Где-то на краю света - Устинова Татьяна Витальевна - Страница 46

– Давай на шкуру сядем? – предложил Олег.

– Да говорю же, ложитесь лучше, айфон мне в руку!

– Чтоб ты не упала.

– Я не упаду. Это просто… так.

Преображенцев кивнул – ну, конечно, просто так, – отвел ее на шкуру и усадил. Лиле было неудобно, некуда девать ноги, а сидеть, как он, она не умела.

Некоторое время все молчали.

Юля Костина быстро прикидывала, как это все вышло.

Полковник представлял, какая бурная ночь впереди у Преображенцева, только ее еще дождаться надо.

Преображенцев думал, что не дождется.

Лиля думала, как хорошо сидеть на шкуре.

– Искали что-то, – ни с того ни с сего покраснев, сказал Олег. – Сначала искали в сумке. Сумку-то утащили на радиостанции! Не нашли. Потом обыскали твою комнату, тоже ничего не нашли. Паспорт забрали понятно зачем.

– Зачем?

– Чтоб ты не могла улететь.

– Я и так не могла улететь! Метель мела, самолеты не летали!

– Ну, вот сегодня метель ушла, а улететь ты все равно не можешь. Паспорта нет.

– Справку мы сделаем, конечно, – задумчиво подтвердил полковник, – только все равно не за пять минут.

– Я не собираюсь улетать.

– Да не в этом дело, Лиль! – возразил полковник с досадой. – Дело в том, что, выходит, тебя им надо здесь зачем-то задержать.

– Но если бы я в тундре замерзла, я бы и так никуда не полетела.

– Есть логика, – согласился Багратионов. – То есть получается, что, наоборот, нет!

– Что могли искать в твоей сумке?

– А в вещах? – встряла Юлька. – Я так понимаю, вещи все разрезали и разорвали, да? Этот человек предполагал, что ты прячешь что-то ценное в одежде. В сумке нет, в комнате нет. Значит, носишь с собой. Типа за корсажем! Что это может быть?

– Понятия не имею, – призналась Лиля.

– Ну, ладно, Молчанова, давай соображай уже! А то из карабина стрелять научишься, а думать разучишься!

– Да я правда не знаю!

– И при чем тут Вуквукай? – опять вступил полковник. – С него все началось-то, айфон мне в руку!.. И кто на радио звонил? Охоту объявлял?

– Охоты никакой нет, – перебил Преображенцев. – Нутэвэкэт так сказал. Никто из тундры не охотится на городскую женщину.

– Зачем тогда звонили? Брехали про охоту?

– Пугали? – предположила Лиля.

– Кого пугали-то? Нас, выходит дело, пугали! Ты-то ничего про охоту знать не можешь, про нее только местные в курсе.

Преображенцев почти все время молчал и думал, но как-то рывками, то и дело сворачивая в сторону медвежьей шкуры, звуков и запахов, которые он чуял своим луораветланским чутьем, ждал и предвкушал их, потом, спохватившись, поворачивал упряжку, и следующий рывок был уже в область инопланетных цивилизаций, скоротечности времени, странных и невероятных перемен, случившихся с ним в последнее время, а думать следовало не об этом, никак не об этом!

Нужно думать, с чего все началось, прав Сан Саныч.

С убийства охотника Вуквукая? С их общих игривых эфиров и придуманных детективов? С чего?

– Надо узнать, кто и куда на метеорологическом вездеходе ходил, – сказал он, чувствуя Лилино присутствие рядом. – Это я узнаю. А ты, Саш, свои все проверь, где были.

– Про свои я в полном курсе. Но на всякий случай, конечно, надо.

– Сумку могли утащить только те, кто был в тот день на радиостанции. Надо у Богданыча список взять, посмотреть, кто входил-уходил.

– Он своих-то с постоянными пропусками небось не записывает?

Преображенцев покачал головой – нет, не записывает.

– То-то и оно.

Олег поднялся со шкуры – Лиля проводила его глазами. Как он встает, скрестив ноги?

– Нам ехать пора. Если ты на самом деле хочешь в эфир.

– Хочу.

– Молчанова, я с тобой, – сказала Юлька.

Преображенцев собрал со стола чашки и понес на кухню.

– Злодей наш, кем бы он ни был, все равно должен закончить начатое. Лиля жива. Мы не знаем, нашел он, чего искал, или нет. Если нет, он продолжит поиски.

– И что это значит? – спросила Лиля.

– Охранять тебя надо, вот что это значит, – сказал полковник озабоченно. И вдруг подмигнул: – Слышь, Олежка, хочешь я ее к себе в часть заберу? Там как в швейцарском банке – мышь не пролетит, муха не проскочит! А?! Не хочешь?! А то давай заберу!..

– Вездеходы, – напомнил Преображенцев. – Ты проверяешь все свои, кто на них ходил, когда и куда. А я у метеорологов поспрашиваю.

– Да они все пьяные вечно, метеорологи твои! У них из-под носа не то что вездеход, ангар можно уволочь, они и не заметят ничего! Потом проспятся – нет ангара!.. Ну, решат, что, стало быть, пропили!

– И посмотрю, кто на «Пургу» в тот день приходил. Может, гости какие-нибудь.

– Да, – согласился полковник озабоченно. – Погода вернулась, теперь злодей наш в любую минуту может того… тю-тю…

– Да это свой кто-то, Сан Саныч!

Багратионов хотел было энергично возразить, даже рот открыл, но спохватился и рот закрыл.

– Ка-а-акой вы горячи-и-ий! – протянула Юлька Костина. – А можно я возьму вас под руку? Я боюсь поскользнуться и упа-а-асть!

Полковник моментально подставил ей руку калачиком, и они пошли к выходу и там возились недолго, и слышались оттуда игривые Юлькины смешки и басовитые полковничьи похохатывания, а потом одна за другой хлопнули входные двери.

Лиля с Олегом посмотрели друг на друга.

Очень многое нужно сказать. Спросить. Получить ответ.

И совершенно ясно, что ни поговорить, ни спросить не удастся. Они молча оделись и вышли на улицу, в холодный и ослепительный солнечный свет.

– …Я, Олег Преображенцев…

– …и я, Лилия Молчанова…

– …прощаемся с вами до завтра.

– …еще раз спасибо всем, кто искал меня!

– …время новостей на радио «Пурга»!

В коридоре толпился народ и продолжалось безудержное ликование по поводу Лилиного чудесного спасения. Радиостанция встретила ее так, как будто она летчик Водопьянов, прилетевший на льдину, чтобы спасти экипаж «Челюскина», и ей то и дело приходилось напоминать себе, что в этом нет ничего странного. Просто на этой планете живут инопланетяне, что совершенно логично, как выражается полковник Багратионов. Инопланетянам почему-то есть дело до Лили, до ее жизни и смерти. Это никак и ничем нельзя объяснить, только инопланетным разумом.

– Молча-а-анова, ты просто ого-онь! Я тебя прям заслушалась! Ты ж в эфире сто лет не сидела-а-а!.. И с этим твоим подельником, – тут Юлька глазами показала на Преображенцева, который, натягивая куртку, что-то втолковывал Ромке Литвиненко, – вы просто идеальная пара!

– Юль, ну что ты говоришь?!

– В эфире я имею в виду, – быстро добавила Костина.

– Сошлись, как две половинки, – встрял Шахов, которому нравилась Юлька и хотелось ей угодить.

– Половинки, – сказала Юлька, – как известно, бывают у таблетки, у яблока и у жопы! У людей не бывает. Это вра-а-аки!

В конце коридора мыкался Лева Кремер и, как только Лиля посмотрела в его сторону, взревел, что прислан супругой Таней «за девочками», стол давно накрыт, водка греется – фельдшер Щупакин еще в восемьдесят втором году утверждал, что водка только теплой и хороша – а мясо, наоборот, стынет.

Лиля медлила, понимая, что ведет себя не слишком прилично, но Преображенцев все никак не мог оторваться от Литвиненко, а она должна его дождаться!

– Лиль, ну чего? Поедем? Там водка, слышишь, закипит скоро! И мне поговорить с тобой надо. Про Москву, столицу нашей Родины. Знаешь такой город?

– Да, Юль, сейчас.

Едва не свалив вешалку, она стащила с крючка юкагирскую кухлянку, напялила ее и решительно прошагала к директорскому кабинету. Ей казалось, что за ней наблюдает вся радиостанция и вся радиостанция понимает, что она пристает к диджею Преображенцеву.

– Олег.

Он оглянулся.

– Я уезжаю с Левой. И Юлька со мной.

Он кивнул.

Лиля стиснула костяную пуговицу. Пальцам стало больно, даже отдалось куда-то в локоть!

Ну, и достаточно, пожалуй.