Все могло быть иначе - Стил Даниэла - Страница 2

— Я услышала, что ты приезжаешь. Я...

Уголки его губ искривились в усмешке.

— И ты подумала, не захочу ли я вернуть былое, — закончил он за нее.

— Кажется, эта мысль приходила мне на ум пару раз.

— Ты думала, что вернувшись в свой родной город, я не захочу повидаться с тобой и с Итеном. Послушай, Кэрли, Итен мой лучший друг, а ты... — он пожал плечами. — Ты считаешь, что я забыл кем ты была для меня, Кэрли?

Она скрестила руки на груди:

— Время стирает все...

— Ты считаешь, что все, что произошло с тобой, правильно?

За слишком широкой улыбкой последовало ее радостное заявление.

— Я счастлива и довольна своим положением.

— Сомневаюсь, что в нем есть что-то общее со счастьем.

Последовало неловкое молчание.

— Что ты хочешь, Дэвид?

— Не знаю, — ответил он.

— У тебя есть что сказать, иначе бы ты не пришел.

— Ты так считаешь? Разве на каждый вопрос имеется простой ответ?

— Извини, — беспомощно заметила она, зная, что он хотел услышать.

— Боже мой, Кэрли, неужели ты думаешь, что после стольких дней, проведенных вместе, я не заслуживаю большего? Тогда и сейчас?

Она подняла руки, как бы защищаясь:

— Это было шестнадцать лет назад. Если ты приехал сюда в надежде увидеть меня раскаивающейся в собственном замужестве и в том, что я упустила возможность стать женой знаменитого писателя, то ты, Дэвид, зря потратил время. У меня нет возможности пересекать океаны на «Конкорде» или отдыхать зимой на островах в Греции. Однако я счастлива. Что еще тебе сказать?

Дэвид, криво улыбнувшись, потер подбородок:

— Откуда ты знаешь так много обо мне?

— Давай, Дэвид, выкладывай, — потребовала она.

Он заметил со вздохом:

— Черт возьми, если бы я мог. — Дэвид долго вглядывался в нее, будто он хотел еще что-то сказать, наконец, без слов повернувшись, пошел к калитке. Кэрли наблюдала, как он уходит. Она поняла, что вместо того, чтобы дать ему свободу в те прошедшие годы, она окружила его, как и себя, паутиной хитросплетений и несбыточных обещаний. Тогда она наобещала Дэвиду слишком много, правда, потом прислала письмо, в котором все свои обещания свела на нет.

Теперь ей представился случай расставить все по своим местам.

— Дэвид? — позвала она, забыв, что этим берет на себя ответственность хоть как-то наладить отношения между ними. Он остановился, взглянув на нее через плечо. Ветер подхватил его волосы и закинул их на лоб — перед ней промелькнул образ двадцатидвухлетнего парня, которого она любила и считала столь же необходимым, как воздух, которым дышала.

— Да?

— Не уходи, — выдавила Кэрли, проталкивая слова, словно комок, застрявший в горле. Впервые за многие годы она сделает что-то незапланированное.

— В чем дело? — Он возвратился.

Кэрли заколебалась.

— Почему ты пришел, Дэвид?

Резким, грубым движением он схватил ее, его пальцы вцепились в ее плечи.

— Чтобы отделаться от тебя, — вскрикнул он. Это признание с трудом вырвалось из него.

— Я больше не хочу думать о тебе. — Лицо Дэвида почти вплотную приблизилось к ней. — Больше не хочу вспоминать, что чувствовал, когда любил тебя. Не хочу сожалеть о том, что ты могла забыть все, что у нас с тобой было.

С неприязнью он отпустил ее и шагнул назад.

— Боже, клянусь, что не позволю этому повториться.

— Есть много такого, чего ты не знаешь, — сказала Кэрли. — Я была молода и боязлива, и верила, что то, что я делаю, хорошо для всех.

— Ты жалеешь, что вышла замуж за Итена?

— Я не позволяю себе говорить о подобных вещах.

— Чего ты испугалась, Кэрли? Меня? Ты думала, что я взбешусь, если ты скажешь мне, что спала с ним, когда я был в Нью-Йорке, или, что ты забеременела от него? Или думала, что я прикажу тебе убираться, считала, что сможешь овладеть Итеном тогда, когда захочешь?

Он убрал волосы со лба, и обручальное кольцо блеснуло в лучах утреннего солнца. Напрягшись, Кэрли выпрямилась во весь рост.

— Я не могу сказать тебе то, что ты хочешь услышать, Дэвид, но если ты дашь мне шанс, мы сможем стать друзьями.

Дэвид начал что-то говорить, но она, подняв руку, остановила его.

— Друзья прощают обиды легче, чем любимые.

Он хотел что-то ответить, но она продолжила:

— Не потому ли ты сказал, что пришел сегодня сюда, чтобы найти возможность забыть меня?

— Было бы трудно думать о тебе как о друге, если бы все эти годы ты презирала меня, — как можно мягче сказал он.

— Заходи. Я приготовлю кофе, и мы сможем поговорить.

Кэрли отошла от двери.

— Или ты теперь пьешь чай? — где-то в ее подсознании прозвучало предупреждение.

— Лучше кофе, — сказал он, входя в дом.

— Американцы не умеют по-настоящему пить чай. Я не имею в виду вообще, а в конкретных случаях.

Она всегда мечтала посетить Англию или Францию, или даже Китай, посмотреть своими глазами, как живут другие люди.

— Тебе нравится жить в Лондоне? — это был наивный вопрос. Если не нравится, зачем же он там живет.

— Да.

— И давно ты там живешь?

— Семь лет.

— Я где-то читала, что твоя жена англичанка.

Кэрли точно знала, где читала о Виктории Монтгомери — в одном первоклассном журнале под названием «Европейская жизнь». Статья была об известных людях лондонского общества. Там была статья, иллюстрированная фотографиями, о писателе, пользующемся большой известностью, Дэвиде Монтгомери и его великолепной супруге, в девичестве Виктории Дегби, дочери лорда и леди таких-то.

— Ты только это имеешь в виду, Кэрли — чашку кофе и пересуды? Если так, то мне это неинтересно.

Она вздохнула:

— Так не пойдет, Дэвид. Тебе надо стать немного помягче.

Дэвид снял и передал ей пальто.

— Мой агент говорит, что наступит время, и я превращусь в сукина сына, — сказал Дэвид вместо извинения.

Кэрли, держа пальто в руках, подошла к платяному шкафу.

Сразу видно, что пальто очень дорогое. В какой-то миг она подумала, как было бы хорошо надеть это пальто, завернуться в него, чтобы задержавшееся тепло Дэвида обволокло ее. Вспомнилось, что учась в высшей школе, она иногда одевала университетскую куртку Дэвида, и это создавало такое необычное приятное чувство интимности, особенно, когда Кэрли сидела в классе и от нее исходило тепло ее собственного тела, перемешанное с ароматом одеколона, которым пользовался Дэвид.

Вспомнив об этом, она повесила пальто рядом со своим и закрыла дверцу шкафа.

— У нас не так много времени, — сказала она. — Я никогда не знаю, когда и кто из детей вернется домой из школы на ланч.

— Мне это не помешает.

— Они не должны видеть тебя здесь, — быстро заметила Кэрли.

Его глаза сузились:

— Чего ты боишься?

Она решила сказать правду:

— Ничего не боюсь, а делаю это просто потому, что Итен, узнав о твоем приезде, просил меня не видеться с тобой. И лучше бы он не знал, что ты был здесь.

— Какой в этом смысл, — медленно произнес Дэвид, больше для себя, чем для нее. — Да... он победил. Почему он... — Голова его поникла. — Ну, хорошо, я отринут. Но, может быть, тебе не нравится ложиться в постель, которую ты выбрала сама?

— Ты всегда использовал слово как оружие, Дэвид.

Но никогда против нее. По крайней мере, до сегодняшнего дня. «Это особый случай».

Кэрли махнула рукой в глубину дома и сказала:

— Может быть, мы попьем кофе на кухне? Там солнечно и в это время дня очень приятно.

Дэвид кивнул, и они прошли на кухню. Когда Кэрли и Дэвид проходили гостиную, он заметил висящие на стенах картины. Если Кэрли даже не перестала рисовать акварелью, эти картины не ее. Кэрли обернулась что-то сказать Дэвиду и заметила, что он смотрит на картину: девушка, стоящая у дерева.

— Итен собирает картины художников начала века, — объяснила она.

Он посмотрел на нее вопросительно:

— Как давно? — он вспомнил, что Итен не особенно интересовался живописью.

— Он начал собирать их почти сразу после свадьбы.