Журнал «Если», 2000 № 11 - Булычев Кир - Страница 12

И вдруг — голый разукрашенный человек в тесной кабине космошлюпки. А на экране — причудливые формы корабля д-дориа, гораздо меньшего размера, но при этом куда более совершенного.

Зал переговоров построили д-дориа. Десятиметрового диаметра прозрачный купол на металлической платформе. В куполе была пригодная для дыхания атмосфера. Еще там была гравитация. Настоящая, а не тот суррогат, который создавало вращающееся жилое кольцо «Колумба». Человечеству оставалось надеяться лишь на доброту чужих. И на умение пятидесятилетнего пилота блефовать.

Шлюпка мягко коснулась металлического диска. Скользнула, втыкаясь носом в прозрачный купол. Неведомый материал расступился, обтекая нос шлюпки, герметизируя люк. Появилась сила тяжести.

Давид неуклюже поднялся, открыл люк и ступил на теплый пол купола.

Д-дориа сидел напротив. Его шлюпка тоже наполовину вползла в купол. Земной и чужой звездолеты болтались в отдалении, над головой искрился пояс астероидов. Случайных метеоритов чужие словно бы и не боялись. Наверное, у них есть силовое поле…

— Сколько можно ждать? — раздраженно спросил д-дориа. Устройство перевода было встроено в купол. Еще одно напоминание о технологической пропасти…

— Я опоздал меньше чем на минуту, — сказал Давид, усаживаясь на корточки перед инопланетянином. Д-дориа обладал горизонтальной симметрией — бочонкообразное тело с кольцом зрительных и обонятельных рецепторов, шесть мощных щупальцев сверху, шесть — снизу. Верх и низ, как Давиду уже доводилось убеждаться, был понятием условным.

— Мы заняты серьезным делом: закладываем основы мира и процветания наших народов! — продолжал возмущаться д-дориа.

Устройство перевода либо было безупречным, либо казалось таким. Ни малейшей задержки, ни одной корявой или непонятной фразы.

Давид вздохнул. Самым обидным было то, что раса д-дориа вовсе не страдала излишней пунктуальностью. Чужому ничего не стоило опоздать и на пять минут, и даже на четверть часа, после чего бросить пару слов о трудностях с церемониальной окраской, интересной информационной передаче с родины или любопытном споре с коллегами. Это можно было счесть издевательством, высокомерием… но почему-то Давиду казалось, что причина совсем иная.

— Давай же займемся делом, — предложил он, уходя от спора.

От д-дориа шел густой растительный аромат, чем-то даже приятный. Может быть, так пахло тело чужого. Может быть — краски, которыми разрисовано тело.

— Нет, ну ты всегда будешь опаздывать? — возмутился д-дориа.

— Больше опозданий не будет, — пообещал Давид.

Как ни странно, этого вполне хватило, чтобы закрыть тему.

— Все разумные расы с тревогой следят за переговорами, — изрек д-дориа. — Друг мой, ты должен понимать — космические войны просто невыгодны. Выходя в галактику, мы поневоле становимся миролюбивыми…

— Земляне совершенно согласны! — с готовностью подтвердил Давид. — Вчера правительство моей страны…

— Ты можешь выслушать не перебивая? — возмутился д-дориа.

Давид замолчал.

— Так вот, все мы жаждем мира! — продолжил чужой. — Пусть д-дориа непохожи на кульх, пусть атенои дышат хлором, а зервы вообще не дышат…

Крохи драгоценной информации. Давид надеялся, что микрофоны записывают все откровения чужого.

— Но все мы опасаемся: в космос может вырваться раса слишком молодая и энергичная, чтобы принять принципы мирного сосуществования. Мы знаем, на вашем корабле есть лазер и три ракеты с термоядерными боеголовками!

Поставленный перед фактом, Давид не стал спорить.

— Да, есть. Неужели ваши корабли не вооружены?

— Вооружены, — признал д-дориа. — Но только для защиты от неведомой опасности.

— Наши тоже.

Д-дориа развел щупальцами. Горестно произнес:

— Вопрос веры! Что может означать наличие у вас столь примитивного оружия? Возможно, знак миролюбия. Но может быть, это коварная попытка утаить оружие вообще! Не знаю… Вопросы переговоров так трудны. Я простой пилот! Я не умею общаться с чужими!

— Я тоже, — признался Давид. — Но если мы поручим общение специалистам…

— Нельзя, — грустно сказал д-дориа. — Мы не можем ставить вас в невыгодное положение. Ведь наши переговорщики имеют опыт общения с иными расами. У вас таких специалистов нет. Правило справедливо: договариваются те, кто осуществил первый контакт. Мы должны принять решение. Мы должны объявить — опасны ли наши расы друг для друга.

Оба замолчали.

Проклятые правила! Давид готов был согласиться, что в словах д-дориа имеется здравое зерно. Подобная щепетильность даже умиляла…

— Сегодня у тебя замечательная окраска, — пробормотал он, пытаясь заполнить неловкую паузу. В отличие от русской женщины-психолога и голливудского гримера, пилот так и не разобрался во всех тонкостях цветовой азбуки. Но надо же было хоть что-то сказать…

— Правда? — спросил д-дориа.

— Очень красиво, — сказал Давид. — Синие щупальца… и эти зеленые пятнышки…

— Я очень переживал перед встречей, торопился, второпях все делал. — Чужой досадливо покачал верхними щупальцами. — Ты просто высказываешь комплимент, да?

На самом деле так оно и было. Давид ляпнул первое, что пришло в голову, как порой поступал, отправляясь с женой на скучный, но обязательный светский раут.

И ответил по тому же наитию.

— Блестки вокруг дыхалец — восхитительны.

Пряный запах от д-дориа стал сильнее.

— Спасибо! Это была импровизация… Действительно, красиво?

— Очень! — Давид едва сдержал волнение.

Мысль была чудовищной.

Мысль была гениальной!

Неужели перед ним — женская особь д-дориа? То немногое, что людям было известно о чужих, ничуть не противоречило подобной гипотезе. Все чужие были двуполы — наиболее удобный способ размножения, обеспечивающий обмен генетическим материалом и легкость рекомбинации генов. Все чужие не страдали предрассудками, и оба пола были равноправны — в разговоре о своих товарищах на корабле д-дориа использовал местоимения «он» и «она» одинаково часто.

Но ведь о себе д-дориа всегда говорил «он»!

— Не будет ли нарушением протокола поговорить немного о нас, переговорщиках? — спросил Давид.

— Не будет, — согласился д-дориа.

— Есть ли у тебя семья, уважаемый друг?

— Да, дома у меня остались жена и трое детей.

Гениальная догадка рассыпалась в прах.

— А я был женат дважды, — грустно сказал Давид.

— Ничто не вечно, даже любовь, — высокопарно, но с пониманием отозвался д-дориа. — Как бы хотелось мне вернуться на корабль и сказать: «Наши расы близки и могут жить в мире!»

— Что же мешает?

Д-дориа заколебался. Но все же ответил:

— Подозрение, человек. Страшное подозрение о сути человечества.

Давида охватила паника. Неужели просочилась информация о войнах, революциях, голоде, религиозных разногласиях? Неужели чужие сочтут людей кровожадными и опасными?

— Говори, друг мой, — молвил Давид. — Я отвечу на все вопросы. Чем мы обидели вас?

— Вы слишком хорошо ведете переговоры, — выпалил д-дориа. Слегка привстал на кончиках щупальцев — это был знак предельного волнения.

— Слишком хорошо? — растерялся Давид.

— Между нашими расами — пропасть, — грустно сказал д-дориа. — Физиологическое и психологическое несходство. Разные среды обитания. Значительная культурная несовместимость… ты ведь сам говорил, что обычай эмоциональной раскраски считаешь архаичным… Нет, не перебивай! Хоть иногда можешь выслушать нормально? Так вот, любая раса, входя в первый контакт, испытывает ужасающий социокультурный шок. Никакие догадки ученых, никакое искусство фантастического вымысла не способны подготовить к контакту с чужим. Я дружен с многими кульх, я общался с представителями всех девяти рас. И потому твой облик не вызывает у меня отторжения. Но ты, ты — человек! Как можешь ты сидеть рядом с существом столь непохожим, общаться с ним, говорить о семейных ценностях и тайнах макияжа?

— Возможно, дело в том, — начал Давид, волнуясь, — что наша родная планета населена различными формами жизни. Мы привычны к любому внешнему облику…