Ключ к волшебной горе - Леонтьев Антон Валерьевич - Страница 50

Платон обитал на набережной Москвы-реки в сером доме, специально выстроенном правительством для своих верных сотрудников. Ни жены, ни детей у него не было, Крещинский жил уединенно, отдавая все время борьбе с врагами народа.

Платон встретил ее на пороге, он был одет, как будто готовился отправиться на прогулку. Схватив Полину за руку, он поволок ее к лифту.

– В чем дело? – спросила Полина.

Платон приложил к губам палец и ответил:

– Прогуляемся немного!

Февральская погода не благоволила к прогулкам: дул резкий холодный ветер, они вдвоем брели вдоль набережной.

– Полина... – сказал Платон задумчиво. – Ты знаешь, что я люблю тебя... И только поэтому я иду на должностное преступление, разглашая государственную тайну. Мы не могли поговорить в моей квартире, потому что она наверняка прослушивается!

Полина поежилась – то ли от холода, то ли от слов Платона. То, что квартиры и дачи многих из «слуг народа» снабжены подслушивающими устройствами, было секретом Полишинеля.

Помолчав, Крещинский добавил:

– Наркомат внутренних дел, а точнее, его всесильный глава Лаврентий Берия, готовит новое дело. На этот раз в прицел спецслужб попали советские дипломаты...

XCII

– Нет! – вырвалось у Полины. Платон сжал ее руку затянутой в кожаную перчатку ладонью. Еще до того, как он что-то пояснил, Полина поняла: Славко обречен!

– У Берии есть личные счеты с твоим мужем, – промолвил Крещинский. – Лаврентий ненавидит Славко, а тот не скрывает, что презирает наркома. Вчера ночью мне поступило указание о создании следственной группы, которая займется «делом дипломатов». Я видел список тех, кто будет арестован в ближайшие дни. Там есть и фамилия Трбоевич.

Полина почувствовала, что мир рушится у нее на глазах. Она схватилась за гранитный парапет. Арест! «Дело дипломатов»! Надежды на спасение нет!

– Товарищ Сталин не допустит этого! – слабо прошептала она. – Он доволен работой Славко, ты же помнишь недавний разговор в театре? Он наградил его орденом, он...

– Товарищ Сталин вчера лично гневно высказывался о врагах народа, которые засели в наркомате иностранных дел, – прервал ее Платон. – И уверяю тебя, Полина, список тех, кто будет арестован, завизирован именно товарищем Сталиным. Я сам видел его резолюцию, начертанную красным карандашом: «Бешеные псы должны умереть!» Твой Славко там в первой десятке.

Что же делать, что же делать, что же делать? Славко, они заберут у нее Славко...

– Ты должна развестись с ним немедленно, – сказал Платон. Полине показалось, что она ослышалась. Развестись?

Платон развернул ее к себе, тряхнул за плечи и едва ли не крикнул:

– Дура, подумай о себе и о ребенке! Если не бросишь Славко, то и сама отправишься в лагерь, а Володька – в детдом! Трбоевич обречен! Так не позволяй ему утащить и вас на дно!

Полина ударила Платона по щеке. Крещинский ощерился:

– Я желаю тебе только добра, Полина!

Она не верила ему. Платон желал ей добра – и хотел разлучить ее со Славко. Хотел его смерти, она давно чувствовала это.

– Если выйдешь за меня, то голодная смерть тебе не грозит, – сказал вдруг Крещинский. – Сталин помнит тебя, ты понравилась ему. И он не будет возражать, чтобы Полина Трбоевич стала моей женой!

Полина, сгорбившись, повернулась к Платоше. В его глазах сверкало торжество. Вот зачем он предупреждает ее о грозящей катастрофе – не из чувства человеколюбия или желания помочь, а чтобы самому, как стервятнику, урвать кусок пожирнее. И этим куском была она, Полина. Платон хочет заполучить ее!

– Подумай о сыне, – заявил Платон. – Что будет с Владимиром? Славко останется в прошлом, мы с тобой начнем новую жизнь. Ну, Полина?

Она пошла прочь, так и оставив его на воющем ветру. Он предлагает ей купить сытую жизнь для сына и себя ценой предательства. Может быть, Платон прав?

XCIII

Оказавшись дома, она пыталась дозвониться до Славко, но девушка на коммутаторе вежливо сообщила, что связь с Герцословакией временно прервана по техническим причинам. Ей элементарно не дают связаться с мужем! Но что же ей предпринять, чтобы спасти Славко?

Полина чувствовала, что медленно умирает. Она не могла ничем заниматься, к ней в комнату то и дело под различными предлогами заглядывала Ангелина Михайловна. Экономка наверняка «стучала» на них в органы, думала Полина. Но теперь это без разницы, без разницы, без разницы...

Она перебирала газеты, внезапно ее взгляд наткнулся на заметку под названием «Европейская элита поддерживает Советский Союз». Речь в статье шла о визите очередного десанта иностранных интеллектуалов и творческих личностей, которые приехали в Москву, чтобы познакомиться с жизнью Страны Советов. Многие после таких поездок, ослепленные, умело обманутые или позволившие себя обмануть, превозносили до высот успехи коммунизма и тем самым рекламировали деяния товарища Сталина, и об этом громогласно сообщалось как об очередной победе советского духа. Другие, наоборот, обрушивались с резкой критикой на СССР и тоталитарный режим, но советский народ об этом никогда не узнавал.

И вот теперь в Москву пожаловали известные европейские композиторы и музыканты, в том числе и Максимилиан Триссарди.

Макс! Не может быть! Черным по белому было написано: «и известный немецко-французский пианист и композитор Максимилиан Триссарди».

Она знала только одного Макса Триссарди – младшего сына Исаака, великого драматурга, того самого Макса, которому она когда-то помогла бежать в Берлин из-под надзора властного отца.

Макс вряд ли знает о том, что она живет более десяти лет в России. Наверняка он хочет ознакомиться с жизнью в Cтране Советов. Максимилиана Триссарди будут чествовать в Концертном зале имени Чайковского.

О, если бы жизнь была, как и прежде, спокойной и размеренной (но была ли она когда-нибудь такой?)... Теперь встреча с Максом только навредит ей и Славко.

Но что же делать?

– Мама, мама! – В комнату к Полине ворвался Володя. Мальчику недавно исполнилось девять, он был отличником и хотел стать полярным летчиком. И вот все мечты оказались в прошлом. Теперь ничего не будет...

– Папа звонил, он сказал, что приезжает! – закричал Володя. – Сказал, что его срочно вызывают в Москву. Он снова будет дома!

Полина подскочила. Славко звонил? И она проморгала его звонок! И не смогла предупредить о... Собственно, как бы она смогла предупредить его? Значит, выхода нет...

Ужаснее всего для Полины оказалось знать, что нормальная жизнь, в которой было место детскому смеху, вкусным обедам и приятному безделью, закончится через несколько часов. Славко внезапно вызвали в Москву. Это может означать одно – арест!

О том, что Славко арестован, она узнала следующим утром. Полину сморил тяжелый сон, из которого ее вырвал пронзительный телефонный звонок. Она специально поставила аппарат рядом с кроватью, чтобы, если повезет, перемолвиться со Славко хотя бы словечком.

Звонил Платон, который суровым официальным голосом сообщил, что ее супруг, «гражданин Славко Трбоевич», арестован по подозрению в связях с врагами народа и работой на вражеские разведки.

Буквально сразу за этим затрезвонили в дверь. Полина открыла – и квартира заполнилась подтянутыми военными, пришедшими с обыском.

– Гражданка Трбоевич, просим вас не мешать проведению следственных мероприятий, – было заявлено ей. Ангелина Михайловна поджала губы и качала головой, как будто осуждая. Экономке поручили выступать в роли понятой.

Полина, прижав к себе странно затихшего Володю, стояла в углу гостиной, наблюдая за тем, как следователи методично потрошат комоды, вытаскивают из шкафов белье, разрывают книги, ища что-то в переплетах и корешках.

– Бумаги Трбоевич хранит в столе, – помогала советами Ангелина Михайловна. – Давайте я вам покажу!

Экономка была само рвение и усердие. Она уже не смотрела на хозяйку, словно Полины и не было рядом. Володя ничего не говорил, только шмыгал носом, а потом тихонько спросил: