Герои и антигерои Отечества (Сборник) - Чуев Феликс Иванович - Страница 101

(30.12.1973 г.)

— Сталин — только один, имейте в виду, а генералов-то было много. Потом ругался: «Как я согласился?» — Не хотел. Вождь всей партии, всего народа и международного коммунистического движения, только генералиссимус — это ведь принижает, а не поднимает! Не у всех в голове укладывается. Два раза пытались ему присвоить. Первую попытку он отбил, а потом согласился и жалел.

(7.5.1975.,16.6.1977 гг.)

Разговор о присвоении Сталину звания Героя Советского Союза после войны.

Сталин сказал, что он не подходил под статус награды:

— Героя присваивают за лично проявленное мужество, — я такого мужества не проявил…

И не взял Звезду. Его только рисовали на портретах с этой Звездой. Когда он умер, Золотую Звезду Героя Советского Союза И. В. Сталина выдал начальник Наградного отдела, ее прикололи на подушку и несли на похоронах.

— Сталин носил только одну звездочку — Героя Социалистического Труда. Я иногда надевал орден Ленина.

(16.6.1977 гг.)

— Сейчас, мне кажется, принижена роль Председателя Совета Министров.

— Есть, конечно, принижение, — соглашается Молотов. — Дальнейшее принижение. При Сталине, конечно, этого не было.

— «Председатель Совета Министров» писалось первым. «Председатель Совета Министров и Секретарь ЦК КПСС Сталин».

— Одно время, когда были общие постановления Совмина и ЦК, писали так: «Предсовнаркома Молотов, Секретарь ЦК Сталин». Так печаталось. Рядом. Это ленинское правило.

(14.1.1975 г.)

— Каганович как-то возмутился: «Почему Молотов первый?»

Получалось тут немножко неловко, потому что декреты обыкновенно подписывались так: Председатель и Секретарь. Секретарь — управделами получается, в этом есть неловкость. Тогда нашли выход, стали писать в одну строчку: Председатель Совнаркома и Секретарь ЦК.

(16.6.1977 г.)

— Конституция СССР целиком Сталиным создана. Он следил, направлял, целиком. По его плану сделана, под его непосредственным, постоянным руководством.

(7.5.1975 г.)

— Определенные силы хотят не того, чтобы ошибки Сталина исправить, а при помощи ошибок Сталина испортить всю линию партии.

А несмотря на ошибки Сталина, я признаю его великим человеком, незаменимым в свое время — не было другого человека.

Сталин, вероятно, знал мое критическое мнение, правда, я в такой откровенной форме ему это не говорил, но высказывал кой-какие критические вещи. Не всегда ему нравилось. А все-таки более близкого-то к нему человека я не знал…

(12.12.1972 г.)

— Маршал Василевский говорит, что не встречал человека с такой памятью, как у Сталина.

— Память исключительная.

(11.3.1976 г.)

— Сталин немецкий знал немножко?

— Немножко. В Европе бывал, да. Понимал.

— Когда Риббентроп говорил, он понимал?

— Нет, не понимал. И я не понимал. Самые разнообразные разговоры бывают. Подходят ко мне и говорят: «На скольких языках вы говорите?» — Я всем отвечаю: «На русском». Немного знаю французский, еще меньше — немецкий и совсем плохо — английский.

(8.1.1974 г.)

— Сталин много не пил, но в компании, вот долго сидим, конечно, выпивал, как и все мы.

— Наверное, мог много выпить?

— Грузин. Он себя сдерживал, по все-таки пил иногда по-настоящему. Редко, редко. Я тоже мог…

— Сталин шампанское любил?

— Да, он шампанское любил. Его любимое вино. Он с шампанского начинал…

— Какие вина вы со Сталиным пили? «Киндзмараули»?

— «Киндзмараули» — мало. Вот тогда было…

— «Цинандали»?

— Не-е-ет, красные вина. Я пил «Цигистави», того района. А, когда я недоливал, Берия говорил: «Как ты пьешь?»

— Пью, как все… Это кисленькое вино, а все пили сладкое сладковатое… Как это называется… Ну, черт…

— «Хванчкара»?

— Нет. «Хванчкару» редко. «Оджалеши» тоже пили. Очень много. До войны.

— «Цоликаури»? — спрашивает Шота Иванович.

— «Цоликаури»! — вспомнив, восклицает Молотов.

— Правда, что у Сталина были отпечатаны на машинке этикетки вин Штеменко пишет?

— Ничего не было. Может, что-то случайно…

(4.10.1972.,8.1.1974 гг.)

— Сталин поздно ложился спать…

— Я бы сказал — чересчур поздно, — соглашается Молотов. Он работал много, конечно.

(16.1.1973., 8.1.1974., 16.2.1985 гг.)

— Мы у Сталина не раз ели сибирскую рыбу — нельму. Как сыр, кусочками нарежут — хорошая, очень приятная рыба. Вкусная. В Сталине от Сибири кое-что осталось. Когда он жил в Сибири, был рыбаком, а так — не увлекался. Не заметно было, да и некогда.

Рыбу ели по-сибирски, мороженую, сырую, — с чесноком, с водкой, ничего, хорошо получалось. С удовольствием ели. Налимов часто ели. Берия привозил.

(12.5.1976 г.).

— Берия часто приносил с собой мамалыгу, кукурузу. И, особенно, вот эти самые сыры. Сыр очень хороший. Ну, все мы набрасывались, нарасхват, голодные… Когда там обед, время, некогда, пообедаешь или нет…

(9.6.1976 г.).

— Вы практически всю жизнь были в руководстве…

— Имел отношение близкое к этому делу.

— Знали ли вы о прожиточном минимуме, что 60 рублей в месяц рабочему не хватает, доходило до вас?

— Очень даже доходило. А какой выход из этого? Знали, что так. Не надо никаких специальных осведомителей, кругом же люди. Сегодня одни, завтра другие, разные мнения. Надо быть очень уж глухим и тупым, чтобы не знать об этом. Знали, но не все могли сделать, как надо. Это ведь очень сложный вопрос, как выправить дело. Хотя мне кажется, мы в общем знали и то, как надо выправить. Возможности небольшие были, конечно.

Дорогу, по-моему, еще не все нашли. А мы, по-моему, нашли довольно надежную дорогу. Многое еще не выполнено, конечно. Пока капитализм существует, народу очень трудно улучшать жизнь.

(12.5.1976 г.)

— Первые годы охраны, по-моему, не было. Тогда все ходили пешком. И Сталин. А вот когда начались новые покушения в 1928 году… На границе были пойманы с бомбами эсеровского типа люди. Они террористы, смелые…

Мы едем, а сзади обязательно охрана. Вторая машина. Может быть, у Сталина была и впереди. Но только у одного Сталина — впереди. Может быть, но я об этом даже не слышал. Насчет второй машины мы хорошо знали. Она и на дачу, и везде…

(16.8.1977 г.)

— Помню, метель, снег валит, мы идем со Сталиным вдоль манежа. Это еще охраны не было. Сталин в шубе, валенках, ушанке, уши опущены, никто его не узнает. Вдруг какой-то нищий к нам прицепился: «Подайте, господа хорошие!» Сталин полез в карман, достал десятку, дал ему, и мы пошли дальше. А нищий нам вослед: «У, буржуи проклятые!»

Сталин потом смеялся: «Вот и пойми наш народ! Мало дашь — плохо, много — тоже плохо!»

— Когда осуществляли план реконструкции Москвы, то снесли много исторических памятников, — говорю я.

— Погибли памятники?

— Погибли памятники, да.

— Например?

— Например, храм Христа Спасителя.

— А, храм Христа Спасителя.

— Часто этот вопрос задают. Говорят, Каганович участвовал.

— На него, да? (с улыбкой). Это уж чересчур. Я не помню, то ли я был председателем, то ли членом этой комиссии, членом-то наверняка был. Приняли решение по вопросу: заменить храм Христа Спасителя — Дворцом Советов. За это я проголосовал, но когда проект дал архитектор Иофан, он не знаменитый архитектор, но он оказался как-то наверху, и дал проект такой — колоссальное здание… Я высказался против. Сказал: «Я не подпишу». Начали уговаривать. Сталин говорит: «Надо подписать». Я знал, что это чепуховая мысль сама. Я познакомился с некоторыми замечаниями или, может быть, в разговоре просто выяснилось: если поставить Дворец Советов на месте храма и вверху колоссальный памятник Ленину, ноги-то будут видны, а голову не видно. Как так? Памятник Ленину, а голова и фигура вся вообще не видна. Там всякие туманы бывают, и это было бы частым явлением. Абсурд, просто глупость архитектора, а берется за такое дело. «Я не подпишу». Тогда настояли. Сталин, Ворошилов входили в комиссию… Я подписал.