Журнал «Если», 2000 № 04 - Уильямс Шон - Страница 12

Перед мысленным взором Зоранны возникла восхитительная картина: высокий, элегантный Виктор в накрахмаленной белой рубашке и черном смокинге, порхающий по блестящему дубовому паркету, изящно поддерживая свою не менее элегантную партнершу. Зоранна даже могла вообразить на месте этой партнерши себя.

Но Нэнси?!

«Справочная Башни недоступна из-за перегрузки домкомпа», — доложил Жучок.

Зоранна удивилась. Ее домашняя система легко могла бы поддерживать три дюжины интерактивных голограмм. Впрочем, судя по всему, на 40-П люди жили, как в доисторической пещере.

Нэнси прикатила на кухню, кое-как удерживая на раме «ходунков» маленькую плоскую картонную коробку, которую тут же поставила на стол рядом с чайником.

— Ох, Нэнси, Нэнси, — укоризненно цокнул языком Виктор. — Что нам сказал автодок? «Ничего не поднимать». Присядь с нами, выпей чайку.

— Еще минуточку, Виктор. Там есть и другая коробка.

— Давай помогу, — сказал он и поднялся.

Зоранна попробовала кекс. Он был размокший — почти что каша — и слишком сладкий. Со специями повар тоже переборщил. Такие кексы покупал отец, вспомнила она, в крохотной лавчонке на бульваре Падеревского в Чикаго. Положив в рот еще кусочек, она принялась рассматривать картонку Нэнси. То был бокс модели «Семейный архив», из которого при необходимости можно было выкачать воздух. Но защелка этой коробки была не заперта, да и крышка чуть приоткрыта. Заглянув внутрь, Зоранна увидела пеструю коллекцию записных книжек — среди них нельзя было отыскать двух похожих — и связку писем с яркими бумажными марками. На верхнем конверте в графе «Адресат» было от руки написано «Пани Беате Смоленской». Так звали прабабушку Зоранны…

Виктор плюхнул на стойку вторую коробку, а затем усадил Нэнси на кресло-шезлонг в гостиной.

— Нэнси, — окликнула Зоранна, — что это такое?

— Вот, сохранила… Для тебя, — отозвалась сестра.

Заботливо укрыв Нэнси одеялом и обложив подушками, Виктор подал ей чай с кексом.

Зоранна заглянула в большую коробку. Сверху лежали рондофон и несколько сломанных голокубиков, но в основном картонка была наполнена реликвиями минувших столетий. Не совсем антиквариат — просто обыденные, исцарапанные и облупленные вещицы. Посеребренная солонка с медными проплешинами, оклеенная ружейными гильзами дубовая дощечка (очевидно, творение какого-то ребенка), четки из вишневых косточек, трубка…

— Что это за мусор? — вслух спросила Зоранна, уже догадавшись об ответе, ибо заметила пару терракотовых дроздов, принадлежавших ее матери. Это было собрание предметов, которые в их семье считались фамильными реликвиями. Очевидно, на Нэнси — самую младшую и добропорядочную из всех детей — была возложена задача хранителя. Но почему сейчас она решила все отдать?

Тоже ясно, решила Зоранна, глядя на полулежащую среди пациентов госпиталя сестру. Виктор выговаривал Нэнси за то, что она отказывается носить противоварикозные чулки. Отечные, покрытые лиловыми пятнами щиколотки Нэнси походили на сардельки. Черт подери, подумала Зоранна.

«Жучок, — позвала она, — запроси медицинскую карту Нэнси Брим, девичья фамилия — Смоленская. С паролями я помогу».

«Сеть недоступна», — доложил Жучок.

«Обойди домашний комп. Подключись к общественному линку напрямую».

«Общественный линк недоступен».

Чушь какая-то… Если из лифта подключиться можно, почему отсюда нельзя? Или это жилище заколдовано? Оглядевшись, Зоранна допыталась понять, где в квартиру входит утилиткабель. Наверное, через санузел, там, где водопровод — ведь на кухне сервис-панелей точно нет. Прошмыгнув сквозь кровати в гостиной, Зоранна вошла в санузел и задвинула дверь. Она оказалась в крохотном кафельном склепе, уставленном морскими раковинами и корзинками с ароматизированным мылом — Нэнси пыталась создать атмосферу уюта. Шкафчик-аптечка был отведен под мужские туалетные принадлежности.

Этот обманщик просто-напросто завесил сервис-панель полотенцем! Хитрый замок панели был нейтрализован замысловатым приспособлением, к которому Зоранна решила не прикасаться.

— Виктор Воль вас пугает или возбуждает? — подал голос Жучок.

— Почему ты спрашиваешь, идиот?

— Когда он прикоснулся к вашей руке, уровень адреналина в крови резко повысился.

— Что-о? Ты и за моей биометрией теперь следишь?

— Моя задача — узна…

— Знаю, — отрезала Зоранна. — Твоя задача — узнать меня поближе. Упрямый маленький пройдоха, вот ты кто!

Отыскав в кармашке пояса ретранслятор для терминалов, она включила его в соответствующее гнездо на панели.

— Готово, вот мы и с доступом!

— Так точно, — отозвался Жучок. — Автодок требует пароли медицинской карты Нэнси.

— Отмени запрос. Это подождет.

— В справочной Башни Виктор Воль не значится.

— Так я и думала, — заметила Зоранна. — Выведи протоколы компа. Вместо экрана используй зеркало.

В зеркале появилась коммерческая страница домкомпа Нэнси. Просмотрев несколько меню, Зоранна не обнаружила ничего необычного, кроме записи о том, что полдюжины сообщений, которые она послала Нэнси, были просмотрены, но остались без ответа.

— Жучок, здесь что-то нечисто…

— Это не стандартные протоколы пользователя, — объявил Жучок.

— Стандартные заблокированы. Все домашние кабели идут в обход встроенного домкомпа и выводят на фальшивый домкомп.

— Фальшивый? — переспросила Зоранна. — Та-ак, уже интересно.

— Сервис-панель выглядела довольно-таки невинно: ни тебе лишних проводов, отходящих вбок, ни оптических ретрансляторов. — Процессор можешь найти?

— Он находится в полуметре от вас, справа, на уровне вашего бедра.

И действительно, под раковиной обнаружилось дешевенькое устройство в форме блюдца.

— Наверное, в тебе живет душа инженера-электронщика, — прокомментировала Зоранна. — Я бы в жизни не смогла добиться от Гончика того, что ты сейчас сделал. Ну ладно, расскажи мне о голотрансляциях в комнатах.

— В фальшивом домкомпе базируется частная сеть связи, именуемая «Госпиталь Камилла Делийского». Я усматриваю незаконное использование 203-го канала Тэ-Эс-Эн.

Круглосуточный футбольный канал. Зоранна была восхищена. На свою «левую» телекоммуникационную сеть Виктор — кто ж еще, как не Виктор? — ни гроша не тратил, если не считать абонентской платы за прием одного-единственного коммерческого канала. Счетчики, на которые Зоранна обратила внимание, показывали не расходы ее сестры, а суммы гонораров, которые Виктор брал со своих больных клиентов.

— Жучок, ты можешь вычислить, сколько «Госпиталь Камилла…» зарабатывает в среднем за день?

— 45 кредиток в день.

Негусто. В два раза больше зарплаты парикмахера — или учителя танцев. Риск явно не оправдывается.

— На что идут доходы?

— Я не располагаю субрутиной для отслеживания финансовых операций.

Проклятье, подумала Зоранна, зря с собой Гончика не взяла.

— Можешь сказать, на кого зарегистрирован госпиталь?

— На госпожу Нэнси Брим.

— Чего и следовало ожидать, — протянула Зоранна, вынимая ретранслятор из гнезда. Если афера раскроется, отдуваться придется ее сестре. Вначале Зоранна решила по душам поговорить с Виктором, но выйдя из санузла, услышала, как он невинно распевает на кухне песенки из видеофильмов, и отказалась от своего намерения. Покосившись на кровать Нэнси, она задумалась, каково делить такое узкое ложе с плечистым мужчиной. И решила повнимательнее разобраться в деле, прежде чем разоблачать Виктора.

— Жучок, попробуй-ка скачать и проинсталлировать следящие рутины Гончика из моей библиотеки прикладных систем.

Виктор стоял у кухонной раковины — мыл посуду. В гостиной тихонько похрапывала Нэнси. Точнее, это был не храп, а какая-то дребезжащая одышка — симптом застойных явлений в легких. Губы у Нэнси были синеватые: кислородное голодание. Почти как у их матери за день до смерти, вспомнила Зоранна. У матери было кровоизлияние в мозг (слабые стенки артерий — вот наша подлинная семейная реликвия, подумалось Зоранне). Она прожила еще некоторое время: полубезумная, ослабшая, жалкая. Мать не выпускала из рук короткой бамбуковой трости с обломанным кончиком. Обломанным кончиком она чесала спину и ноги, ровным — набирала номера на старинном дисковом телефоне, а еще махала тростью, бичуя свою злую судьбу. Самая младшая из детей, Нэнси, училась тогда в педагогическом колледже — но взяла академический отпуск, чтобы ухаживать за матерью. Зоранна, старшая, уже работала на Западном побережье. Она умудрилась не появляться дома, пока мать не впала в кому. Теперь же, спустя многие годы, Зоранну мучила совесть за то, что она оставила мать в беде.