд-манта – то есть «резво» настолько, насколько это мог себе позволить старый Сероухий, – и оба хранили молчание.

Между тем я наслаждался возвращенной мне возможностью видеть весь этот яркий мир, чуть покачивавшийся в такт лошадиному аллюру, вытирать с глаз слезы, вызванные порывом ветра, скакать верхом и не бояться упасть. Скакать, возможно, навстречу опасности, как и подобает мужчине, чтобы помочь другу охранять границы его владений; скакать рядом с человеком, который славится своей храбростью и сидит в седле так, что невольно залюбуешься – прямо и непринужденно. Канок на рыжем Бранти, и впрямь ставшим отличным жеребцом, выглядел сейчас действительно потрясающе. На меня он не взглянул ни разу и все время смотрел прямо перед собой.

Близ юго-западной границы Роддманта мы встретились с Терноком, который дежурил там с рассвета. Прошлой ночью сын одного из фермеров принес ему весть, переданную по цепочке, о том, что в этом направлении по лесной тропе через Геремант движется целый отряд вооруженных всадников.

Тернок и его спутники удивленно на меня посмотрели, но, как и Аллок, никаких вопросов задавать не стали. Они, несомненно, считали или надеялись, что я научился сдерживать свою силу.

– Вот бы старый Эррой заметил, как люди Драма крадутся по его территории, да и в штопор их завернул! – неуклюже пошутил Тернок, но Канок на его шутку не откликнулся. Вялым он отнюдь не выглядел, просто был как бы далеко от нас, погруженный в собственные мысли, и говорил, только если нужно было подтвердить, что он слышал сказанное ему.

Пока нас было восемь человек, но ожидалось, что вскоре прибудут еще четверо наших фермеров. Согласно плану Тернока мы должны были разъехаться на расстояние окрика друг от друга и быть настороже. В тех местах, где встреча с людьми Драма представлялась наиболее вероятной, на страже предстояло стоять Терноку и Каноку. И тем из нас, кто был вооружен только ножом или коротким копьем для охоты на кабана, следовало держаться к ним поближе, а двое мужчин с дальнобойными луками заняли крайние позиции.