Герои и антигерои Отечества (Сборник) - Чуев Феликс Иванович - Страница 10

Однако обратимся к наиболее достоверным источникам, которые ведь тоже существовали в дореволюционной России. В статье, помещенной в «Русском биографическом словаре», издании официальном, имевшем статут энциклопедического, значится, что «в 1763 году Потемкин окривел, но не вследствие драки, а от неумелого лечения знахарем». Что же касается отношений князя Григория Орлова к Потемкину, то императрица в 1774 году говорила Потемкину: «Нет человека, которого он (Орлов. — Н. Ш.) мне более хвалил и, по-видимому, более любил и в прежние времена и ныне, до самого приезда, как тебя».

Отрицается факт драки с Орловыми, столь усердно перепеваемый в угоду обывателю некоторыми писателями, и в «Сборнике биографий кавалергардов», изданном в 1901 году в Петербурге и также являющемся вполне официальным изданием, в отличие от сотен низкопробных брошюр, которыми тоже была «богата» дореволюционная литератора. Но наиболее достоверные свидетельства, на мой взгляд, принадлежат одному из самых близких к Потемкину людей графу Александру Николаевичу Самойлову, его племяннику, его боевому соратнику, который первым, возглавляя левое крыло русской армии, штурмующей Очаков, ворвался в крепость, который отличился при штурме Измаила и на протяжении всей жизни Потемкина был посвящен в самые его сокровенные тайны. Достаточно сказать, что в 1774 году во время венчания Григория Александровича с Екатериной II он был за дьячка… Так вот Самойлов вспоминал, что Потемкин, возвратившись в Петербург из Москвы после коронации Екатерины II, заболел горячкой. Всегда отличавшийся небрежением к медицине, он и в тот раз не пожелал лечиться официально, а воспользовался услугами некоего «Ерофеича», известного в то время как изобретатель водочной настойки. Тот обвязал ему голову повязкой с приготовленной специально смесью. Потемкин вскоре почувствовал сильный жар и боль. Стащив повязку, он обнаружил на глазу нарост и тут же сколупнул его с помощью булавки. Глаз перестал видеть. Не подтверждает Самойлов и то, что Потемкин был обезображен потерей зрения, поскольку глаз не вытек и в общем-то был цел, но безжизнен. Разумеется, некоторую долю красоты Григорий Александрович потерял, но не настолько, как хотелось бы сплетникам. Самойлов свидетельствует: «Тогдашние остроумы сравнивали его с афинейским Альцибиадом, прославившимся душевными качествами и отличною наружностью».

И все же случившееся потрясло его. Он замкнулся, долгое время не выезжал из дому, не принимал гостей, полностью посвятив себя чтению книг по науке, искусству, военному делу и истории, а также «изучая дома богослужебные обряды по чину архиерейскому».

Кстати, ко двору он был возвращен Орловым по поручению императрицы.

19 апреля 1765 года Потемкин получил чин поручика, в котором «исполнял казначейскую должность и надзирал за шитьем мундиров». Надо сказать, что ко всем обязанностям Григорий Александрович относился с исключительной добросовестностью. В частности, «надзирая за шитьем мундиров», занимаясь формой одежды, он настолько изучил этот вопрос, что затем, в период власти, провел полезнейшую для русской армии реформу, надавив форму одежды «от неупотребительных излишеств».

Интересны сведения, сообщенные о том периоде жизни Григория Александровича Ар. Н. Фатеевым в книге «Потемкин-Таврический». «Можно сказать одно, — пишет автор, — что его (Потемкина. — И. Ш.) петербургское времяпрепровождение не напоминало того же знати и гвардейской молодежи. Он предался ревностному изучению строевой службы и манежной езды. В этих вещах проявил большую ловкость, чем в великосветских салонах и эрмитажных собраниях. Эрмитажных собраний… было три рода: большие, средние и малые. Приглашаемый на малые собрания, состоявшие из самых близких императрице особ, Потемкин не отличался ни изящными манерами, ни ловкостью, подобной той, какую проявлял в конном строю. Как эрмитажный гость, он приводил в конфуз хозяйку. Благодаря геркулесовой силе, ему случалось ломать ручки от кресел, разбивать вазы и пр. Любительница законодательствовать, Екатерина приняла это во внимание при составлении эрмитажных правил. Что и Потемкину шутливо указано. Однако ему уже тогда прощалось и сходило с рук, о чем другие не решались подумать. Екатерина знала и ценила его службу, не имеющую общего с великосветским гвардейским времяпрепровождением…»

Екатерина II, в отличие от своих предшественниц на престоле, ценила прежде всего деяния на благо Отечества. Ветер добрых перемен коснулся всех сторон российской жизни, в том числе и наиболее важной — военной. Автор «Истории русской армии и флота» профессор Императорской военной академии Генерального штаба А. К. Баиов отметил, что с 28 нюня 1762 года началась «наиболее блестящая эпоха в истории русского военного искусства». И причину этого он видел в «понимании императрицей России русского дела, интересов, ее исторических задач, свойств и характера русского народа».

В одной из старых книг содержатся интереснейшие размышления о роли армии в жизни государства: «Все большие расы повелительницы были расами воинственными, и та, которая теряет твердые воинские доблести, напрасно будет преуспевать в торговле, в финансах, науках, искусствах и в чем бы то ни было: она потеряла свое значение; поэтому в жизни народа первое место должны занимать войска, а следовательно, и военная наука, которая есть искусство воевать и готовиться к войне…»

Императрица внимательно изучала и любила историю. Она часто повторяла:

— Не зная прошлого, можно ли принимать какие-либо меры в настоящем и будущем?

Екатерина II знала прошлое России и, безгранично полюбив саму Россию, не могла не полюбить ее прошлое, не могла не гордиться им. Исполнены этой гордости такие ее слова, которые не могут не заставить встрепенуться и сердца потомков:

С первых лет своего царствования императрица делала все от нее зависящее для преумножения славы России и ее могущества. Она прекратила разбазаривание национальных богатств, заботилась о преумножении населения, о его образовании и воспитании. Она по-своему полюбила Россию и русский народ, хотя и оставалась представительницей своего класса, кстати безмерно преданного Отечеству, она оставалась убежденной, что стране необходима самодержавная власть и что «всякое иное правление не только было бы России вредно, но и вконец разорительно».

А ведь, если признаться, трудно здесь поспорить с Екатериной II, которая в пору своего правления, в пору монархического правления, то есть, как мы привыкли считать, абсолютно антинародного, добилась небывалого расцвета России, возвращения отторгнутых от нее земель, возведения новых цветущих городов, повышения благосостояния всех слоев народа. Сделала это не сразу и с трудом, но ведь сделала… А каковы результаты иных прогрессивных форм правления, теперь мы и сами воочию убедились, причем убедились на собственном опыте…

Вот какие интересные данные приводит в своих записках адмирал II. В. Чичагов. Он сообщает, что во время царствования Екатерины II: