Солдат Сидона - Вулф Джин Родман - Страница 51

Но я вспомнил! И помню даже сейчас. Не то, что видел в металле, но все: как в тот день болела моя голова и как я был слаб. Как я молился за чернокожего, который стоял рядом со мной — это был царь, я знаю, потому что у него было тоже самое лицо.

Тогда он был моим единственным другом, и бог реки — единственным богом, которого я знал. Я бросил мой меч в реку и опросил речного бога благословить его. Речной бог показал мне своих дочерей, прекрасных юных девушек, с кожей белой, как у него, а его кожа была белая, как пена реки. Когда они увидели мой меч и попытались взять его, он вернул его мне.

— Ни дерево, ни бронза, ни железо не смогут устоять перед нею, и она никогда не подведет тебя, пока ты не подведешь ее.

Я подвел ее, но я искуплю свою вину. Или, страдая и печалясь, пойду один, как мой сын, в степь, чтобы умереть.

32

ЗАВТРА мы поплывем вниз по Великой Реке. Прошлой ночью я долго разговаривал с царем, я говорил на языке эллинов, а он — на языке своего народа. Я понимаю его язык лучше, чем говорю на нем.

Он рассказал мне много о том, что произошло, когда мы вместе были в Элладе. Все эти события стираются из моей памяти даже сейчас, когда я пишу. Быть может они все сотрутся, поскольку во многие я не могу поверить или даже понять.

Я рассказал ему как бросил Фалькату в реку, и узнал, что уже рассказывал ему об этом, давным-давно. Тогда я сказал, что должен найти ее или умереть, пытаясь это сделать. Я рассказал о Фалькате и моей старшей жене. (Ее зовут Мит-сер'у и она ниже ростом, чем моя вторая жена). Она рассказал мне, что я потерял ее, когда сражался с людьми из Нубии. Она где-то в Нубии, сказал я царю, потому что никакой солдат не выбросит такое оружие. И еще я сказал, что собираюсь пойти туда и найти ее, и, ради нашей дружбы, не присмотрит ли он за моими женами и детьми, пока меня не будет. Он сказал, что сделает для меня все, но потом решил, что сам пойдет со мной. Он возьмет с собой воинов и золото, чтобы мы смогли выкупить Фалькату у нового владельца. Он возьмет и царицу; а когда я верну себе Фалькату, то мы поедем на север, в Речную Страну, и оттуда в ее город. Пока его не будет, Ангуйя будет править этой страной. Мы поговорили с ним, и он поклялся, что присмотрит за тем, чтобы с моими женами и детьми хорошо обращались, и чтобы у них всегда была еда.

КАК только я смог, я рассказал Мит-сер'у много из того, о чем мы говорили с царем. Сейчас я уже не помню этого — только то, что бросил свой меч в реку в Элладе — но когда мы говорили, то помнил, и несомненно кое-что записал. Она закричала, как сумасшедшая, потом заплакала и опять закричала. Я поклялся, кричала она, что верну ее в ее родной город. У нее нет ни одного подарка от меня, потому что я обеднел, все ее драгоценности исчезли, и вот теперь я еще собираюсь нарушить свою клятву. Она возьмет свою собственную жизнь — опять и опять повторяла она.

Потом, что возьмет мою (хотя я не боюсь ее).

Потом, что наши обе.

Наплакавшись, она рассказала обо всем, через что мы прошли вместе, о ее верной службе и о своей беззаветной любви ко мне.

Я объяснил, что ценю все это, хотя ничего не помню, и сказал ей чистую правду, что она — первая в моем сердце. Но добыть Фалькату — очень опасное дело. Те люди, которые отняли Фалькату у меня и обратили меня в рабство — о чем она сама рассказала мне — мои враги. Мне опять придется сражаться с ними, и на этот раз они могут меня убить.

Тогда она заставила меня прочитать первую часть этого свитка, сказав, что там я найду свое обещание. Я прочитал. Если я и обещал ей что-то такое, то не написал об этом. Тем не менее ее богиня являлась мне. И я действительно пообещал защищать ее, и вернуть поющую девушку обратно, как об этом говорил жрец и еще один человек. Более того, подразумевалось, что я еще подарю Мит-сер'у достойный подарок, когда мы будем расставаться. Но, как она и сказала, мне нечего ей дать.

Мы поговорили об этом, и я прочитал ей то, что написано в моем свитке, переводя это на ее язык. Она опять и опять спрашивала, действительно ли я разговаривал с ее богиней. Я мог только повторять, что не знаю, но так здесь написано.

— Но я точно помню, как видел бога, — наконец сказал я ей. — Я видел бога реки и пытался подарить ему свою Фалькату. Он вернул ее мне. — Я в точности повторил слова бога.

— Ты уверен, что не он дал меня тебе?

Я покачал головой. — Твоя богиня дала тебя мне. Так здесь написано.

— Ты не сможешь защитить меня, если тебя здесь не будет.

— Я оставляю тебя в хороших руках, — сказал я, — а не беру туда, где ты можешь погибнуть.

— Этому старому уроду? Послушай, я знаю женщин лучше, чем ты. Он и Чече сделают меня рабыней, как только ты скроешься из вида.

— Разве я когда-нибудь бил тебя?

Она покачала головой. — Я не хочу говорить об этом.

— Отвечай!

— Да!

— Хорошо. Я рад, что научился делать это. Я могу побить тебя, если это будет необходимо. Так сказал жрец. Не так, чтобы покалечить тебя, но задать хорошую трепку. Если ты не сделаешь так, как я хочу, я побью тебя.

— Это и есть та защита, которую ты обещал мне? Побои? Я предпочту рискнуть жизнью, но так у меня будет хоть какая-то возможность вернуться домой.

Так все и осталось, каждый при своем. Я должен идти и пойду без нее. Она может плакать и кричать сколько угодно, но я буду далеко. Возможно, когда я добуду Фалькату, я оставлю царя и царицу и вернусь за ней, хотя, уверен, я забуду о ней задолго до того времени.

ПОЯВИЛСЯ корабль. На нем много людей, которые говорят, что они — наши друзья. Некоторые из них, несомненно. Служанка Мит-сер'у пришла и рассказал ей о корабле, и она с криком выбежала на берег реки. Я побежал за ней, и люди на корабля, увидев нас, бросили якорь и приплыли к берегу на лодке. Мит-сер'у говорила с ними, не замолкая ни на мгновение. Я с интересом слушал, но не могу записать все, что там говорили.

На корабле есть женщина, которая поцеловала нас обоих, и Мит-сер'у сказала, что это ее лучшая подруга. Теперь я знаю некоторых из них: Маленький человек, самый старый из них, лысый и бородатый, богато, но просто одетый, — Благородный Чаниу. Он из Парса и командует остальными. Молодой человек из Кемета, который помогает ему, любит мою жену. Это Святой Тотмактеф. Человек постарше, не очень высокий, но мускулистый, — Капитан Муслак. Из того, что я прочитал по требованию моей жены, я знаю, что именно он ходил в храм вместе со мной. Мы поговорили с ним об этом. Он сказал, что мы — старые друзья, но я думаю, что познакомился с ним позже, чем с царем.

Высокого молодого человека, друга Тотмактефа, зовут Камес. Он сказал, что очень обязан мне и заплатит, когда мы вернемся в его город.

Самого высокого из всех зовут ученый Сахусет, он очень худ и старше меня. Самый молодой из всех них — принц. Думают (сказал Чаниу), что жрецы выберут его царем Нубии, когда нынешний умрет; поэтому царь Нубии приказал спрятать его. Мы не должны говорить о нем никому.

Чаниу и Царь Семь Львов обменялись подарками. Сегодня будет пир.

Когда я узнал, что Чаниу, Тотмактеф и Сахусет — ученые люди, я спросил их о втором свитке. Все захотели увидеть его, и Сахусет заявил, что я, давным-давно, пообещал отдать этот свиток ему.

Я спросил, обещал ли я еще что-нибудь, и он покачал головой. Тогда я сказал, что с удовольствием отдам ему свиток.

— Сначала ты должен показать его мне, Луций, — сказал Чаниу. Он говорит, что так меня зовут на самом деле, Луций. Более молодой человек согласился с ним. Сахусет тоже согласился дать Чаниу поглядеть на свиток, но очень неохотно.

Я принес его, объяснив, что не нашел узел, чтобы развязать его.

У Тотмактефа есть маленький нож, но он падал всякий раз, когда Тотмактеф пытался взять его в руки.

— Веревки невозможно перерезать, — сказал Сахусет. Он взял у меня свиток (но не этот), и веревки упали сами, как только он коснулся его. Оказалось, что это вообще не веревки, а маленькие черные змеи, которые поползли по земле со скоростью бегущего оленя, и больше я их не видел. Чаниу развернул свиток, покачал головой и протянул его Сахусету.