Журнал «Если», 2000 № 07 - Дяченко Марина и Сергей - Страница 2

— И в цирюльне вам тоже кое-чего наболтали, — доброжелательно ввернула Альдонса.

Санчо обезоруживающе улыбнулся:

— Не без того, сеньора, не без того… В болтунах, сеньора Кихано, недостатка нет; собака лает — ветер носит, от брехни, говорят, и кишки переплутали… Сеньора, а это вот и есть Рыцарь Печального Образа?

Вслед за Санчо Альдонса глянула на гобелен.

— Я таким его и представлял, — сообщил Санчо не без самодовольства.

— Таким и представляли?

Альдонса потянула за шелковый шнур, с виду точно такой же, как для задергивания портьер. Со скрипом завертелись несмазанные блоки; гобелен, изображающий Рыцаря Печального Образа, разошелся ровно посередине и разъехался в стороны, а на его месте обнаружился портрет, на котором Дон Кихот смеялся.

Старый человек хохочет во все горло. Веселые морщинки, обнажившиеся зубы, мелкие, но крепкие. Лукавые глаза. Встопорщенная бороденка.

Санчо мелкими, робкими шажками приблизился к портрету. Оглянулся на Альдонсу:

— Сеньора… ЭТО Рыцарь Печального Образа?

— Этот портрет написан человеком, хорошо знавшим Алонсо Кихано Первого, — сказала Альдонса. — Говорят, что Рыцарь Печального Образа вовсе не был так академичен, как это принято считать. Говорят, он любил жизнь. Говорят… говорили, что на этом портрете он более похож на себя, чем на всех прочих изображениях.

Санчо снова перевел взгляд на портрет, поклонился Дон Кихоту — почтительно, до полу.

Альдонса выждала минутку — потом снова дернула за шнур, и портрет скрылся под гобеленом.

— А почему вы его прячете, сеньора Альдонса?

— Потому что, — женщина секунду раздумывала, как объяснить ему и стоит ли объяснять. — Потому что, любезный Санчо, сокровенное должно быть потаенным, а праздник, лишенный обрамления будней, теряет свою привлекательность. Рыцарь Печального Образа — головоломка, которую мы разгадываем каждый день…

Она хотела еще что-то добавить, но в этот самый момент со двора донеслись голоса, и хлопнула входная дверь.

— Сеньор Алонсо приехал? — быстро спросил Санчо.

С веселым топотом вбежала служанка:

— Сеньора Альдонса, почтальон! Новые письма!

Разномастные, разновеликие конверты с цветными печатями. Целый ворох, штук десять; Альдонса сложила их, не вскрывая, на конторку.

— Вот, господин Санчо, — сказала она, — чем ближе двадцать восьмое июля, тем чаще нам пишут. Господа хотят познакомиться с Дульсинеей Тобосской, дамы зовут в гости Дон Кихота. Иногда попадаются письма врагов, которые читать смешно и грустно. Вот видите, неподписанный конверт, конверт без обратного адреса… Хотите узнать, что внутри? Наверняка это тот самый аноним…

Хрустнула под пальцами неприятная черная печать.

— Алонсо, ты смешон. Ты паяц, ты ярмарочный скоморох. Если ты все-таки решишься отправиться в свой фарс-вояж… Слово-то какое, — Альдонса кинула письмо на груду конвертов. — Вот, господин Санчо, так и живем… Кстати, тот портрет, под которым вы сейчас стоите, изображает Диего Кихано, который приходится отцом моему Алонсо… нашему Алонсо, — добавила она не без горечи. — Именно с этим идальго путешествовал в свое время ваш достойный батюшка.

Санчо улыбнулся, будто извиняясь:

— Нет… То был мой дядюшка Андрес Панса. Он, сеньора Альдонса, вернулся из путешествия весьма раздосадованный и сказал своим сыновьям, что… короче говоря, сеньора Альдонса, ехать с сеньором Дон Кихотом выпало мне, потому что меня зовут Санчо. Отец мой меня так назвал. Все мечтал, покойник, чтобы я стал губернатором на острове…

Санчо улыбнулся и развел руками, как бы извиняясь за глупость отца. Как бы говоря: ну что поделаешь, мы с вами понимаем правила этой игры, Кихано все равно не смогут заплатить за услуги по-настоящему.

— Вы достойный потомок своего знаменитого предка, — сказала Альдонса искренне, потому что весть о непрямом родстве Санчо и предыдущего оруженосца-Пансы оказалась для нее приятной неожиданностью. — Вам очень подходит имя Санчо. Тот, самый первый Санчо, который сопровождал Рыцаря Печального Образа, был по-настоящему верен… И был хоть простодушен и неграмотен, зато благороден сердцем, остроумен… Фелиса, не надо стоять за портьерой. Что ты хочешь?

«Девчонка слегка покраснела, но только слегка. Пройдет немного времени, и, пойманная на горячем, она будет хранить невозмутимость. Как только уйдет Алонсо, я уволю ее», — подумала Альдонса и похолодела от будничности этой мысли: как только уйдет Алонсо…

— Я хотела узнать, — сквозь краску смущения спросила Фелиса, — когда накрывать на стол?

— Как только вернется сеньор Алонсо… Ступай.

На этот раз она, кажется, действительно ушла. Ну почему любая служанка, стоит ей освоиться в доме, сразу начинает шпионить за господами?!

— Сеньора Альдонса, — осторожно начал Санчо, — простите деревенщину, я хотел бы спросить…

— Спрашивайте, — отозвалась она как можно равнодушнее.

— Гм… Сеньор Алонсо читал рыцарские романы?

Она сухо усмехнулась.

— Всего несколько штук, в юности… Упреждая ваш вопрос, сообщу, что сеньор Алонсо не верит ни в великанов, ни в злых волшебников и совершенно равнодушен к похождениям Амадиса Галльского.

— Сеньор Алонсо… — голубые глаза мигнули. — Сеньор Алонсо действительно хочет нести в мир счастье?

Слово «счастье» прозвучало в его устах как-то стыдливо и испуганно. Как будто маленький мальчик пробует на вкус медицинское название полового органа.

— А что такое? — спросила она, внутренне подбираясь, но сохраняя прежний небрежно-любезный вид. — Что вы имеете против счастья для всего человечества?

Он улыбнулся, пытаясь понять, издевается она или просто шутит.

— Ничего… Как по мне — пускай, счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный. Но сеньор Алонсо действительно верит в эту вашу легенду?

— В эту нашу легенду, — мягко поправила Альдонса. — А вы, Санчо, вы в нее не верите?

Оруженосец замялся.

— Да как сказать…

— Скажите, Санчо, — Альдонса пошла напролом, — а вы вообще-то хотите ехать с сеньором Кихано в это… такое своеобразное… путешествие?

Санчо открыл рот — и закрыл его снова. Альдонса ждала. От ответа Пансы многое зависело, а она почему-то была уверена, что ответит он честно…

Раздался громкий стук двери, затем шаги. Альдонса услышала ЕГО голос раньше, чем на пороге комнаты выросла высоченная фигура.

— Альдонса! Он опять ее бьет. Опять бьет Панчиту. А ее собственная мать не пускает меня в дом! Семейные, мол, дела, сами решат… Сор из избы… Ладно. Когда я надену латы — пусть она только попробует вякнуть про семейные дела! Эта скотина, ее отчим, он…

— Алонсо, — тихо сказала Альдонса, и только тогда он заметил гостя.

— Друг мой Санчо…

Сегодня он произносил эти слова впервые в жизни. То есть нет — он повторял их часто, размышляя о будущем, лежа ночью без сна. Но теперь слова, обращенные к живому человеку, наконец-то наполнились смыслом.

Оруженосец опустился на колено:

— Пошли Бог вашей милости счастья в рыцарских делах и удачи в сражениях.

— Друг мой Санчо! — Алонсо поспешил поднять его. — Вы… вы готовы принять пост губернатора на подходящем для этого острове?

Так говорил отец. «Прежде всего ввернем о губернаторстве и посмотрим, как он ответит».

Санчо рассмеялся. Без сарказма, без желчи — радостно, отдавая должное веселой шутке.

У Алонсо немного отлегло от сердца.

Тот, что отправлялся с отцом, был тучен и корыстолюбив. Когда ему напомнили о губернаторстве, только кисло поморщился. Он постоянно требовал денег — какой-то платы, каких-то «суточных»; Алонсо не оставляла мысль о том, что именно из-за его предательства отец и погиб. Умер на обочине пустой дороги. Он захлебнулся в луже, избитый, не в силах подняться… Люди, которым он хотел помочь, бросили его валяться в грязи, а тот Панса ограничился телеграммой родным…

Усилием воли Алонсо отогнал черное воспоминание.

— А мы тут как раз говорили о счастье для всего человечества, — улыбнулась Альдонса.