Ключ к волшебной горе - Леонтьев Антон Валерьевич - Страница 43

Полина приобрела два билета на поезд до немецкой столицы. Отъезд запланировали на субботний вечер, когда ни Исаака, ни старших детей в доме не было – они отправились на очередную театральную премьеру. Исаак всегда ходил на премьеры, чтобы иметь возможность наговорить авторам и режиссерам кучу колкостей и раскритиковать в пух и прах их постановки.

Макс взял с собой небольшой саквояж, в котором было только самое необходимое. Да и тот пришлось выбросить из окна третьего этажа в сад, чтобы прислуга не видела, как он уходит из дома с вещами. Полина знала, что горничные немедленно докладывали обо всем Исааку, в их задачи входило в том числе шпионить за обитателями дома.

Сказав слугам, что они отправляются на романтическую прогулку и вернутся поздно, Полина и Макс покинули особняк Триссарди. Макс в последний раз взглянул на резные башенки замка, и чем дальше они уходили прочь от резиденции великого драматурга, тем веселее становилось на сердце у Полины. Она еще не знала, куда поедет и что предпримет, однако она стала свободной!

Она проводила Макса на вокзал, где их в нетерпении ждал скрипач Андре. На прощание Макс бросился ей на шею и прошептал:

– Полин, ты спасла меня! Мне остается только надеяться, что я когда-нибудь смогу отплатить тебе тем же! Беги с нами в Берлин!

Полина отказалась. У Макса была своя жизнь, а у нее своя. Но какая именно?

Через несколько минут поезд тронулся в путь, унося Макса и его друга прочь от властолюбивого Исаака. Полина поплотнее закуталась в манто из соболя. У нее была небольшая сумма наличностью, а также пара драгоценностей. Она сделала свой выбор, теперь оставалось одно: быть верной ему!

Наверняка Исаак будет искать ее и Макса, поэтому самым разумным было уехать из Парижа или даже покинуть пределы Франции. Но именно потому лучше всего остаться в Париже, Исаак направит своих ищеек по заграничному следу.

LXXIV

Она сняла меблированную комнатку на Монмартре и устроилась работать в прачечную. Обеспеченная жизнь завершилась. Она видела в газетах огромные объявления, в которых Исаак объявлял крупную награду за помощь в поиске Макса и Полины.

Накопления быстро подошли к концу, наступила зима. В квартире не топили, вода в умывальнике по ночам замерзала. Полина продала драгоценности и соболиное манто, питалась в кафе, где хозяин из жалости отпускал ей завтраки в долг. Но ведь когда-то и это закончится, знала она...

На Рождество она потеряла работу, так как упала в прачечной в голодный обморок. Ее немедленно рассчитали. Полина в который раз посмотрела на свои сбережения – несколько медных монет и две ассигнации. Вот и все, что у нее есть.

Она сидела на кровати, укутавшись в дырявое одеяло, когда в дверь комнаты постучали. У нее не было сил, чтобы подняться и открыть. Дверь распахнулась, на пороге возник полицейский, за спиной которого пряталась хозяйка комнаты.

– Мы ищем эту особу! – сказал полицейский, поднося к лицу Полины ее собственный портрет, отпечатанный на листовке. – Ваша хозяйка уверила меня, что вы и есть та самая дамочка, которую разыскивает великий Триссарди.

Полина зажмурилась. Значит, ее нашли. Она снова окажется в замке Исаака, и на этот раз он не даст ей возможности бежать. Хуже всего, что он постарается выбить из нее признание, где находится Макс.

– Да, это я, – прошептала Полина.

Горло в последнее время нестерпимо болело, скорее всего, дают о себе знать многочисленные операции. По крайней мере, она снова окажется в тепле и достатке. Но готова ли она ценой этого продать себя в рабство Исааку?

Полицейский тем временем посветил ей в лицо фонариком, долго сравнивал Полину с ее изображением на листовке, затем повернулся к хозяйке и сказал в раздражении:

– Мадам, и зачем вы меня обманули? Думали, что сможете получить награду, объявленную великим Триссарди? Эта оборванка и грязнуля совершенно не похожа на ту красавицу, которую он ищет.

Он сухо извинился перед Полиной, которая не верила своим ушам, и вышел из комнаты. Хозяйка заявила:

– Вот что, милочка, вы не заплатили мне за декабрь, или платите немедленно, или выметайтесь отсюда!

– Мне нечем платить, – произнесла Полина. – Прошу вас, разрешите мне жить у вас в долг.

Хозяйка истерично закричала:

– У всех вас, клошаров и бездельников, только одна фраза: разрешите мне жить в долг! А кто мне разрешит жить в долг, Пречистая Дева?

Мадам была явно разозлена тем, что Полина не оказалась той особой, которую разыскивает Исаак Триссарди, и дала волю своему негодованию.

– Но, мадам, – прошептала Полина. – Мне некуда идти. На улице так холодно, у меня нет денег, я потеряла работу...

Женщина заголосила:

– Сама виновата! Учти, у меня есть кому сдать твою комнату, и у этих господ в отличие от тебя деньги в кармане водятся. Убирайся!

Полина, чувствуя, что не в состоянии пошевелиться, сказала:

– Хотя бы до утра, сейчас же ночь на дворе...

Но хозяйка оказалась неумолимой. Через десять минут тяжелая дверь пансиона захлопнулась за Полиной. Сочельник. В Париже стояли небывалые морозы, горожане радовались настоящему Рождеству: с сапфирового неба, на котором сияли искорки звезд, валили хлопья снега.

Полине хотелось умереть.

LXXV

Полина медленно брела по улицам Парижа. На ней было старое пальтишко, купленное с рук, саднящее горло закутывал колючий холодный шарф, на ногах – летние туфли. Она не чувствовала пальцев и стоп.

Она упала в сугроб и закрыла глаза. В ушах звенело, нестерпимо хотелось спать. Полина знала, что если задремлет, то этот сон станет последним. Нынешней зимой уже несколько десятков бездомных замерзли на улицах.

– Вставай, – услышала Полина чей-то далекий голос. Сон обволакивал ее могильным саваном, ей хотелось отрешиться от всех проблем и забыть все невзгоды. Но кто-то упорно не оставлял ее. – Вставай, дуреха, а не то помрешь! Эх...

Полина почувствовала, что кто-то вытаскивает ее из снега, по телу растекается сладостно-острая боль. А затем тепло, нестерпимый жар бьет ей в лицо.

Она приоткрыла глаза. Над ней склонился типичный парижский бездомный-клошар, напяливший на себя массу рванья, с лицом, прикрытым капюшоном.

– Ты кто? – спросила Полина, еле шевеля губами. Клошар всунул ей между зубов горлышко бутылки, и в желудок Полины потекла нестерпимо жгучая жидкость.

– Пер Ноэль![59] – буркнул клошар. – Чего ты разлеглась в сугробе? Жить надоело?

– Да, – ответила Полина. – Позвольте мне умереть!

Бездомный выругался, стащил с ног девушки, которых Полина больше не ощущала, башмаки и стал растирать стопы. Полина с трудом повернула голову. Она находилась в трущобах. Да нет же, это кладбище! Она различила каменные кресты и склепы, вздымающиеся в черную высь.

Массаж принес результаты, стопы начало колоть, да и влитое в желудок спиртное разогнало тревожные мысли. Скоро Полина смогла сесть. Бездомный оказался женщиной по имени Мари. Она усадила Полину поближе к костру. Около него собралось несколько десятков человек.

Полину накормили, Мари продолжала бурчать:

– Решила замерзнуть в Сочельник? Я тоже когда-то хотела прыгнуть с моста – тогда никаких проблем! Мои дети выгнали меня из дома, стоило мне подписать дарственную на их имя.

У каждого из тех, кто собрался на старинном заброшенном кладбище, ставшем приютом для бездомных, была своя история. Полина поняла: многие оказались в еще более ужасной ситуации, чем она сама.

– У тебя есть две ноги и две руки, – сказал ей один из бездомных, который передвигался на доске с колесиками: обе нижние конечности у него отрезало поездом. – Ты молода, а я стар. И тем не менее я живу!

LXXVI

Рождество Полина встретила в компании клошаров. Сердце ее наполнилось надеждой. Следующим утром Мари дала ей теплую одежду и отличные сапоги.