Штурман дальнего плавания - Клименченко Юрий Дмитриевич - Страница 13

— Это гоночная, — объяснил мне Ромка, — называется одиночка-клинкер или как-то в этом роде. Есть и большие — на восемь человек.

— И все так на колясочках и ездят?

— Конечно. Ты знаешь, как такая колясочка облегчает греблю!

Мы медленно плыли вниз по течению…

Вдруг Ромка закричал:

— А ну нажми! Греби сильнее!

Я заработал веслами и удивленно посмотрел на Ромку. Он был чем-то взволнован.

— Ты погляди налево, — сказал он.

Я обернулся. С левого берега прямо на нас шла большая тяжелая шлюпка.

— Как ты думаешь, чего им надо? — обеспокоенно спросил Ромка. — Ведь прямо на нас прут. — И он изменил курс.

Шлюпка была настроена явно враждебно и тоже изменила курс. Я греб изо всех сил. Было видно, что столкновения не избежать.

— Стой! Табань правым! — скомандовал Ромка.

«Волна» резко повернула и остановилась.

— Табань! — скомандовал и рулевой на приблизившейся шлюпке. Теперь мы качались в двух метрах друг от друга. Во вражеской шлюпке, у которой на носу было написано «Еж», сидело трое мальчишек нашего возраста.

— Ну, чего надо? Маленькие, что ли? — мрачно спросил я.

— Но-но, поговори у меня! Хлюпик! — угрожающе заорал мальчишка, стоявший на руле «Ежа». Он, очевидно, был командиром «корабля». — Я адмирал Нельсон! Сдавайтесь, следуйте за мной, или мы вас утопим!

В подтверждение его слов один из гребцов сильно ударил веслом по воде и обрызгал меня и Ромку. Матросы Нельсона засмеялись. Дело принимало нехороший оборот. В «плен» нам не хотелось.

— Они хотят отнять нашу лодку, — шепнул мне Ромка. Их было трое, нас — двое. Они имели большой, крепкий и устойчивый корабль. Превосходство сил и нахальство противника производили на нас угнетающее впечатление. Но мужество взяло верх.

— Ты что, здоров? Куда это следовать за тобой? А этого не хотел? — Ромка показал кулак.

— Поехали, Ромка! — крикнул я и опустил весла в воду.

— Ага! Удираете! Не выйдет! Матросы, на абордаж! — завопил Нельсон и неожиданно бросил в нашу лодку крюк с веревкой. Крюк зацепился за шпангоут, веревка натянулась.

— Навались, ребята! — командовал новоиспеченный Нельсон.

«Волна», несмотря на все мои усилия удержать ее, медленно потянулась за «адмиральским судном». Матросы Нельсона старались вовсю. Ромка пытался отцепить крюк, но безуспешно. Он крепко засел между шпангоутом и бортом. Перегрести двух человек один я не мог, а вдвоем на «Волне» грести было нельзя.

— Ну что, попались, хлюпики! — торжествовал Нельсон.

— Гошка! Нож! Руби конец! — вдруг заорал Ромка и бросил мне финский нож. Я поймал его и перерезал натянутую веревку. «Волна» была свободна.

— Ромка! — крикнул я, отгребая от «Ежа». — Я буду маневрировать, а ты лупи этих «англичан» удочкой.

«Еж» неуклюже разворачивался.

— В последний раз: сдавайтесь и следуйте за мной или я вас утоплю! — взвизгнул Нельсон и хотел прыгнуть к нам в лодку, но неповоротливый «Еж» не успел подойти вплотную к «Волне», и Нельсон чуть было не свалился в воду.

Это внесло легкое замешательство в ряды противника, и мы воспользовались моментом. Двух гребков было достаточно, чтобы «Волна» оказалась недосягаемой для «Ежа». Ромка схватил удочку и засел на корме:

— Ну, теперь держитесь! В атаку! Ромка, бей их!

Табаня, я повел «Волну» на вражеский «корабль».

Как только мы подошли на длину удочки, Ромка начал свою работу. Удочка свистела в воздухе. Удары так и сыпались на гребцов. Я табанил то правым, то левым веслом, держа «Волну» на безопасном для нас расстоянии. Такого длинного оружия, как удочка, у «англичан» не оказалось.

«Адмирал Нельсон» мужественно защищался и даже ухитрился больно ударить меня по спине кормовым веслом. Но это было пустяком по сравнению с «потерями» противника. Его матросы не могли грести. Они пытались поймать Ромкину удочку руками, пока один из них не ухватился за крючок. Заревев от боли, он упал в шлюпку и больше участия в бою не принимал. Маленький крючок сильно впился ему в руку. «Адмирал» видел, что положение его «флота» скверное. Он прыгнул к веслам и вдвоем с оставшимся, но побитым матросом погреб к берегу.

— Сдавайся, Нельсон! Ты напал на русскую эскадру. Перед тобой адмиралы Сенявин и Ушаков. Мы всегда таких «нельсонов» били и бить будем! — кричали мы.

«Волна», как оса, крутилась вокруг «Ежа». Она заходила и вперед, и назад, и шла рядом. Ромка наносил удары. В конце концов Нельсон не выдержал:

— Хватит. Сдаемся! Игры не понимаете.

— Нападать не будешь! Помни русский флот!

Мы прекратили «военные действия» и, гордые своей победой, продолжали прерванный путь.

— Мы еще увидимся! — закричал вдогонку нам Нельсон. — На обратном пути королевский флот вас встретит!

— Мало получил. Еще хочет! — засмеялся Ромка.

Удочка наша испорчена. Конец у нее обломался, и ловить ею рыбу уже нельзя. Но мы об этом не жалели. Враги были посрамлены.

Миновав Елагин мост, мы увидели яхт-клуб — зеленое деревянное здание с башенкой, почти все скрытое густой листвой деревьев. У берега виднелся лес мачт. Это между плавучими мостками стояли яхты. Одна из них лавировала у самой Стрелки. Белое крылышко паруса то наклонялось, то выпрямлялось. Через несколько минут «Волна» стукнулась о мягкий, обитый парусиной, край мостка. Мы вылезли, закрепили лодку за рым и начали разминать затекшие ноги.

— Давай обедать. Есть хочется страшно, — сказал Ромка.

— Давай. Поедим, отдохнем немного, а там и к заливу выйдем.

Недалеко от места, где мы пришвартовали лодку, прямо на мостках сидели два человека и играли в шахматы. Оба — в белых спортивных костюмах и теннисных туфлях.

Один из них был с черной с проседью бородкой, с такими же усами и широким картофелеобразным носом, на котором сидели круглые роговые очки. Его партнер был значительно моложе, со светлыми, выгоревшими на солнце волосами.

— Тэ-экс! Делаю ход ферзем и объявляю вам шах, дорогой Серафим Владимирович, — говорил нараспев человек в очках.

— Николай Юльевич, вы бы лучше другой ход сделали, а то дело пахнет керосином, — засмеялся светловолосый и, подумав, переставил фигуру.

— Когда одна сторона не знает своего противника, то она всегда проигрывает. Мат! — неожиданно сказал Николай Юльевич и повернулся к нам. Серафим Владимирович стал молча собирать шахматы. Мы с Ромкой только что начали уничтожать наши продовольственные запасы.

— Приятного аппетита! — взглянув на нас, сказал Николай Юльевич. Из-за очков смотрели черные веселые и очень блестящие глаза. — Откуда изволили прибыть?

— Мы с Мойки, — ответил я, прожевывая картофелину.

— Ого! Издалека, значит. А это что, ваше судно? Разрешите посмотреть?

— Пожалуйста, посмотрите, — с гордостью разрешил Ромка.

Николай Юльевич подошел к «Волне», внимательно осмотрел ее, подергал за форштевень так, как будто бы ожидал, что он должен отвалиться, и одобрительно покачал головой.

— Великолепно! Серафим Владимирович, вы только посмотрите на это чудо двадцатого века, — сказал он, обращаясь к своему партнеру, который тоже подошел к «Волне». — Так как же вы на этой посудине плаваете? — повернулся снова к нам Николай Юльевич.

— Как? Да так просто и плаваем, — обиделся Ромка.

— И под парусами? Не переворачиваетесь? Ведь только подумать надо — с Мойки! Куда же направляетесь? Не в Петергоф ли случайно?

— Пошли бы и в Петергоф, если б остойчивость лучше была. Валкая она очень, — ответил я серьезно, польщенный вниманием этого солидного человека. — А пока так, до взморья решили дойти.

— Молодцы, право, молодцы! Я же всегда говорил, что стремление к морю и флоту у наших мальчиков огромно. Какое же должно быть это стремление, если эти два «мореплавателя» буквально на корыте — два шпангоута, три доски и киль — делают поход черт знает откуда! И готовы были бы идти в Петергоф, да, видишь ли, остойчивости не хватает! — возбужденно говорил Николай Юльевич.

Мы стояли и ничего не понимали. А Николай Юльевич закурил и продолжал более спокойно: