Белые ночи (СИ) - Лисина Александра - Страница 18

Тепло распрощавшись с лекарем, я охотно пообещала, что навещу его, если снова буду в этих местах, крепко обняла и, между прочим обмолвившись про то, что желаю посетить старых друзей в Ларессе, быстрым шагом отправилась в сторону Западного Тракта. Плохо, конечно, обманывать, но если вдруг у кого возникнут вопросы, Омнир во весь голос подтвердит, что я честно собиралась навестить столицу Симпала. Потому что устала от затхлой жизни без привычных удобств, утомилась ходить в кусты вместо нормального сортира, пресытилась несолеными заячьими тушками и невкусными целебными травами, и, наконец, плюнув на лесную романтику, отправилась долечиваться у нормальных магов. Да, примерно так я и заявила. И никакое заклинание правды тут не поможет — Омнир знает ровно столько, сколько сказала я. Правда, оберона это не убедит, ну да я надеялась, что он и дальше пойдет по моему следу и не станет задерживаться возле опустевшей хижины одинокого старика, чтобы мстить ему за мое исцеление.

Впрочем, Омнир был достаточно мудр, чтобы понимать мои мотивы, а потому, думается мне, именно поэтому ни разу за долгие недели выздоровления не докучал ненужными расспросами. И даже на прощание не упрекнул в откровенной фальши. Кажется, он просто хорошо знал правило: «меньше знаешь, крепче спишь», а потому, по обыкновению, промолчал. Только глаза его стали совсем печальными, да губы тронула легкая понимающая улыбка. Он меня не винил. Прощал эту наглую ложь, потому что прекрасно знал, что я, если когда-нибудь действительно окажусь поблизости, никогда не рискну его жизнью ради мимолетного мгновения встречи со случайно обретенным другом. Именно поэтому я не собиралась возвращаться. И поэтому же прятала сейчас злые слезы.

— Прости, — неслышно шепнула я, когда убедилась, что за мной никто не следует, а уютный шалашик лесного целителя остался далеко позади. — И прощай. Да убережет тебя Двуединый.

После чего решительно тряхнула головой, молниеносно сменила набивший оскомину образ рыжеволосой Ведьмы, поправила сумку и быстрым шагом отправилась на восток. В противоположную сторону от Ларессы. Туда, где кончались нормальные дороги, где буйной зеленью красовались непроходимые леса. Где все меньше встречались мирные деревеньки, да возвышались на неведомых холмах редкие города, больше похожие на военные крепости; в которых всегда не хватало рабочих рук и постоянно шла борьба на выживание. А еще — где у подножия Мглистых Гор и недосягаемых Летящих Пиков темнела неодолимой преградой обширная полоса намертво выжженной земли, полная угрозы и смутного ощущения смертельной опасности, возле которой начисто терялись даже самые сильные ауры и бесследно пропадали самые яркие следы. А дальше — просторные непроходимые болота. Редкие колючий кустарник. Толпы упырей, еженощно выползающих на кровавую охоту… печально, но там — единственное в мире место, где проклятый крылатый вурдалак никогда меня не отыщет. Единственное, где можно скрыться даже от оберона. Надежное, опасное и пугающее для большинства мирных обывателей… потому что я твердо намеревалась добраться до Мертвых Пустошей.

В эти скучные дни я долго размышляла: о себе, о прошлом, о несчастливом стечении обстоятельств, вынуждающем не наслаждаться покоем в роскошных апартаментов какой-нибудь столичной гостиницы, а нескончаемо топать на своих двоих в дождь, грязь и холодный ветер, попутно выискивая подходящее место для ночлега. Впрочем, что еще прикажете делать, если лошади нет, сравнительно ровная дорога большую часть времени пустовала, а его, это проклятое время, неожиданно стало некуда девать? Да, я шла пешком, и это было прискорбно. В многочисленные села старалась не заходить, города старательно обходила стороной, ночевала под открытым небом, в каком-нибудь пушистом ельнике или просто там, где застала ночь. От мощеного тракта старалась отдалиться побольше, но из виду его не упускала, потому что он был единственной путеводной ниточкой, способной увести меня далеко на восток. Сказать, чтобы я боялась темноты — нет, это было бы ложью. Хищное зверье меня тоже не тревожило, потому как издалека чуяло во мне двойственную природу. Однажды, правда, особенно голодный волк не утерпел и подобрался на расстояние броска, пока я мирно спала, завернувшись в теплый плащ, но стоило мне открыть глаза и посмотреть ему в глаза, с тихим взвизгом убрался восвояси.

Так что, можно считать, путешествовала я в полном одиночестве. И только иногда, в редкие моменты малодушия, когда сил больше не было терпеть ежедневное умывание в лесных ручьях, а одежда требовала более тщательной чистки, чем полоскание в холодной воде, я проводила ночь на ближайшем постоялом дворе.

Правда, всегда просилась на постой после полуночи, боясь, что меня запомнят или, что вернее, обратят внимание на мои глаза, а уходила чуть не с рассветом, когда солнце только-только позолотит верхушки деревьев и пока никто не отметит мое скромное присутствие. Всего лишь немного горячей воды, капельку времени для сна, необходимость пополнить скудные припасы и все — пора обратно на дорогу. Денег у меня было крайне мало. Только-только, чтобы позволить себе эти редкие моменты передышки. Вот уж когда я порадовалась, что не тащу с собой лошадь, которую тоже надо мыть, кормить, поить, смотреть за копытами и платить за ее содержание на чужой конюшне. Лазать по чужим сумкам и кошелькам, чтобы слегка восполнить невеликий бюджет, я не осмеливалась — не хотела, чтобы возмущенные моей наглостью купцы по полгода потом вспоминали «дрянную девицу» с ловкими пальчиками. Входить по ночам в деревенские избы тоже было бесполезно — никакой поживы там не ожидалось, а значит, и время тратить не стоило. Поэтому я решила: нет, никакого больше риска. Если здорово приспичит, конечно, вернусь к родному ремеслу, но до тех пор — ни-ни. Чем лучше я замету следы, тем больше у меня шансов добраться до Пустошей живой и невредимой.

Пару раз я позволяла подвезти себя какому-нибудь разговорчивому селянину или сердобольному старику, решившему свезти в ближайший город налепленные горшки, добытые шкуры или не слишком качественную муку с ближайшей мельницы. Давала отдых ногам, заодно узнавала последние новости, старательно выведывала дорогу и думала. Очень много думала, потому что в первый раз попала в такой скверный переплет.

Мне не давали покоя настойчивые мысли о прошлом. О том, почему я вдруг оказалась в каком-то забытом богом селе — одна, не помнящая себя, но зато с весьма ценным амулетом и духом-хранителем в придачу. При том, что дух этот долгие годы упорно молчал, а потом вдруг объявился и с ходу взялся за мое воспитание. Но почему тогда, почему не раньше? Что ему помешало учить меня обращаться со своим странным даром с самых первых дней жизни? Почему очнулся от забвения лишь тогда, когда я стала девушкой и, более того, вдруг впервые ощутила свою новую силу? Впервые смогла себя изменить, а перед этим дико испугалась и страшно разозлилась? Почему, в конце концов, тот, кто снабдил меня столь ценным спутником, до сих пор так и не объявился в моей жизни? И это при том, что духи-хранители действительно были невероятной редкостью! А имели их даже из знатных богачей очень и очень немногие. Короли, пожалуй, да самые приближенные к ним особы. Например, Верховный Маг? Или главный казначей? Более того, я отлично знала, что сами маги, призывая такого охранника из Мира Теней, тратили огромное количество сил, безумно уставали, но и тогда, выложившись чуть ли не полностью, привязывали невидимого соглядатая всего лишь к какому-нибудь предмету. Ну, колечко там какое, или подвеска, оружие иногда использовали… разрушь его, и освобожденный дух с радостным воплем отправится обратно. Но чтобы привязать чужую, разумную сущность к живому человеку — я о таком прежде вообще не слышала. Особенно так, как это сделали с Румом, который нежданно-негаданно оказался заложником моего благополучия. И это значило лишь одно: кто-то здорово постарался обезопасить меня от чужого внимания. Кто-то очень могучий, владеющий магией сам или имеющий достаточно средств, чтобы оплатить эту несказанно дорогую услугу. Иными словами, НЕКТО, кто прекрасно знал о моих любопытных способностях и не желал их светить до поры до времени.